– Ясно. А у нас есть пирожные?

– Пирожные?.. – На бесстрастном лице слуги появилась чуть заметная морщинка.

– Да, пирожные. Мистеру Мирквуду очень понравились лимонные, когда он пришел в первый раз. Думаю, вам лучше принести чайную посуду. Я угощу их чаем с пирожными.

Чем больше они будут поглощены чаем, тем меньше ей придется говорить. Сейчас можно было только позавидовать самоуверенности мистера Мирквуда, для которого неизвестные посетители были бы очередным интересным приключением.

– Что ж, пойду к ним, – пробормотала Марта. – Проводите их в гостиную с пионами.

Миссис Каннинг, миссис Кендалл и мисс Ли проводили в большую гостиную Сетон-парка, где они уселись на белый бархатный диван с позолоченными подлокотниками и ножками.

– Какая прелестная комната, – заметила миссис Каннинг, когда гостьи и хозяйка представились друг другу (миссис Каннинг производила внушительное впечатление своим мощным сложением и проницательным взглядом).

– Да, прелестная. – У миссис Кендалл были блестящие глаза и порывистые движения. – Это я как раз и хотела сразу же сказать.

Мисс Ли, высокая и худая, внимательно оглядела комнату.

– Вы сами выбирали мебель? – спросила она.

– Нет. – Марта ополоснула чайник горячей водой. Она бы никогда не назвала эту разукрашенную пещеру «прелестной». – Это делал кто-то из родственников моего мужа. Мне сказали, что она в стиле Роберта Адама.

Миссис Каннинг принялась разглядывать потолок.

– А что это значит? – спросила она.

– Полагаю, имеются в виду штукатурка, украшенные стены, дугообразный верх окон и дверей и… – Марта помолчала, наливая воду в чайник. Потом добавила: – Честно говоря, не имею об этом ни малейшего понятия. Я выросла в простой семье и никогда бы не услышала имен Роберта Адама или Ланселота Брауна. Но потом мне пришлось выйти замуж и переехать сюда.

Кажется, это признание немного успокоило дам. Они обменялись соболезнованиями по поводу смерти мистера Расселла и мистера Каннинга, хотя выяснилось, что последний скончался уже довольно давно, и дали друг другу советы относительно того, как лучше пережить первые дни траура.

Заварив наконец чай, Марта проговорила:

– Значит, вы живете в соседнем городе? – И снова она пожалела, что рядом не было мистера Мирквуда с его непринужденными манерами. – Боюсь, я там совсем… почти не была. А теперь уже не смогу покинуть дом. Уверена, в городе есть что улучшить.

Так и оказалось. Все три дамы прекрасно знали, что именно надо исправить в городе – начиная от чрезмерно выразительных проповедей викария, а также ландшафтной планировки и заканчивая парочкой молодых людей, которые уже давно ухаживали за дамами, но не торопились сделать им предложение.

– Я не одобряю такого поведения. – Конечно, это было не ее дело, но раз уж гостьи заговорили об этом… – Если мужчина не собирается делать предложение, ему следует оставить женщину в покое и дать ей возможность найти себе пару. Я бы сказала это любому молодому человеку, который задумал бы развлечься подобным образом с дочерьми моих работников.

– На нашем следующем собрании я собираюсь так и сказать. – Миссис Каннинг решительно вздернула подбородок. – Если молодые Нельсон и Уоррендер еще ничего не решили, то в перерывах между танцами им придется выслушать меня.

– Вот и хорошо. – Марта взяла ситечко и чайник. – Сомневаюсь, что такие беспечные молодые люди отдают себе отчет в том, каких бед они могут натворить. Вы сделаете им одолжение, если скажете им об этом. – Какие благоразумные женщины. Юным дамам повезло иметь таких покровительниц.

– Мы были бы рады увидеть и вас на нашем собрании, – робко проговорила миссис Кендалл, взяв в руки чашку и блюдце с пирожным. – Там вполне достойные люди. Землевладельцы тоже иногда приходят.

– А миссис Риверз и мисс Атчесон несколько раз играли у нас в карты, – добавила мисс Ли.

– Возможно, в следующем году. – Миссис Каннинг оглядела Марту, словно мысленно примеряя ей новое платье. – Тогда вы уже станете носить лиловое и будете иметь весьма достойный вид.

– Уверена, мне понравится. Благодарю. – «Весьма достойный вид…» Любому человеку хотелось бы так выглядеть. Как ни странно, Марта была тронута дружеским приглашением и испытывала непонятное желание занять место среди этих дам на скромном городском собрании, дабы обсуждать, кого из молодых людей или девушек следует отвести в сторону для рассудительной беседы, а потом решать, как улучшить планировку города и заставить викария читать более скромные проповеди.

Конечно, странная причуда – прийти к ней в гости, прийти к совершенно незнакомой женщине, руководствуясь лишь тем, что она недавно овдовела. Но все же Марта была благодарна этим дамам.

– Мой сын служит в пехоте, и мы каждый день надеемся, что он вот-вот вернется домой. – Миссис Кендалл подобрала с блюдца последние крошки пирожного. – Вы не слышали от брата, когда он может вернуться?

Марта замерла с чашкой у рта. Ее лицо покрылось румянцем. Только один человек в Суссексе знал, что Уилл – офицер. Только он знал о существовании ее брата. Значит, это он подговорил женщин прийти сюда? Марта опустила глаза и поставила чашку на блюдце. Так о чем там ее спросила миссис Кендалл?

– Простите… – Миссис Кендалл подалась вперед. – Ведь вашему брату не угрожает опасность? Наверное, мне не следовало задавать этот вопрос…

– Вовсе нет. – Марта заставила себя поднять глаза и улыбнуться. – Полагаю, что теперь, когда Наполеон находится в заключении на Эльбе, мы его скоро увидим. Кажется, его полк расквартирован в Антверпене в ожидании приказа. А ваш сын?..

Миссис Кендалл заговорила о своем сыне, и дамы принялись обмениваться замечаниями. Марта тоже участвовала в разговоре. А потом затронули другие темы – чай, пирожные, наверное, погоду. Но если бы минуту, час или даже шесть часов спустя кто-нибудь спросил Марту, о чем они говорили в последние десять минут, она бы ни за что на свете не смогла бы вспомнить.


Марта в ночной рубашке сидела на кровати, держа в руках блюдце с лимонным пирожным, когда появился Тео. И на лице ее засияла улыбка.

Если бы она почаще улыбалась ему, он не терял бы при этом всякий раз дара речи. Но она не часто одаривала его улыбкой – нередко сдерживалась или искусно прикрывала лицо рукой. Так что теперь у него не было от нее противоядия – точно так же, как от лихорадки в самых отдаленных болотистых местах земного шара. Он молча стоял, улыбаясь ей в ответ, словно знал причину ее радости. Наконец он понял все.

Тео принял из ее рук другое блюдце с пирожным и отошел в сторону.

– Итак, – начал он, откусывая кусочек, – что вы делали сегодня?

– Ничего. – Ее улыбка стала еще шире – сладкая, как кусочек пирожного. – У меня были гости.


В классе мистер Аткинс чувствовал себя в родной стихии. Здесь он не произносил долгих речей, но на каждый вопрос отвечал подробнейшим образом и с величайшим удовольствием. И он постоянно находился в движении – то стоял у карты, то у огромного плаката с медными буквами, а то и в проходе между партами, за которыми сидели ученики.

Марта уже полчаса сидела за пустой партой в конце комнаты, прислушиваясь к скрипу грифельных карандашей. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. Через несколько месяцев количество учеников в школе могло удвоиться за счет детей работников мистера Мирквуда, и можно было надеяться, что появятся и другие девочки. Со временем она проследит за постройкой молочной фермы в соседнем поместье, а потом посмотрит, что полезного можно сделать в городе. Если бы только она могла остаться в Сетон-парке… О, тогда она многого добилась бы.

А сегодня, пока мистер Аткинс будет знакомиться с семьями из Пенкаррага, Марта попытается завоевать расположение миссис Уивер. Она должна была сделать это во что бы то ни стало.

Настроение викария не изменилось даже после того, как он отпустил учеников и взялся за поводья тележки, в которую запрягал тощего пони. Во время поездки он все время говорил о детях, то расхваливая их острый ум, то хмурясь из-за их нежелания сидеть спокойно. Он обратил внимание на детей некоторых работников и принялся рассуждать о том, какой подход к их обучению может потребоваться. Викарий был так счастлив, словно теперь ему предстояло жить на тысячу фунтов в год.

Дом Уиверов пребывал в беспорядке – на крыше сидели работники, во дворе валялись пучки соломы, а большая часть мебели стояла на полянке. Маленькие Уиверы носились повсюду вместе с детьми из других семейств. Дети постарше сидели, держа в руках тарелки, и уплетали жареную птицу с картофелем. А малыш Джоб заливался плачем на плече у матери.

Марта по привычке осмотрелась в поисках свиньи и обнаружила ее у подножия лестницы; она стояла, задрав голову, словно внимательно следила за незваными гостями.

Мистер Гранвилл сидел в кругу работников с кружкой пива в руке. Увидев Марту с викарием, он поднялся и помахал им.

– Мистера Мирквуда с вами нет? – спросила Марта, когда ее представили мистеру Уиверу и чете Куигли. – Когда он нас приглашал, я решила, что он тоже тут будет.

В ответ Гранвилл лишь взмахнул рукой, указывая на крышу.

Тео сидел на крыше с обнаженной головой, а его светлые волосы, казалось, сверкали на солнце. Он повернулся спиной к печной трубе и подогнул под себя колено, а ногой упирался в конек крыши, словно отдыхал на берегу реки. Руками в грубых перчатках он держал несколько расщепленных веток. Пока Марта на него смотрела, он успел сложить одну из них пополам и соединить концы. После этого съехал с крыши, чтобы передать готовое приспособление другому работнику, с помощью которого тот укрепил два пучка соломы. Уверенно, словно всю жизнь провел на крыше, Тео поднялся по стропилу обратно.