– Тогда я постараюсь не забывать о ней. Конечно, в рамках приличий… – Тео прикрыл рот рукой, чтобы Гранвилл не увидел его дерзкой улыбки. Выходит, они устроили заговор против него. Что ж, если так, то ему оставалось лишь смириться с уважаемой миссис Расселл, вынудившей его лечь с ней в постель, и с достойным мистером Гранвиллом, который чуть ли не приказывал ему почаще навещать вдову.


Она смотрела, как он раздевался, лежа в постели. Кажется, у него очень дорогая одежда, и, возможно, это было очередное потворство своим прихотям, что так оскорбляло его отца. Но по крайней мере он отличался хорошим вкусом.

Тео снял великолепно сшитый шерстяной сюртук и ярко-зеленую жилетку, прекрасно гармонировавшую с цветом его волос и темно-синими глазами.

– Это ирландский лен? – спросила Марта, указывая на его рубашку, – лишь бы нарушить молчание, – и он, ответив утвердительно, медленно стянул ее через голову.

Он явно рассчитывал на ее восхищение, – наверное, привык к нему. Что ж, пропорции его тела были совершенны, и мускулы выделялись намного больше, чем у мистера Расселла. Правда, последний и не отличался особой привлекательностью, но для некоторых женщин это имело значение – мускулы и тому подобное… К примеру, подтянутый, плоский живот. Или выступающие бугорки мышц на руках. Наверное, женщины, для которых характер не имел первостепенного значения, приучили его гордиться собственным телом. Но даже женщины, обладавшие моральными принципами, в некоторой степени с эстетической точки зрения могли восхититься его телом, когда он снял рубашку.

После этого он скинул штаны, и на этом удовольствие закончилось.

На его место снова пришло то же смятение, испытанное ею десять месяцев назад, когда она впервые увидела обнаженного мужчину. Кому пришло в голову создать подобное?.. К чему все эти угловатые линии? И зачем столько волос? Если верить Библии и греческим мифам, мужчина был сотворен первым, а женщина – после него и, следовательно, вторая попытка творения отличалась в лучшую сторону от первой.

Она, Марта, была словно отлита в форме, а он вытесан из грубого камня. Формы ее тела изгибались с точностью и четким замыслом, не говоря уже о скрытых от глаз более интимных частях, а он выглядел мускулистым, будто созданным как попало со случайно приделанными к телу гениталиями. Словно это были последние остатки глины, вставленные посередине, – камни в красной грубой оболочке. Да еще и это невероятное дополнение между ними…

Правда, сейчас оно, это дополнение, стояло торчком в напряженном ожидании. Так бывало и с мистером Расселлом, и это казалось чрезвычайно утомительным. Орган мистера Расселла напрягался и устремлялся к ней, невзирая на ее мысли и чувства, поэтому в конце концов она уже не могла испытывать к нему уважения.

Но не могла она испытывать уважения и к образчику мистера Мирквуда, – несмотря на его весьма примечательный размер и самодовольный вид его хозяина, совершенно уверенного в том, что ему будут счастливы всегда и везде. Когда он выпрямлялся, чтобы избавиться от одежды, его орган несколько раз дернулся, а затем замер. Она перевела взгляд на его лицо. А он смотрел на нее, уперев руки в бедра, – ужасно довольный тем, что его пристально разглядывает женщина.

– Это все принадлежит вам, дорогая. Вы это купили и теперь можете пользоваться, – сказал он с дерзкой ухмылкой.

Что можно ответить на такое? Его слова были не совсем точны, потому что она ему еще не заплатила. Но с другой стороны, чем меньше об этом говорить, тем лучше. Вчерашний день был довольно мучителен. «Ваша кожа – как шелк. От вас пахнет цветами». Видимо, он соблазнял женщин, полагаясь на свою привлекательную внешность. Но вряд ли ему стоит ожидать, что каждая соблазнится его поэтическими метафорами.

Отводя глаза, она чуть сдвинулась в сторону и приподняла простыни. Он лег рядом, а его мужское достоинство по-прежнему было устремлено вверх. Но вместо того чтобы приступить к делу, он оперся локтем о подушку, а щекой на ладонь и повернулся к ней.

– Где вы выросли? – спросил он.

И что дальше?

– В северной части Кембриджшира.

– Значит, мы соседи. Основное поместье моей семьи находится в Линкольншире. – Он положил руку на ее грудь. – А сюда меня просто сослали. Сколько у вас братьев и сестер?

– Три брата и сестра. Почему вы спрашиваете?

– Хочу, чтобы сегодня вам было легче, – проговорил он весьма непринужденно. – Думаю, что если мы немного побеседуем и познакомимся поближе, то ваше тело уже не будет так сопротивляться, как вчера.

Марта почувствовала, как ее уши и щеки охватил опаляющий жар.

– Мне кажется, будет лучше, если вы сразу приступите к делу. Если мы будем откладывать, у вас может пропасть… готовность. – К тому же более близкое знакомство вряд ли поможет делу. Но об этом она решила не говорить.

– Готовность? – Он ухмыльнулся, словно она забавно пошутила, и прошептал ей на ухо: – Это называется эрекция, и уверяю вас, она не пропадет.

Может, ей надо его поздравить с этим достижением? Может, сделать какое-то замечание по поводу его размеров? У мужчин странные представления…

– Я бы предпочла, чтобы мы сразу приступили к делу. Если хотите, можем поговорить позже. – Она чуть раздвинула ноги и прикрыла глаза.

А мгновение спустя все началось – он вошел в нее.

Марта тихонько вздохнула. Опять… Наверное, с мужчиной, которого желаешь, возможно получить удовольствие. Но у нее не было желания, и она ощущала лишь вес чужого тела и прикосновение чужой кожи, поросшей волосами в необычных местах.

На этот раз все прошло легче – очевидно, ее тело смирилось с судьбой. Все остальное было почти так же, как вчера, и так же, как с мистером Расселлом. Те же нелепые действия довели его до предела: бедра двигались, как у спаривающейся собаки или любого другого из животных, которых она всегда считала ниже человека. Он склонил над ней голову, и его тяжелое, теплое дыхание щекотало ее ухо. Она слышала издаваемые им звуки и сегодня насчитала четыре стона, сливавшихся в один. Наконец, с грубым животным криком он излил в нее свое семя и покончил со всем этим до следующего раза.

Потом он снова подложил под нее подушку. Очень любезно с его стороны. Он был очень добр, когда с самого начала объяснил ей про подушку. Ей стоило быть с ним вежливой.

Марта глубоко вздохнула и спросила:

– О чем же вы хотите поговорить?

Краем глаза Марта заметила, как он повернул к ней голову, хотя сама она продолжала пристально разглядывать полог кровати.

– Вы довольно молоды, – заметил он. – Видимо, вам не больше двадцати.

Не стоило забывать, что правила хорошего тона отличались в разных ситуациях. Наверное, мужчина мог позволить себе подобную фамильярность с женщиной, с которой только что переспал.

– Мне двадцать один год. – Она откашлялась. – Хотя моя сестра любит повторять, что я никогда не была молодой.

– Наверное, ваш муж был гораздо старше. Вы говорили, он был женат до вас десять лет. – Его любопытство походило на дерзость. – Но как он добился вас? Финансовые претензии к вашему отцу?

Она порывисто повернулась к нему.

– Возможно, это сложно понять человеку вашего возраста, но некоторые молодые леди способны по доброй воле выбрать мужчину старше себя. Хотя на это есть более веские причины, нежели просто чувства.

– Мне двадцать шесть лет. Не так уж я и молод. – Либо он не понял ее упрека, либо в свое время выслушал их так много, что уже не обращал на них внимания. И ни одна тень не затуманила его ярко-синих глаз. – Какие же у вас были причины? Только не говорите, что надежность. Иначе мне придется лишь пожалеть вас.

– Приберегите свою жалость для другого случая. – В ее словах было дуновение Арктики – они прозвучали спокойно, холодно и отчужденно. – Мой отец умирал. Мать умерла задолго до этого. Мне оставалось лишь одно: как можно быстрее выйти замуж, чтобы не жить на попечении своего брата.

– Очень сожалею. – Его глаза блестели, и при близком рассмотрении на их синем фоне можно было увидеть золотые крапинки.

– Спасибо за сочувствие. Но я не настолько была близка со своими родителями, чтобы сильно горевать.

– Теперь мне жаль вас еще больше. – Золотистые блики в его проницательном взгляде походили на солнечные лучи на глади океанских волн.

– Не стоит меня жалеть. – Она снова устремила взгляд в полог. – У меня была опытная гувернантка.

– Тогда мне жаль, что вам пришлось выбирать мужа в подобных обстоятельствах. Должно быть, это было трудно. – Его неприкрытое любопытство касалось ее… словно рука слепого, пытавшегося понять, кто перед ним.

– Мне бы все равно пришлось рано или поздно выйти замуж. И я не романтична. Уверена, один муж ничем не отличался бы от другого. – Она потянула за простыню, чтобы скрыться от его пристального взгляда, но не сумела – любовник лежал как раз на складке материи.

– Сомневаюсь, дорогая. – Его волосы с легким шуршанием коснулись подушки, когда он повернулся на спину и вместе с ней уставился в потолок. – Все женщины разные. Полагаю, и мужья тоже. – До нее долетел его запах. Сначала она уловила что-то чужое. Что-то пряное. Возможно, цитрус. Скорее всего его мыло для бритья. Но были и другие запахи – мужские… и сумрачные. Когда он уйдет, ее постель будет пахнуть так же. И она, Марта, тоже. – Значит, вы не скучаете по мистеру Расселлу?

– Я так не говорила. – Она снова потянула за простыню. – И должна сказать, мне не по душе такие дерзкие разговоры.

– Дерзкие? – Его классический профиль сменился беззастенчивым взглядом в упор. И она заметила, как золотые крапинки в его глазах весело заплясали. – Кто же из нас платит за постель? На вашем месте я не стал бы говорить о дерзости.