Кристин Ханна - Разные берега

Джек должен был получить ее письмо вчера. Именно поэтому Элизабет и не подключала телефон – она была не готова к разговору с ним. Он каким-то образом всегда ухитрялся подчинить ее своим интересам, а сейчас она этого не хотела.

И вот, сидя на любимом камне, она смотрела в блокнот и думала, что бы нарисовать. Все вокруг вдохновляло ее.

На голой ветке примостилась голубая сойка. Перышки у нее на крыльях выглядели еще ярче на фоне серого дерева. Элизабет вдруг показалось, что у нее с глаз вдруг спала пелена и она теперь видит мир во всем его великолепии. Впервые за многие годы ей непреодолимо захотелось запечатлеть этот миг красками на холсте.

Первая капля холодного дождя упала ей на лоб и сбежала по щеке. Элизабет натянула капюшон, собрала в холщовую сумку художественные принадлежности и побежала домой.

К тому времени как она поднялась по лестнице, дождь разошелся не на шутку. Смахивая капли с лица, она пробежала по лужайке. Когда она открыла дверь и вошла наконец в дом, руки у нее были как ледышки.

Элизабет взяла с дивана плед и завернулась в него, как в шаль. А потом вернулась на крыльцо полюбоваться на разбушевавшуюся стихию. Никогда раньше она не делала ничего подобного. Она всегда боялась грозной непогоды, но теперь очень хотела избавиться от этого страха.

Наблюдая за потопом с крыльца, не спрятавшись в своем уютном доме, она почувствовала в себе перемены, почувствовала, что стала сильнее.

Несколько минут спустя Элизабет взглянула на дорогу и увидела в темноте свет автомобильных фар. Она плотнее закуталась в плед.

Машина остановилась. Фары погасли, а потом открылась дверца. Кто-то вышел из машины и стоял, освещенный лампой с крыльца.

Это был Джек.

Голова у него была совсем мокрая, дождевая вода струилась по его лицу. Он попытался улыбнуться, но глаза его оставались серьезными.

– Привет, Птичка!

Ей бы хотелось, чтобы приезд Джека явился для нее приятным сюрпризом. Но она словно бы ждала его, словно бы была уверена, что он приедет.

– Заходи быстрее, пока тебя не смыло, – сказала она.

Он прошел за ней в дом. С брюк у него лилась вода, так что в коридоре образовалась целая лужа.

– Сними-ка мокрое, а то простудишься, – сказала она. Она всегда себя вела так: главное – позаботиться о Джеке.

– Подожди, я принесу халат.

Элизабет пошла на второй этаж, открыла шкаф и сняла с вешалки халат. А когда обернулась, столкнулась с Джеком.

– Извини, я думал, ты знаешь, что я здесь, – проговорил он.

Они напоминали парочку четырнадцатилетних подростков на первом свидании – так оба нервничали. Он взял из ее рук халат и пошел в ванную переодеться, закрыв за собою дверь. Пока он переодевался, она спустилась в гостиную и разожгла камин.

Когда Элизабет закончила, Джек уже тоже был в гостиной. Она села на диван и посмотрела на него:

– Ты, конечно, получил мое письмо?

– Да.

Он произнес это тихо, едва слышно.

– Так давай поговорим. Джек сел рядом с ней:

– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Да, я напрасно согласился на работу в Нью-Йорке, не посоветовавшись с тобой.

– Позволь мне задать тебе один вопрос: разве ты не почувствовал облегчения, когда прочел мое письмо?

Джек побледнел. Она знала, что ему хочется солгать, сказать: «Конечно, нет». Но он ответил по-другому:

– Ты ведь знаешь, как давно я мечтал о такой работе. И теперь, когда мне наконец-то повезло, ты бросаешь меня.

– Да ладно тебе. Согласись, вся наша семейная жизнь была подчинена твоей мечте. Я два десятка лет следовала за тобой из города в город. Я всегда была примерной женой и матерью, а теперь внутри у меня пустота. Мне нужно время, чтобы разобраться в себе, понять, чего я хочу от жизни.

Он взъерошил волосы и со вздохом сказал:

– Похоже, ты настроена очень серьезно. – Джек ссутулился, оперевшись локтями на колени. А потом посмотрел на нее и добавил: – Когда кто-то заговаривает о том, что хочет пожить один, на самом деле он думает о разводе. Ты что, этого хочешь?

Его слова поразили Элизабет.

– Развода я у тебя не просила.

– А чего же ты хочешь? Чтобы мы жили отдельно и по-прежнему оставались мужем и женой? Ты что, думаешь, при этом между нами ничего не изменится?

У нее вырвался сдавленный стон. До нее наконец дошел весь ужас того, что она сделала. Говоря, что им надо пожить отдельно, она имела в виду только, что ей нужно время, чтобы разобраться в себе, и ничего кроме.

Джек порывисто встал с дивана и пошел наверх. Через несколько минут он появился в гостиной в своей насквозь промокшей одежде.

Элизабет смотрела на него сквозь слезы. Она видела: он хочет, чтобы она забрала свои слова обратно, чтобы она по-прежнему оставалась его женой.

Но сейчас она была не способна на это.

– Я люблю тебя, Птичка.

Его голос дрогнул, и только в эту секунду Элизабет осознала, насколько глубоко ранило Джека ее письмо. Она поняла, что этот ужасный момент тяжким грузом ляжет на ее сердце.

– Я тоже люблю тебя.

– И что, ты думаешь, мне от этого легче?

Он посмотрел на нее и вышел из дома, хлопнув дверью.

Черт его дернул произнести это слово – развод.

Джек нажал на тормоза, и машина резко остановилась. Он не испытывал такого потрясения с тех пор, как тридцать лет назад умерла его мать.

Если бы кто-нибудь спросил об этом Джека неделю назад, он бы признал, что они с Элизабет переживают один из тех нелегких периодов, которые иногда случаются в жизни давно женатых людей. При этом он бы с полной уверенностью заявил, что неприятности скоро обязательно кончатся.

Читая письмо Элизабет, Джек полагал, что таким образом она просто пытается привлечь его внимание. Ему и в голову не пришло, что она на полном серьезе предлагает пожить врозь.

Как это не похоже на его Птичку! И откуда только у нее взялись силы расстаться с ним? Наверное, ее тяжело потрясла смерть отца. Джек, конечно, знал, что в последнее время она чувствовала себя несчастной. Но такого он от нее никак не ожидал.

Он уже был готов развернуться и поехать обратно – ему вдруг очень захотелось заключить ее в свои объятья и выпросить прощение.

А что потом? Она была права – сидя в одиночестве в машине, он вынужден был признать это. Оба они заслуживают лучшего.

Джек долго сидел с закрытыми глазами, а потом открыл их и прошептал: «Я любил тебя, моя Птичка». Даже разговаривая с самим собой – и Джек обратил на это внимание, – он употребил прошедшее время.

На следующий день привезли мебель. Элизабет с трудом выбралась из кровати, чтобы открыть грузчикам дверь. Как только они ушли, она снова легла. И провела в кровати три дня. А потом наконец отбросила одеяло и решила: пора начинать новую жизнь.

Она заставила себя встать. Если что-то не предпринять прямо сейчас, она скатится в пучину депрессии.

В подобной ситуации женщине остается только одно. К сожалению, телефон не подключат до завтра – в компании обещали сделать это где-то с двенадцати до четырех.

Элизабет нашла листок бумаги и ручку и принялась изливать душу в письме к Меган. Ей сразу стало легче. Общаться с близким человеком гораздо лучше, чем сидеть одной и думать, что же делать с оставшимися годами жизни.

Дописав, она надела старую майку, зеленые брюки, в которых обычно возилась в саду, и отправилась бросить письмо в ящик.

Домой она вернулась вся потная и тяжело дыша. Да, надо наконец заняться собой.

Снимая с себя одежду, Элизабет подумала: женщины, потерявшие интерес к жизни. Она теперь одна из них.

каждым днем уверенность Элизабет в собственных силах росла. Сегодня она решила снова попытаться рисовать.

Она сняла с крючка у двери пуховое пальто и взяла холщовую сумку с художественными принадлежностями. На улице стояла ясная погода, было холодно.

Она вышла на крыльцо и застыла на месте. Океан был серо-фиолетовым. Прямо у нее над головой, лениво помахивая крыльями, пролетели два огромных баклана.

Элизабет прошла по лужайке и остановилась у лестницы, ведущей на пляж. Был прилив.

Разочарованная, она сидела на верхней ступеньке и смотрела на океан. Волны разбивались о скалы, и на воде тут же появлялась белоснежная пена. Иногда брызги долетали и до нее.

– Птичка!

Элизабет обернулась.

Во дворе рядом со своим «порше» стояла Меган. Ее модные джинсы и черный кашемировый свитер были мокрыми от дождя.

– Мег!

Элизабет прихватила сумку и побежала к подруге. Когда Меган обняла ее, ей захотелось остаться в ее объятиях навсегда.

– Не вздумай рыдать, – сказала Меган. – Впусти меня наконец-то в дом и дай чего-нибудь выпить.

Элизабет за руку отвела Меган в дом, быстро развела огонь и достала единственное, что у нее было из спиртного, – бутылку текилы.

Они устроились у камина и в молчании выпили по паре рюмок. Наконец Меган откинулась на спинку дивана:

– Ну что, детка, как ты себя чувствуешь?

Элизабет со вздохом сказала:

– Знаешь, Мег, я много лет мечтала начать жизнь заново, а теперь мне вдруг стало ужасно страшно.

– Это нормальная реакция. Посмотришь, скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.

– Общими фразами ты от меня не отделаешься. Лучше скажи, что бы ты посоветовала, если бы я была твоей клиенткой.

Меган сделала глоток текилы, а потом неторопливо произнесла:

– Ну что ж, обычно женщинам вроде тебя я советую...

– Женщинам вроде меня?

Меган поморщилась:

– Ну, я имею в виду домохозяек, которые никогда нигде не работали.

– Продолжай.

Элизабет налила себе еще текилы:

– Ну так вот. Я обычно советую им устроиться на работу. Это способствует повышению самооценки. Не говоря уже о деньгах...

– И где же, по-твоему, я могу работать? Может, пойти чистить рыбу на рынке? Я это хорошо умею.