Доктор Джосая Уиндем сделал Анне знак подойти:

– Сними с него сапоги, мальчик. А ты, Филиберт, ослабь пояс и все, что его стесняет. Сними перевязь со шпагой, белье, все остальное.

– Я хочу получить свои деньги, мадам, и уйти.

Женщина не ответила, даже не посмотрела на Анну. Доктор Уиндем бросил на Анну сердитый взгляд:

– Поспеши, малый! Сними с него сапоги!

Анна сняла с больного сапоги и чулки. Он застонал. Доктор ощупал его ступни.

– Горячие ноги означают, что сердце холодное, – сказал он и обратился к женщине: – Мадам, ваш муж жаловался на боли?

– О да, доктор, постоянно.

– В каком именно месте?

Женщина дотронулась до огромного живота мужа с правой стороны.

– Не здесь? – спросил доктор, положив руку на грудь пациента. – А может быть, здесь?

Он положил руку на левое плечо больного и провел ладонью по его левой руке.

Мужчина застонал, и женщина снова начала причитать.

– Где у вас болит, сэр? – спросил доктор, склонившись к уху больного.

Больной процедил сквозь зубы:

– Везде! Дайте мне макового отвара, чтобы снять боль. Скорее!

Доктор поднял веко пациента, затем приложил ухо к его груди.

– Мадам, ваш муж много ел и много пил утром?

– О да.

– Я так и предполагал, – кивнув, сказал доктор.

Он поднес ложку с какой-то жидкостью ко рту больного и влил ее ему в рот.

– Не думаю, что он страдает от сердца, дражайшая леди, Все дело в камне. При этом камень расположен необычно высоко.

Дама перестала плакать.

– Не может этого быть. Лучшие врачи Лондона лечили его от болезни сердца.

Голос доктора Уиндема прозвучал, как раскат грома:

– Его плохо лечили, мадам. Я дал ему отвара, чтобы снять боль. Отвезите его в гостиницу, пусть отдохнет. Не разрешайте ему пить эль со специями и есть мясо тяжелых сортов. Каждое утро пусть стоит на голове, чтобы камень не спустился в мочеиcпуcкaтeльный канал.

– Доктор, это не лечение! Дайте ему самое дорогое средство от болей в сердце. Ваши золотые пилюли!

Доктор Джосая Уиндем заколебался:

– Я не решаюсь, они стоят один фунт плюс оплата за визит.

Дама поднялась. Вид у нее был поистине угрожающий.

– Дайте самое лучшее лекарство, доктор, немедленно!

– Конечно, мадам. Два лекарства для вашего мужа, немедленно, – кланяясь, сказал доктор.

Из маленького портативного сундучка он извлек закупоренную зеленую бутылку и вручил даме вместе с бумажным пакетом.

– По одной ложке после еды, – проинструктировал он, – Но ни-ни в новолуние. Как учил старина Гален, это препятствует кровообращению, притоку и оттоку крови. Что касается золотых пилюль, пусть принимает их каждый вечер по одной.

– Но ваш коллега по Королевскому медицинскому колледжу доктор Харви доказал, что именно сердце заставляет кровь циркулировать по всему телу, – не сдержавшись, вступила в разговор Анна.

Уиндем стремительно обернулся и смерил ее острым взглядом:

– Ты собираешься учить выпускника медицинского факультета университета Падуи, паренек?

Анна покачала головой, сожалея, что вмешалась в разговор, обнаружив познания, несовместимые с образом деревенского мальчишки.

– Нет, сэр, я просто хочу получить свой пенни за то, что привез к вам мадам и ее супруга.

Доктор нахмурился и пожал плечами.

– Видите, мадам, насколько невоспитанно это поколение. Это все вина Кромвеля, вся эта болтовня о свободе и эти рукопожатия и так называемое равенство. Заражает даже людей самого низкого звания. Не правда ли? – Доктор обменялся понимающими взглядами с дамой. – Итак, вы помните мои рекомендации, моя дорогая леди?

– Не принимать в новолуние, – повторила она.

– Именно так. Я настаиваю на том, чтобы вы особенно тщательно следили за фазами луны, потому что от вас зависит здоровье вашего мужа, более того, его жизнь.

– Я буду предельно осторожна, дорогой доктор, – сказала леди, сияя, видимо, вполне удовлетворенная предписаниями.

Доктор Уиндем улыбнулся и, привстав на цыпочки, всмотрелся в ее лицо.

– Что? – вопросила дама, стремительно поднеся руки к лицу, потом к волосам, к капюшону. – Что вы там видите?

Доктор испустил тяжкий вздох:

– Увы, я свидетель ужасного преступления Вы пожертвовали красотой ради мужа.

– Таков удел жены, сэр.

– Как это верно, – произнес доктор Уиндем.

Анна, с трудом сдерживая смех, размышляла, чего добивается этот мошенник. Жаль, что здесь нет Джона Гилберта, та кого же мошенника. Доктор, похожий на бентамского петуха, согнулся в нижайшем поклоне, но продолжал смотреть на леди, будто был не в силах отвести от нее глаз.

– О, как я хочу… – начал было он, но не договорил.

– Чего вы хотите? – спросила дама, чье любопытство было возбуждено до крайности. – Если вы что-то видите в моем лице, скажите. Это ваш долг, предписываемый профессией.

– Это так, сударыня.

– Отец, – вмешался Филиберт, – эта леди заслуживает такого же внимания, какое вы оказали графине Каслмейн. Она не заслуживает наказания за то, что оказалась вернейшей супругой для своего мужа, в то время как любовница его величества была вознаграждена за гораздо меньшие заслуги. Вы ведь не стали способствовать тому, чтобы легкомысленная женщина похитила привязанность короля?

Доктор кивнул.

– Вы оба совершенно правы. Я должен исцелять не только цингу, печеночную колику или хандру, моя дорогая леди. Не смею отрицать, что учился в Италии и познал там чудесное искусство ухода за женской красотой, чтобы женщина сорока лет или старше сохраняла лицо пятнадцатилетней девушки.

Дыхание дамы участилось, а доктор, отступив на шаг, поднял руку, словно отрекаясь от собственных слов:

– Но я больше не делаю своей чудотворной мази, потому но теперь, во время большого несчастья и смятения, невозможно думать о подобных вещах. Женщина с вашим характером не станет думать о средстве против старения, когда ее муж на ложе страдания.

– Не станет, – печально ответила дама с видом мученицы.

Доктор Уиндем отвесил поклон, почти отвернулся от нее, но потом снова посмотрел ей в лицо, по мнению Анны, едва ли когда-либо отличавшееся красотой. Доктор звучно похлопал одной ладонью о другую.

– Хотя, должен вам сказать, сударыня, будь я проклят, но вижу больше смысла в том чтобы сохранить вашу красоту, и надеюсь снискать большую славу в этом деле чем в исцелении любого пациента.

Мадам вспыхнула от удовольствия, какого, подумала Анна, не испытывала лет с пятнадцати, если испытала когда-либо вообще.

Тем временем ее муж перестал стонать и оглядывался, пытаясь сесть.

– Помоги мне, о ты, всезнающий юноша, – обратился доктор к Анне. Вместе с Филибертом они подняли пациента и усадили на столе.

– Мадам, – повторила Анна, – отдайте мое серебро, и я уйду.

– Какая наглость! Ты получишь свой пенни, когда довезешь нас до ближайшей гостиницы.

Доктор покачал головой и отвесил поклон:

– Примите мои глубочайшие извинения, но я настаиваю на том, чтобы вас отвез мой сын, Филиберт Уиндем. Он устроит вас в гостинице «Белый олень», а также договорится с хозяином о том, чтобы тот обеспечил надлежащую диету вашему мужу. К тому же крепкие руки моего сына придутся вам более кстати, чем худые этого малого.

– Мой пенни, будьте так любезны – Анна вытянула свою чумазую руку ладонью вверх.

Она была в полуобморочном состоянии от голода.

– Очень хорошо.

Женщина бросила монетку, Анна ее поймала, поднесла ко рту и проверила качество металла зубами, как делали многие конюхи.

– Доктор, – сказала дама, как только ее мужа усадили на носилки, и он тяжело оперся о плечо Филиберта, – я хочу получить мазь, о которой вы упомянули. Долг жены и христианки сохранять тот облик, который даровал ей Господь, чтобы она могла радовать им своего супруга.

– Вы, мадам, на редкость мудры в сравнении с другими женщинами.

Он поклонился ей и извлек маленькую лаковую коробочку с мазью и флакон.

– Что это? – спросила женщина, поднося флакон к окну, чтобы получше рассмотреть его. – Вы же говорили только о мази.

Доктор Уиндем понизил голос до заговорщического шепота:

– Это масло не имеет отношения к моему искусству, и я даю его вам бесплатно, чтобы вы могли защитить себя. Оно от одной старой цыганки, и чары, которые в нем таятся, могут отогнать нежелательное внимание мужчин. Мадам, молю вас держать его поближе к себе. После того как вы начнете пользоваться моей мазью, у вас не будет отбоя от мужчин.

Его голос замер, а дама чуть не задохнулась от радости.

– В таком случае я у вас в неоплатном долгу, мой добрый доктор.

Доктор Уиндем поклонился чуть ли не до земли.

– Тогда добавьте мне еще два фунта, и мазь окажет поистине волшебное действие.

Уиндем поцеловал пальчики, вручившие ему деньги, их веселым видом проводил леди с баржи.

Анна попыталась проскользнуть мимо него к двери. Ей надо было поскорее улизнуть и найти какую-нибудь еду, а потом двигаться дальше в Лондон. Она не сомневалась в том, что расстояние между ней и преследующим ее Джоном Гилбертом сократилось из-за этой проволочки.

Но доктор преградил ей путь:

– Останьтесь, миледи, и расскажите мне, почему скрываете свою безупречную кожу и прочие прелести под этими грязными лохмотьями?

Анна опешила. Ее поймали с поличным, и теперь ей предстоит провести ночь в Редингской тюрьме.

– Как вы собираетесь со мной поступить? – Голос ее дрогнул, хотя она дерзко вздернула подбородок.

– Все зависит от того, насколько интересную историю вы мне расскажете, миледи. – Он улыбнулся.

– Говоря по правде, я самая настоящая дура.

– Не стоит себя винить, девочка. Твоя маскировка отменно хороша, но я врач, и у меня есть опыт: я могу разгадать истинную внешность человека, как бы он ни маскировался. Большинство людей, даже серьезно больных, пытаются одурачить слишком любознательных врачей. Пьяница клянется, что только изредка позволяет себе выпить разбавленного вина, мужчины, заразившиеся сифилисом, клянутся, что никогда не водились со шлюхами, и так далее.