Амалия Март - Разгадай меня

Как же хочется пить, божечки. И снова опьянеть, чтобы реальность не убила то прекрасное, что расцвело в душе за прошедшие сутки.

— Проснулась? — обжигающий шепот на позвонках.

— Сколько времени? — еле ворочаю присохшим к нёбу языком. Две бутылки шампанского — не слишком доброжелательный отходняк.

— Да плевать.

Мягкие губы оставляют влажный след на затылке, плече, шее. Черт, дело было не в алкоголе, этот маньяк и на трезвую сносит мне крышу.

— Ужасно хочу пить.

— Чай?

— Не-е-е.

— Кофе?

— О да-а-а, — протяжный стон вырывается сам собой.

Во рту собирается слюна в предчувствии крепкого горьковатого напитка. Не иначе меня за последние сутки перепрошили, потому что такое желание возникает очень редко.

— Не двигайся, я все организую, — горячее тело отрывается от меня, перекатывается на другую сторону кровати и вылезает из-под одеяла. Я почти хнычу. Верните мне теплого мужчину и плевать на обезвоживание!

Натягиваю одеяло по самый нос и наблюдаю за красивым мужским силуэтом, подсвеченным утренним солнцем. Вчера он показался мне слегка худощавым, но сейчас, видя атлетический разворот плеч и пейзажные косые мышцы, уходящие под резинку трусов, я передумала. Он великолепен. И все, что ниже этой самой резинки тоже.

— Дома кофе нет, но дальше по улице кофейня, — Леша разворачивается к шкафу и вытягивает оттуда футболку. — Тебе что взять?

— Я могу сходить с тобой, — глухо говорю в пододеяльник.

— Я бы предпочел, чтобы ты грела постель, планирую из нее сегодня не вылезать, — подмигивает мне и берется за джинсы.

О май гад, рили? Он существует? Это не плод моего опухшего от одиночества мозга, а всамделишный идеальный мужик?

— Тогда капучино с самым несносно сладким сиропом, что у них есть! И углеводов ко всему этому захвати, нам понадобится энергия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я хитро улыбаюсь, хоть он и не видит этого через натянутое по самое некуда одеяло.

— Жди меня, фея, — Леша наклоняется и оставляет нежный поцелуй на моем лбу. — Я рассчитываю на благодарность по приходу.

Едва за ним закрывается дверь, я вскакиваю и несусь в ванную, попутно собирая разбросанные вещи. И пусть одеваться я не планирую — бесстыдная, бесстыдная женщина — нужно привести себя в порядок. Тут не надо быть гением, чтобы догадаться, как я выгляжу с подтертым за ночь макияжем. Хорошо, что было, чем прикрыть лицо, психика мужчины могла не выдержать этого неонового Джокера в своей постели.

Без специальных средств стереть все это безумие весьма не просто, но я не теряю надежду. Неистово работаю намыленными ладонями, наблюдая, как смывается в раковину поток блесток.

Примерно на середине процесса слышу входную дверь и выключаю кран, чтобы обозначить, что мне нужно еще несколько минут. Но тут раздается голос, который любая девушка страшится услышать, проснувшись в постели едва знакомого мужчины.

— Дорогой, — звонкий женский сопрано разрезает тишину квартиры. — Надеюсь, у тебя есть винище для своей любимой женщины, я устала, как цуцик. Да и тебе не помешает, я забрала детей от мамы, они напичканы сахаром под завязку и сейчас придут крушить дом! Я, если что, предупредила! — и голос скрывается дальше по коридору.

Я медленно выдыхаю застрявший в лёгких воздух. "Дорогой", "дети", тут гением быть не надо, чтобы дважды два сложить. Какая же я идиотка! Дура, самая настоящая дура! Значит, этот хренов семьянин развлекался, пока его семья у родственников гостила… а я… Боже! С женатиком!

Глаза запоздало обжигает попавшее туда мыло и, ничего не видя за пеленой слез, я быстро натягиваю свои вещи. В голове бесконечно крутится "дура, дура, дура". Максимально бесшумно открываю дверь в ванной и проскальзываю на кухню. Там хватаю телефон, сумку, у самого выхода кроссовок. Второй этот урод закинул вчера наверх антресоли и как я не стараюсь, дотянуться не выходит. Высоченный кобель!

— Леша? — мягкие шаги становятся громче, приближаясь к коридору, и мне ничего не остаётся, как скрыться за дверью.

Дьявол.

Потеряла честь, достоинство и новую кроссовку. Чтоб ты в аду горел, Алеша.

Я уж точно буду.

Агния

В дверь раздается тихий стук.

— Угадай, чем я сейчас стучу, фея? — низким шепотом раздается с той стороны.

— Фу! Просто фу, Рижский. Иди свой Сникерс женушке показывай, а я и получше видала.

Спойлер: нет.

— Лисичка, у тебя вместе с краской часть мозга сошла? Какой женушке? — насмехается, гад.

— Очень удобно не иметь жены, когда не хочется! — кричу я, сидя на бортике ванны.

Неудобно, блин, но потерплю уж. Я так зла! Пришел, увидел, уволок. Как неандерталец чертов. Конечно, он с первого взгляда все понял, тут уж не надо мозг с арбуз иметь, чтоб опознать во мне меня же. Но каков, а? На плечо закинул, в квартиру затащил и давай руки-слюни распускать. И я тоже хороша, поплыла, так поплыла…

И за что мне все это?

Наверняка, в прошлой жизни я нагрешила на один маленький персональный ад. И чертей ко мне приставили — один краше другого. Отъявленные садисты!

Один всю душу вытянул своим "люблю — но женюсь на другой", а второй "хочу, но уже женат". Как же я устала от этого всего.

Потираю виски ладонями, одна из них до сих пор саднит. Звук пощечины до сих пор отдается в ушах. И хлопок двери ванной комнаты, в которой я от него заперлась. Ну и как выбираться будем, дорогая?

— Конечно, удобно, особенно, когда ее у тебя правда нет. Что за странные доводы вообще?

— Вот только не надо меня, как последнюю лохушку сейчас разводить! — хватаю дозатор для мыла и кидаю ровнехонько в дверь. В тесной комнате звук отдается громким эхо.

— Может, поговорим, прежде, чем ты квартиру начнёшь крушить? — снова этот снисходительный тон!

Ух, пудель кудрявый! Да я… я… Глаза мечутся по небольшому помещению, выискивая, что бы ещё в него запустить. Взгляд натыкается на бритву, потом на душевую занавеску и… это не я, это состояние аффекта!

— Молчишь? Принимаю это за согласие. Я, тогда, начну.

Да-да, давай. Пока я тут кружок умелые ручки запустила, вешай свою китайскую лапшу до колен.

— Во-первых, я ужасно зол на тебя!

ЧЕГО??? На меня? Кусок, еще кусок, на тебе, кобелина.

— На фига так делать было вообще? Зачем сбежала? Я ведь… вернулся, а тебя нет. Ни телефона, ни записки. Даже имени настоящего! Кстати, почему "Гуся", сейчас-то хоть объяснишь?

Какая хорошая бритва!

— Ладно, — тянет он. — Не хочешь говорить. Тогда объясни, что за маскарад в моем офисе ты устроила? Ты же узнала меня?

— Ха! — не выдерживаю такой наглости.

У меня, в отличие от него, твердая единичка окулистом зафиксирована. А этот, небось, ШБ не прочтет!

— Тогда к чему все это было? Развлекалась? Мстила за что-то? Или вы с подружкой Барби так решили меня развести… Объясни, а то у меня уже крышу рвет от идиотских теорий заговора и промышленного шпионажа.

— А то ты не знаешь!

— Не знаю! — эмоциональное, прямо за дверью.

— Ты меня, как девочку… развел. А сам женат! И дети, боже!!!

Руки сами собой орудуют активнее, желая, чтоб это были причиндалы одного мерзавца, а не занавеска с морским пейзажем.

— Я не женат!

— Все так говорят!

— Окей. А теперь, фея, я попрошу тебя оглянуться и сказать, что ты видишь? — тоном учителя младших классов заявляет мне этот крот.

— Идиотку в зеркале! Ты на это намекаешь? — гневно выпаливаю я. Сейчас ещё с зубной щеткой поразвлекаюсь!

— Ни в коем случае, но сейчас ты именно ей себя и почувствуешь, — саркастично выдает Рижский.

Огромная бутылка шампуня летит вслед за дозатором и, столкнувшись с дверью, издает жалобный чавк.

— Это шампунь, как я понимаю? Там рядом ещё пена для бритья стоит от нее будет больше шума, если что.

Как скажешь! Замахиваюсь и…

— Ты совсем что ли! — орет кобель.

— Не стоит давать мне в руки инструмент! — тихо бормочу я, возвращаясь к созданию идеальной бахромы из душевой занавески.

— Успокоилась, надеюсь? Теперь оглянись, пожалуйста, и скажи: сколько зубных щеток ты видишь?

Кидаю беглый взгляд на стакан с щеткой. К чему это он?

— А шампунь у меня какой? И полку над зеркалом открой. Видишь сияющую пустоту? По-твоему тут живёт женщина? Или, господь отведи, дети?

Хм. А лапша становится все более вкусной. Открываю полочку над раковиной: запас лезвий для бритвы, мыло. Кидаю взгляд на ванну: нет сотен бутылочек, бальзамов, кондиционеров, только мужской шампунь на полу и пена для бритья, так звонко столкнувшаяся с плиткой.

Блин.

— Но я видела ее, — уже не так смело заявляю я. — То есть слышала.

— Кого?

— Твою жену! Ты ушел за кофе, я пошла умыться, тут открывается дверь и: дорогой, дети, любимая женщина пришла. Вы что, разъехались?

— О, боги, это сестра моя! А она сказала, что когда пришла, никого уже не было.

Глухой стук с той стороны двери заставляет меня вздрогнуть.

— Снова тем, что пониже спины стучишь?

— Нет, на этот раз головой. Умеешь ты охлаждать пыл.

— И я теперь должна поверить, что это была твоя сестра? Более нелепую отмазку сложно придумать, — потираю лоб, складываю руки на груди.

Признать свой провал выше моих сил.

— У моей сестры двое детей и по воскресеньям она закидывает их мне. Я просто забыл в тот день, такая ночь была накануне… я про все, кроме тебя забыл.

Его голос понижается на несколько тонов, лапша с грохотом валится на пол. Да чтоб тебя, Алеша! Неужели все так просто объясняется?