Сесилия Грант - Разбуженная страсть

Но не стоило говорить ему об этом. Согнув колени, Марта сказала:

– Вы не могли бы принести мне подушку, прежде чем уйдете?

– Я не собираюсь оставлять вас на полу… ошеломленной и голой. – Ее слова вывели его из задумчивости, и он приподнялся.

– Я не ошеломлена… – начала Марта, но Тео тут же обхватил ее одной рукой за плечи, другой – под колени и поднял.

Не говоря ни слова, как будто ему нередко приходилось обращаться подобным образом с женщинами, он перенес Марту на кровать и уложил. Затем поправил подушки и прикрыл ее одеялом.

«Я не давала вам на это разрешение», – произнес ее непокорный внутренний голос, но она заставила его замолчать.

А он продолжал стоять у кровати, и на его лице было очень странное выражение. Не такое жизнерадостное, как обычно. И не такое беспечное. Возможно, он по-прежнему укорял себя за случившееся.

Пожалуй, стоило простить его. Почему бы и нет?

– Вы не останетесь на несколько минут? – Она подвинулась и коснулась рукой края кровати. – Кажется, вам не помешало бы отдохнуть. И я буду рада вашему обществу. – Это была почти правда.

Она поступила верно. Выражение его лица смягчилось, и казалось, с его плеч сняли тяжкий груз. Он молча присел на край кровати и снял сапоги. Потом сюртук. Бросил его на пол и залез под одеяло.

«Что могло его так подкосить? Кажется, сегодня все прошло не так уж плохо», – подумала Марта.

– Наверное, у вас был трудный день. – Она посмотрела на его профиль. Возможно, ему захочется выговориться.

Он отрывисто рассмеялся.

– Дорогая, вы и представить не можете, насколько трудный!

«Если вы все расскажете, мне не придется ничего представлять», – промелькнула у нее мятежная мысль, но тут же исчезла. Он ей не муж! И не обязан с ней ничем делиться!

– Сожалею, – пробормотала она.

– Не стоит. Это ведь вам ковром натерли спину. – Он повернулся к ней. Его глаза пристально изучали ее лицо. Он сделал глубокий вдох. – Кажется, вы боялись меня.

– Вовсе нет. Я никогда вас не боялась.

– Что же это тогда было? – Он вскинул подбородок. – Приближаясь ко мне, вы выглядели… почти больной. Я вас такой никогда прежде не видел.

– Ах, это?.. – Она почувствовала, как щеки ей заливает румянец. – Конечно, я боялась, что вы мне откажете и положите конец нашей сделке.

Но это была не вся правда, и он это знал. Он ждал, не сводя с нее взгляда. Молча погладил костяшками пальцев ее локоть. «Перестаньте!» – воскликнула она мысленно. И тут же проговорила:

– Наверное, я боялась показаться смешной. – Марта с трудом подыскивала слова, и ее голос звучал… как-то странно. – Я не привыкла к подобным вещам. Я боялась, что вы это поймете и посмеетесь надо мной.

Он с трудом сдерживал улыбку. А она поджала губы и принялась разглядывать полог над кроватью.

– Смешной… – повторил он. – Думаете, вы выглядели смешной?

– Да, я так думаю.

Она – словно жалкая пародия на продажную женщину. При одном воспоминании об этом ее щеки запылали.

– Вам кажется, что мой ответ был ответом человека, которому стало смешно? – И снова в его голосе слышался смех, хотя он изо всех сил пытался оставаться серьезным.

Она мельком взглянула на него.

– Должно быть, я переоценила вашу проницательность.

– Что ж, очень мило. – На его лице появилась широкая улыбка. – Теперь вы считаете меня ненасытным животным. Свиньей, которая не замечает, что у нее в корыте – бисквиты со сливками и конфеты или испорченный творог и картофельные очистки.

– Я бы не стала заходить так далеко… Не думаю, что вы в чем-то похожи на свинью.

– Верно. – Он с усмешкой потянулся. – Больше на жеребца. Так говорили дамы.

У этих дам поразительно дурной вкус. И вообще, что в этом может быть смешного? Но она понимала, как он себя чувствовал. Они оба боялись, что их сделка окажется под угрозой, и оба испытывали пьянящую радость, когда удалось ее спасти.

– Рада, что к вам вернулось хорошее настроение. – Она прикрыла рукой лицо. Пусть и мимолетная, ее улыбка, заметь он ее, еще больше бы окрылила его, заставив хвастаться своими мужскими победами.

– Только на время. Потому что сейчас голова у меня занята приятными мыслями. – Он лежал с ней рядом и искоса посматривал на нее. – Наверное, присутствие духа снова меня оставит, как только я вернусь домой и снова займусь скучной работой.

Так вот в чем дело! Она решительно повернулась к нему.

– Неужели изучать управление поместьем так скучно? Помню, вы говорили, что эта наука вам по душе.

– Я просто хотел произвести хорошее впечатление. Тогда я еще не понимал, что вам безразлично, уважаемый я джентльмен или нет. – По его губам скользнула улыбка. – По правде говоря, у меня нет ни интереса, ни способностей к подобным занятиям. А у мистера Гранвилла есть и то, и другое. Зачем ему обучать меня тому, что я не в состоянии оценить? И зачем мне проводить долгие часы, изучая науку, которая мне никогда не пригодится? Управляющие на то и существуют, чтобы джентльмены не имели дела с этой скучной и утомительной работой.

Какие же слова подобрать? Она хмурилась, глядя в стену.

– Мне кажется, вам повезло, что он взялся вас учить. Более того, порой мне кажется, что мужчины не в состоянии оценить своих привилегий. Если бы кто-нибудь обучал меня науке управления поместьем, я бы постаралась усвоить ее как можно лучше.

Он снова повернулся к ней, опершись на локоть.

– Вы серьезно? Вам это действительно кажется интересным?

– Конечно. Это самое лучшее занятие для человека в вашем или в моем положении – делать так, чтобы земля приносила плоды и пользу всем тем, кто живет на ней, доказывать, что мы рождены для чего-то более важного, чем бесцельное времяпрепровождение, – ведь это замечательно!

– Вы странная женщина. – Он приподнял пальцами ее локон и заглянул ей в лицо. – Как бы мне хотелось, чтобы вы больше никогда не надевали шляпку.

Марта пожала плечами.

– Но я в трауре…

– Да, знаю. – На его лице не было и тени улыбки. Он был серьезен, словно архиепископ. – Но мне бы хотелось, чтобы вы ее не надевали. Мне нравятся ваши волосы.

– Тогда я сниму ее до того, как вы придете. – Небольшая уступка. Никаких особенных нарушений приличий. – Если вы считаете, что это поможет.

– Мне бы этого очень хотелось, – тихо прошептал он.

– Запомню на будущее, – так же тихо ответила она.

– Да. – Он поднес ее локон к губам. – Сделайте это. Постарайтесь.

– Вы часто беседовали с мистером Мирквудом? – Марта придерживала карту на школьной стене.

– Нет. А вы? – Мистер Аткинс держал во рту несколько гвоздей, и ей, возможно, не следовало сейчас обращаться к нему с вопросом.

– Немного. Он заходил на прошлой неделе, и мы поговорили. – Марта невольно вздохнула. Чем больше лжи говоришь, тем сложнее ее запомнить.

И она пришла сюда с очередной ложью, с новостями о несуществующем письме мистера Джеймса Расселла, в котором он одобрял строительство школы. Конечно, мистер Аткинс ей поверил и начал праздновать, развешивая по стенам различные предметы.

– И какое у вас о нем сложилось впечатление?.. – спросил он.

На этот вопрос всего неделю назад она бы с легкостью ответила. Но теперь колебалась.

– Не уверена, что знаю его настолько хорошо, чтобы судить. Он производит впечатление добродушного человека, но до меня дошли слухи о его лондонских привычках и увлечениях.

Викарий высыпал гвозди в ладонь.

– Я стараюсь не обращать внимания на сплетни. Люди зачастую преувеличивают или замалчивают свои дела, чтобы произвести впечатление. А он еще очень молодой человек, и его характер пока не сформировался. – Викарий приложил гвоздь к стене и взял в руку молоток.

– Он, может быть, и молод, но вполне способен был бы вести себя достойно! – Марта старалась перекричать стук молотка. – Вот вы же не ведете бесцельную жизнь, прикрываясь молодостью. – Наверное, мистер Мирквуд и мистер Аткинс почти ровесники.

– Церковь делает человека серьезным, – заметил священник, спустившись со стула. Когда же он взглянул на нее, она заметила веселые огоньки в его глазах. – А что касается мистера Мирквуда, то я склонен относиться к нему со снисхождением. Вы видели, что вчера он не заснул на моей проповеди?

– Проспать всю проповедь было бы ужасно. Уверена, нам всем не мешало вспомнить урок про того глупца и его новые житницы.

– На следующей неделе я обращусь к притче о наставлении юноши в начале пути его. По понятным причинам я размышлял об этих словах и перечитывал службу Джона Уэзли, посвященную той же теме. Не могу согласиться с его убежденностью в том, что ребенок изначально склонен ко злу. Поэтому мне надо придумать опровержение. – Викарий снова сунул гвозди в рот и немного передвинул стул.

Какой он великодушный человек! Постоянно заботится о других! Как же ей будет жаль лишиться его доверия, если всплывет правда о ее двуличном поведении. А викарий, забравшись на стул, вытащил изо рта гвозди и снова взял в руку молоток. Чуть откинув назад голову, он, казалось, полюбовался своей работой. Марта же после долгих наблюдений за ним, поняла: так он пытался отбросить со лба прядь волос, то и дело падавшую ему на глаза.

– Эта готова, – заметил он, в последний раз ударив молотком по гвоздю. – Как вам кажется, не криво?

Марта улыбнулась:

– Вам следовало бы об этом спросить до того, как начали забивать гвозди.

– Верно. – Он спустился на пол и отступил на несколько шагов.