Джон слегка кивнул ему, как актер, изображающий джентльмена в Королевском театре, и отпрыгнул, продолжая кружить вне пределов досягаемости Бена. Джон не мог позволить этому верзиле загнать себя в угол, потому что для человека со шпагой главное оружие – скорость и ловкость. В течение нескольких бесценных минут он продолжал отражать удары и приплясывать подальше от оружия противника.

– Ура, Джонни! Ура! – звенело в ушах Джона каждый раз, когда сталь ударялась о сталь. По крайней мере ему удалось вновь завоевать одобрение, а значит, и верность своих людей.

Люди Бена подбадривали своего предводителя.

– Заставь его есть землю, Бен! – завопил один из них. – Покажи ему, что такое настоящий мужчина.

Джон, стоя на вершине каменного выступа, рассмеялся и продолжал дразнить противника:

– Да какой он мужчина, ребята! Даже сам дьявол не мог бы изменить жизнь, полную порока, в последнюю ее минуту!

Но Бен, хоть и задыхался и не мог набрать в легкие достаточно воздуха, не сдавался. Он наклонился и, набрав полную горсть сухих крошащихся листьев с земли, с усмешкой швырнул в лицо Джону.

– Еще сегодня я оседлаю твою бабенку, Джонни! Подумай об этом!

Ослепленный грязью и листьями, Джон услышал предостерегающий крик Анны в то самое мгновение, когда почувствовал острый укус лезвия Бена, вошедшего в его бок, и толчок металла, ударившего его в ребра.

Черт бы его побрал! Джон свирепо заморгал, подавляя крик боли, и зрение вернулось к нему как раз вовремя, чтобы отразить удар шпаги, нацеленной ему в живот. Похоже, Бен готовил Джону Гилберту медленную смерть.

Джон зажал рану на боку пальцами. Мгновение промедления или сильная кровопотеря означала бы победу Бена. Бен мог победить его разными способами.

Решив покончить с этим, пока у него еще оставались силы, Джон круто повернулся и поразил Бена молниеносным ударом в плечо правой руки, в которой тот держал оружие. Бен рванулся вправо, но Джон подобрался к нему с левой стороны, и его рапира вошла в огромное тело Бена с такой силой, на какую только был способен Джон. Бен захрипел. Его лицо находилось у самого лица Джона, и тот мог почувствовать на губах его кислое дыхание и слюну.

На мгновение лес, казалось, закружился. Но ветви не качались под ветром, птицы перестали летать, и ни мужчины, ни женщины на лесной прогалине не шевелились.

Черный Бен стоял, не двигаясь и не производя ни звука, глаза его казались на удивление живыми и настороженными, а тело качнулось к Джону, когда Джон вытянул рапиру из его внутренностей неохотно, будто хотел, чтобы эта маленькая круглая кровоточащая ранка так и оставалась невидимой для глаз.

Тонкая струйка крови выступила на губах Бена, искривившихся в насмешливой ухмылке.

– Тебе, бастард, не удастся удержать ее. Уэверби жив и сотрудничает с голландцами, – прошептал он и стал оседать. Смерть настигла его, когда он еще не коснулся земли.

На мгновение Джон оцепенел, как и люди на поляне. Надежда покидала его скорее, чем кровь вытекала из раны.

Опасаясь, что это затишье не продлится долго, Анна закричала «ура» – и тотчас же несколько прежних соратников Джона подхватили этот победный крик. Даже Джозеф с криком вскочил на ноги, когда люди Бена бросили его, чтобы осмотреть тело своего поверженного предводителя, и оттащили его с дороги под дерево. Но к этому ликованию присоединились не все, и Анна опасалась, что Джон и верные ему люди окажутся в меньшинстве в сравнении со сторонниками Бена, и те захотят продолжить сражение.

– Бет, где сундук с оружием? – спросила Анна.

Бет указала на открытый ящик под навесом примерно в двадцати футах от них. Она побежала туда.

– Следуй за мной, Бет, – позвала она, но не стала ее дожидаться.

Анна знала, что располагает не более чем минутой, а этого времени было недостаточно, чтобы перезарядить пистолеты. Поэтому она выхватила шпагу. Она слышала, что верная Бет нагоняет ее.

– Добрая Бет, возьми оружие и дай его Джозефу. Джон нуждается в помощи.

Анна ворвалась в круг людей Бена, сгрудившихся возле Джона. Она, не раздумывая, принялась размахивать шпагой, вспоминая, как следует держать ее за рукоять и какую позицию занять, все то, чему ее учил Джон, в то же время беспомощно улыбаясь ему. Кто-то позвал ее по имени, но она так и не поняла кто. Потом теплый свежий аромат зеленого Уиттлвудского леса ворвался в ее ноздри, и она уже ни о чем больше не могла думать, кроме Джона, с которым был связан этот запах, и больше ничего не видела и не слышала.

Джон застонал, зажав рукой рану.

– Ради всего святого, Анна! Не вмешивайся!

Она прижалась спиной к его спине.

– Будешь меня отчитывать позже, любимый. Пусть они не думают, что у нас с тобой разногласия.

Она размахивала шпагой, угрожая насупившимся людям, которые, глядя на нее, удивленно разинули рты. Джон улыбнулся:

– У нас с тобой не может быть разногласий.

– Ошибаешься, – ответила Анна, медленно меняя позицию, в то время как он осторожно повернулся лицом к людям Бена. – Вполне могут быть. Неужели ты думал, что я способна только вздыхать, жаловаться, любить и прихорашиваться?

– Ни в коем случае, миледи. Разве что впав в безумие, – ответил Джон.

– Но я не такая! – продолжала Анна.

Он оторвал окровавленную ладонь от раны и сжал ее руку. Она ответила ему пожатием.

– Нет, не такая, иначе не была бы мне нужна.

В его голосе звучала печаль.

– По правде говоря, Анна, у меня не было выбора. Если бы даже все было напрасно.

– Не было, – прошептала Анна. – У меня тоже не было, но что ты имеешь в виду, говоря, что все было напрасно?

Юный Френсис, Александр и Дик и кое-кто из прежней банды Джона окружили его.

– Мы с тобой, Джонни. Если эта прекрасная леди готова за тебя биться, мы тоже будем сражаться. Верно, ребята?

В центре маленькой группы оказались вооруженные Джозеф и Бет, Джосая Уиндем и Кейт присоединились к ним, хоть были безоружны.

Анна быстро произвела подсчет и убедилась, что их врагов вдвое больше.

Джон обратился к лейтенанту Бена:

– Я тебе не враг, Айзек. Скажи, зачем нам сражаться и убивать друг друга?

– Из-за сокровищ, – проворчал тот. – Бен сказал, что ты закопал золотые слитки и драгоценные камни, пригодные для королевских шлюх.

Джон покачал головой:

– Бен солгал, да упокоит Господь его растленную душу.

Айзек ему не поверил.

Джон отважно шагнул ближе к нему, стараясь удержать Анну за спиной.

– Ответь мне, Айзек, какие сокровища закопали ты и твои люди?

– Насколько мне известно, никаких, – глумливо осклабился Айзек, подражая своему павшему предводителю и оглядываясь, чтобы оценить, сколько людей его поддержит.

– В таком случае будь я проклят, Айзек, если понимаю, почему ты считаешь меня богатым. Большая дорога – богатое место, но расходы велики, и удовольствия тоже недешевы. Если учесть, что приходится оплачивать гостиницы, и постоялые дворы, и девок, и давать взятки, то у бедного разбойника в кармане остается не больше гинеи.

Кое-кто из людей Бена одобрительно закивал. Некоторые даже заулыбались, и Джон предпочел обратиться к ним:

– Мы все обнищали, ребята, задолго до того, как будем болтаться на Тайберне. Вот почему я решил покончить с разбоем.

Айзек хмурился, потому что считал, что только он имеет право вести переговоры от лица людей Бена.

– Неужто это правда, Джонни, что ты получил королевское прощение?

– Да, Айзек, я получил его и для себя, и для своих товарищей, и для любого, кто последует моему примеру и согласен вести праведную жизнь.

– Ломать спину на какой-нибудь ферме за три фунта в год?

– Да, или палач сломает тебе шею на Тайберне. Таков выбор. – Джон повысил голос. – Так или иначе, ребята, что мы выиграем, если будем убивать друг друга? Я приветствую любого из вас, кто присоединяется ко мне, а те, кто не желает, пусть промышляет на Оксфордской дороге. Вы хорошо меня знаете и знаете, я не обманщик. Может ли быть более разумное и справедливое предложение, я вас спрашиваю?

По выражению их лиц Анна поняла, что разумные доводы Джона убедили большинство из соратников Бена. Будь Бен жив, он заставил бы своих людей биться до последней капли крови, но Айзек, видимо, обладал более здравым умом и не отличался безумной храбростью в отличие от Бена. Два десятка людей Бена отделились от маленькой группы Джона и отошли на несколько шагов с Айзеком во главе. Они стояли в стороне и перешептывались.

– Твоя рана, – обратилась Анна к Джону с дрожью в голосе. Джон пристально посмотрел на нее:

– Рана больше не кровоточит.

– Хочешь эля?

– Выпью позже, когда наш добрый доктор зашьет мою рану.

Все внутри у нее дрожало, и она презирала себя за слабость и желание упасть на землю и дать волю слезам или, что было бы еще хуже, убежать куда-нибудь. Смотреть в лицо смерти было не так ужасно. В последнее время она поняла это. Но потом наступал ад. Должно быть, это было эмоциональное осознание того, насколько близка она была к тому, чтобы потерять все, что обрела: любовь, наслаждение, желание жить долго с единственным человеком. Может быть, было лучше не знать таких чувств?

Люди Бена снова столпились вокруг них. Анна подняла шпагу и направила на них ее острие. Момент слабости прошел, и она презирала себя за то, что проявила трусость и нерешительность.

– Что ты хочешь сказать, Айзек? – спросил Джон с притворным спокойствием, но Анна чувствовала, как он напрягся.

– Джон Гилберт, ты утверждаешь, что у всех у нас равные братские права на промысел на Оксфордской дороге?

– Совершенно верно.

Айзек кивнул.

– В таком случае мы имеем право на свою долю пороха и оружия?

– Можете забрать половину запасов, – ответил Джон.

Айзек улыбнулся, кивнул своим людям, и они принялись за работу, забрав больше чем половину запасов Джона.