Сесилия Грант - Разбуженная страсть

И оба молчали, ни слова не проронили. Лишь тихий шелест ткани нарушал тишину в комнате.

– Мне потушить свечи? – спросил он наконец, когда полностью разделся и был готов забраться в постель, но Марта покачала головой в ответ.

На этот раз он не предлагал ей быть ее конюхом, не требовал ничего особенного и не пытался поразить ее грубыми словами. Он лишь подложил ладони ей под спину и взглянул в ее глаза. «Возможно, – эта мысль кольнула его, – между любящей женой и мужем отношения бывают именно такими. Не жаркое пламя, а устойчивый теплый свет, который остается даже тогда, когда само пламя погаснет. Но она никогда не узнает об этом».

– Не плачьте, – попросил он. – Пожалуйста, не плачьте. – Он повторял и повторял эти слова, целуя ее залитое слезами лицо, и всякий раз, когда он это говорил, Марта снова начинала плакать. Но он не спросил, в чем дело, потому что уже и так догадался.

Наслаждение накрывало ее горьковато-сладкими волнами – в последний раз. Она с силой прижималась к нему, обхватив за плечи, чтобы быть как можно ближе. Вскоре он задрожал – все было кончено, они перевернули последнюю страницу.

А потом они лежали рядом, и Тео, проводя пальцами по ее животу, тихо вздыхал.

– Еще ничего не заметно, – сказала она. Он разобьет ей сердце!

– Вы не правы. – Его пальцы прочертили арку по ее бедру. – Изгиб вот здесь стал чуть больше.

Это было лишь его воображение. Ее тело не могло измениться так скоро. И почему-то его сердце болезненно сжалось.

– Тео, мне так жаль… – Марта с трудом сдерживала слезы.

– Знаю. – Он вздохнул и подогнул колени. – Но какой бы путь вы ни выбрали, от сожалений никуда не деться. И вы сделали то, что хотели. В этом должно быть какое-то утешение.

Когда-то она тоже так считала. Но теперь, в его объятиях, думая о будущем без него, она не могла найти утешения.

На следующее утро Марта проснулась с потрясающей мыслью – такая мысль могла родиться в сердце только после ночи любви, после того, как она спала в объятиях мистера Мирквуда.

А он ушел, не разбудив ее. И сегодня он уже не вернется. Поэтому она должна отправиться в Пенкарраг и сказать ему. Она скажет ему все, что прежде была вынуждена скрывать из осторожности.

Миссис Джеймс Расселл была в столовой – одинокая фигура перед тарелкой с селедкой. Кроме нее, в комнате находился лишь слуга. Не взяв из буфета даже тоста, Марта села напротив гостьи. Та поздоровалась с ней с понятной настороженностью и сделала глубокий вдох.

– Надеюсь оказать вам услугу, миссис Расселл. У меня есть план, который может оказаться для вас полезным. Конечно, вам лучше знать, чего вы хотите. И вам самой решать. – Марта ужасно волновалась, но старалась говорить как можно спокойнее. – Знаю, у вас нет причин мне доверять. Тем не менее я прошу вас быть со мной искренней. Надеюсь, вы будете называть меня по имени. А я начну с того, что мне известно, каково это – быть несчастной в браке, когда некуда бежать.

Час спустя мистер Джеймс Расселл сидел напротив Марты за тем же столом, хмурясь над чашкой кофе. Слуга, к счастью, сообразил стать прямо за его спиной.

– Предложение? – Он отхлебнул из своей чашки. – Почему вы хотите сделать мне предложение? Вы ведь устроили все таким образом, что я не смогу появиться в окрестностях – даже если вы и не родите наследника.

Мистер Аткинс заверил ее, что в глубине души Расселл испытывал стыд. Видимо, он теперь пытался прикрыть стыд гневом – так ему, наверное, было удобнее.

– Просто я подумала, что будет правильно уведомить вас о том, как вас примут, если вы все же решите здесь поселиться, – проговорила Марта. – Но я понимаю, что вы интересовались Сетон-парком не столько ради себя, сколько ради своего старшего сына.

На самом деле она в это не верила. Однако порой лестью можно было добиться большего, чем честностью.

– Для мужчин ведь естественно защищать интересы своих сыновей, не так ли, мистер Расселл?

Тот молчал, и Марта продолжала:

– Да, естественно и почетно. И я вообще-то готова отойти в сторону и уступить поместье вам ради ваших сыновей – что бы ни случилось через восемь месяцев.

Мистер Расселл чуть не поперхнулся своим кофе и отставил чашку в сторону.

– Изменять условия завещания – это не в вашей власти.

– Не совсем. Ведь я могла бы сказать мистеру Кину и всем остальным, что потеряла ребенка. И если я уеду куда-нибудь подальше, то никто ничего не узнает.

Мистер Расселл долго молчал, потом спросил:

– Вам нужно что-то взамен?

– Не больше, чем вам, сэр. Я ведь знаю, что вы планировали завести себе дом отдельно от жены.

Как бы ни был Расселл удивлен тем, что ей обо всем известно, и как бы ни оскорбился, но ему удалось сдержать свои чувства.

– Возможно. – Он пожал плечами. И тут же воскликнул: – А-а, понимаю! Вы тоже считаете, что ее надо от меня спасать, верно?

– Я всего лишь предлагаю другой вариант того, что вы и без меня задумали. – Марта чуть подалась вперед. Должно быть, выступая в суде, ее брат адвокат чувствовал то же самое. – Поселите ее здесь с сыновьями. А сами можете жить на ее средства и на те деньги, что приносит вам поместье в Дербишире. Вы также будете контролировать все средства Расселлов.

– А как же доход от этой собственности?

Жадный презренный человек!

– Часть его составляет мое приданое, и этого я не могу изменить. Остальное отойдет на поддержку миссис Расселл, а излишек будет отложен для ваших сыновей. Уверена, мистер Кин с радостью станет посредником в этом деле.

Глаза Расселла забегали; казалось, он пытался сообразить, как бы извлечь побольше из всего этого.

– А если у вас не родится сын, то все станет моим, так?

– Совершенно верно. Но если он родится, то у вас не будет ничего. И всякий раз, глядя на своего наследника, вы будете понимать, что у вас был шанс обеспечить ему владение поместьем, но вы его упустили. – Марта потянулась за чайником. – Я знаю, как поступила бы на вашем месте. Но решать вам.

Ее пронзило острое чувство удовлетворения от принесенной жертвы, когда она шагала по лужайке. Она любила эту землю, эти холмы и этот дом, который так долго мечтала заполучить, но теперь все это будет принадлежать не ей. Она уступила собственность тому, кому она принадлежала по праву, и обеспечила при этом безопасность слуг.

Она будет иногда приезжать сюда. Они вместе будут приезжать. Ведь даже если они сначала поселятся в Линкольншире, им все равно захочется снова увидеть те места, где они нашли друг друга. И своим детям они покажут тропинки, по которым ходили, и церковь, которую оба посещали, хотя, конечно, придется сочинить для детей более подходящую историю их встречи. Но у них будет на это время.

На ступеньках Пенкаррага она достала визитную карточку и держала ее наготове двумя пальцами, когда на звонок ответил слуга.

Тот поклонился, но карточку не взял.

– К сожалению, мистера Мирквуда здесь нет. Сегодня утром он уехал в Лондон.

– В Лондон? – Она приложила руку к груди, а сердце внезапно превратилось в испуганную птичку. Другая рука по-прежнему протягивала слуге карточку. – Я не знала, что он собирался уезжать…

– Он всегда хотел вернуться. Он приезжал сюда лишь на время.

– Да, конечно. Просто я не знала… – Марта поняла, что ничего не добьется, если этот старый слуга догадается об их отношениях с мистером Мирквудом. – Мы с ним и с другими соседями встречались только вчера. Если бы я знала, то пожелала бы ему удачно доехать. Он не сообщил, когда снова может сюда вернуться?

– Не сказал ни слова. Собрал вещи и рано утром уехал.

– Ясно. Спасибо. Надеюсь, вы передадите ему привет от меня, если он снова появится в Суссексе.

Наконец слуга взял ее карточку, и она спустилась по лестнице. На последней ступеньке оступилась и упала на дорожку.

Какое-то время она лежала без движения. Ее трепещущее сердце превратилось в бешено стучавший молот, безжалостно колотивший ее по ребрам. Никто не подошел к ней – слуга уже закрыл дверь, – и никто не подойдет. Мистер Мирквуд бросился бы ей на помощь, будь он здесь. Но он уехал, даже не простившись. Марта закрыла глаза. Она придумала план, исполнив который надеялась соединиться с Тео, но ей не удалось заполучить его.

Наконец ее дыхание выровнялось, а сердце перестало бешено биться. Она открыла глаза и увидела бескрайнее суссекское небо. Поднялась на ноги и медленно пошла обратно к Сетон-парку.

Нет, Лондон по-прежнему радовал его. Магазины на Бонд-стрит, бильярд и карточные игры в клубе «Уайтс», суета Ковент-Гардена после наступления темноты – все это, как и прежде, восхищало его. Он вернулся в свою квартиру, освещенную печальным осенним солнцем, – она была спланирована так, чтобы после пробуждения медленно и мягко заставить человека подняться с постели. И, как всегда, опера чудесным образом перенесла его в иной мир, и по телу его пробегали мурашки, а глаза часто моргали, когда он смотрел на публику внизу, пытаясь разглядеть, какие известные люди пришли в театр.

Беда в том, что к любому удовольствию теперь примешивалась легкая грусть – особенно когда он представлял, как бы Марта восприняла что-либо новое для нее. Он бы хотел прийти к ней и рассказать какую-нибудь забавную историю, случившуюся в клубе. А потом он бы сводил ее в оперу, обнимая за плечи, когда они будут идти среди толпы. И она бы сидела в кресле рядом с ним, постукивая его по колену закрытым веером, если его внимание вдруг начинало бы рассеиваться.