- Ладно, - потянул я, набирая номер Никиты и нарываясь все на тот же бездушный ответ. Абонент не абонент – отличное начало разговора!

Голова все еще болела, можно сказать по вискам стучали отбойные молотки, и я шагнул к небольшой панели, находя кнопку для звонка домофона. Мелькнула в голове мысль никуда вообще не идти и попросту вызвать такси обратно. Пара тысяч из бюджета в моем положении, да еще так далеко и с такой наценкой – неприятно. Зря что ли скатался?

Не успел толком нажать кнопку, как на пороге дома появилась худенькая фигурка, кутающаяся в полушубок. Она беспрестанно оглядывалась и спешила в мою сторону, пока я не махнул ей.

- Эй, здравствуйте!

Женщина нервничала. Ее светлые глаза за раз передавали с десяток разных эмоций: от испуга до облегчения. Даже промелькнувшая во взгляде, а после сменившаяся напряжением насторожила. Но воспаленный болью мозг отказывался думать. Так бывает: не замечаешь очевидного и попадаешь впросак. Она постоянно дергала мех на капюшоне, куталась и прикусывала пересохшие губы, мотнув в знак приветствия головой. Несколько седых прядей выпали из прически, и она автоматически убрала их за уши, открывая калитку в воротах одним нажатием пульта управления.

- Больше никого нет? Я пришел к Никите… - начал я, но меня нервно перебили:

- Сюда, Роман Алексеевич. Вас… ждут, - добавила с неохотой женщина, так и пожелав представиться, показывая идти за ней.

Стоило с тихим скрипом закрыться калитке, мне показалось, словно захлопнулась дверце моей тюремной камеры. Странное ощущение, совсем непонятное и не ясно откуда взялось.

В тот момент, когда я вошел в светлый холл и ступил на светлый палас, оставляя на нем влажные, немного грязные следы от снега – дом мне не понравился. Несмотря на помпезное великолепие интерьера, над которым явно работал умелый дизайнер, вокруг было пусто. Слишком много светлого, большое пространство и мало чего-то личного. Пара дорогих ваз на постаментах, а чуть дальше – мраморная лестница на второй этаж с позолоченными перилами. На стенах картины и ни одной фотографии. Цветы в вазах искусственные, на полотнах – сплошь сюрреализм и дикие краски с перекошенными лицами, изображенных на них людей.

Многие считали подобное искусство. Для меня это было сродни мазни пятиклассника на уроке ИЗО. Но кто я такой, чтобы судить великие шедевры?

- Вас ожидают, - горничная или помощница по дому – я так и не понял кто она – протянула руку в приглашающем жесте, указывая мне на дверной проем.

Он вел чуть дальше к двустворчатым дверям: туда, где горел свет и находилась комната для встречи гостей. Мне хотелось задать вопрос, однако женщина бесшумно покинула меня, спеша исчезнуть из поля зрения, оставляя в полной тишине.

Какого хрена?

- Никита? – позвал я парня, однако мне никто не отзывался и пришлось идти вперед – мимо очередной репродукции каких-то картин известных художников да композиций из сухоцветов. – Никита, что за дурацкие шутки? – прорычал я, чувствуя тупой развод.

Мальчишка решил поиздеваться? У них в семье игра такая, что ли? Не хочу быть ничьей игрушкой для битья, мне хватало собственного самокопания, чтобы позволять управлять собой кому-то извне.

Я даже не успел коснуться дверных ручек. Передо мной распахнулись створки и, на секунду ослепнув от яркого света, не сразу заметил метнувшуюся ко мне женскую фигурку. Она прильнула ко мне всем телом, обдавая знакомым, таким удивительно похожим аромат. Я едва не выдохнул имя бывшей жены, когда руки на моей сомкнулись и уже знакомый голос прошептал в самые губы:


- Я соскучилась. Наконец-то ты вернулся домой.

У меня есть всего несколько секунды, чтобы решить: оттолкнуть или обнять в ответ. Только не знаю, как поступить. Из груди вновь вырывается тихий вздох, а с ним уходит часть живительного кислорода. Взгляд мутнеет, потому что всего за мгновение я возвращаюсь на много лет назад, словно на машине времени и лечу вниз в пропасть.

Мне больно.

Я не хочу отпускать.

Я знаю, что это обман. Но дай мне еще немного времени, чтобы побыть в нем.

- Идиот! Вытащи нас, слышишь?! Эй!

Этот голос врывается следом за розовой ватой, сотканной из мельчащих нитей воспоминаний. Удивленно моргаю, пытаясь снова вдохнуть и только сейчас осознаю, стоя в обнимку с Еленой, что это кричит ее муж. Он там, в гостиной, а мои глаза будто вновь начинают видеть и когда картина проясняется – сердце гулко отбивает удары об ребра. Потому что иллюзия рассыпается осколками, а за стеклом настоящий кошмар.

Послышался щелчок и что-то твердое, продолговатое прижалось к моему животу. Чуть ниже, под ребрами. Хотел бы я верить, что это всего лишь игрушка или дурацкий розыгрыш. Но огромные, заплаканные глаза Ани впереди. Отчаянно мотание головой и слишком ощутимое давление уже все сказали без слов. Пистолет заряжен, иначе такой уверенности во взгляде Елены не было бы, стоило ей сделать один шаг назад, а после другой. На лице холодная улыбка, она явно знала, как пользоваться оружием и без всякого сожаления нажала бы на курок, стоило мне дернуться.

Кто-то смотрел в дуло пистолета? Ощущал на себе напряжение момента, когда твоя жизнь зависит от того, какой выбор ты сделаешь? Мне было и страшно, и нет. За себя нисколько, однако там в комнате было три человека. Я заметил краем глаза Никиту, слышал крики Леонида и вспоминал испуганные глаза помощницы по дому. Или горничной, черт ее знает.

- Зачем? – задал всего один вопрос, сжимая кулаки.

- Зачем? – вскинула идеальной формы брови Елена, улыбнувшись мне ласково. Будто бы именно вот так встречают любимого мужчину после долгого трудового дня: с пистолетом в руке и полным безразличием в глазах. – Милый, не глупи. Это всего лишь способ донести до тебя быстрее мою точку зрения. А то вы, мужчины, слушать как-то не привыкли.

Сглотнул ком, недоверчиво глядя на нее. Мне хотелось закрыть глаза, а затем распахнув – просто проснуться. Списать все на ночной кошмар, дозвониться до Ани, услышать ехидное замечание Воронцова младшего, наставления от Ильи. Да хотя бы снова Гришу увидеть, который бы мне таблетки от галлюцинаций прописал! Вот только ничего подобного – все по-настоящему. За спиной Елены большой накрытый праздничный стол с красивой скатертью, едой и напитками. Горят свечи, и вся атмосфера вокруг напоминает уютный вечер в узком семейном кругу. Тихо-тихо работает тонкая большая плазма, постоянно демонстрируя одну и ту же сцену на экране.

Это видеозапись, где мужской голос раз за разом бесконечно задавал один вопрос маленькой девочке, рисующей что-то на белом листке бумаги. Ее темные косы заплетены ровно и симметрично, даже банты на одном уровне. Никаких складок на платье и выбившихся прядей:

- Почему тебе нравится мучить голубей, Леночка?

- Потому что они грязные и пачкают асфальт. Они нарушают идеальную красоту мира вокруг.

- Потому что это нарушает идеальную красоту мира вокруг, - повторила эхом Лена, едва мы вошли внутрь, и я сел туда, куда она указала. Пальто пришлось бросить на спинку стула, аккуратно расправляя плечи, не позволяя хотя бы одной складке образоваться на ткани.

- Я не идеальный, Лена, - выдыхаю, садясь осторожно за стол под пристальным взглядом ее красивых глаз. – Мы все не идеальны.

- Ничего, я это поправлю, - улыбнулась она, беря в свободную руку бокал с вином, поднимая будто для тоста и шагнув в сторону замершего Никиты. Ее ладонь легла на его широкое плечо, сжимая с такой силой, что видимо ногти впились в кожу через ткань. – Посмотри на моего мальчика. Он стал очень хорошим и послушным. Я говорю – он исполняет.

Младший Воронцов вздрагивает от боли, прикрывая глаза. Его руки не прикованы, да только оно совсем не нужно. Расфокусированный взгляд и бесконечная апатия на лице говорит сама за себя. Наркотики – они держали его в узде, позволяя ей запустить пальцы ему в волосы и заставить отклонить голову назад. У меня во рту скопилась желчь, Анин писк и рычание задыхающегося от боли, раненного Леонида – словно печальная музыка, сопровождающая всю эту сцену.

- Он хотел от меня сбежать, - промурлыкала Лена, с силой сжимая пальцы, отчего парень вздрогнул, но пошевелился вяло. – Глупыш. Я ведь вырастила его, дала еду, кров, всю свою любовь. Всего лишь нужно было подчиняться, верно?!

Последнее слово Воронцова выкрикнула в такой ярости, что зазвенели бокалы. Хлесткая пощёчина заставила нас дружно вздрогнуть. Аня снова всхлипнула, отчаянно переводя взгляды с меня на него, сдирая ногтями лак с подлокотников.

Если она подойдет ближе, я успею забрать пистолет? Не побоюсь ли? Мое тело скованно, мышцы словно каменные и страх управляет сознанием. Дотянусь до телефона? И если да, то как можно ли спасти остальных?

Во взгляде Ника мелькнули и тут же погасли остатки живых эмоций. Хорошая идеальная марионетка всегда молчалива и беспрекословна.


- Но, впрочем, это все неважно. Ведь теперь мы можем поговорить о том, какая у нас ныне замечательная семья! - от смены эмоций пошатнуло даже меня. Лена снова улыбалась, расхаживая и добравшись до Ани, скользнула пальцами по ее плечам, заставляя меня сжать кулаки.

- Больная стерва, - выдохнул Леонид. – Надо было сдать тебя в психушку, тварь!

- Ленечка, - вздохнула Елена, поворачиваясь к нему и наставляя на него пистолет. – Ты снова повторяешься. Однако ты прав, – она рассмеялась, игриво приподняв бокал в другой руке. – Я совсем забыла о деловых вопросах. Не очень этично заставлять тебя ждать, верно?

Деловые вопросы? От скачков тем у меня едет крыша и окончательно сознание уходит в туман. Лена поворачивается в мою сторону и кивает на наполненную тарелку, где уже стынет сочный бифштекс с овощным гарниром.

- Дорогой, не стесняйся, - она подмигивает, щелкая языком. – Ешь, ведь сегодня праздник. Уже совсем скоро мы станем счастливыми.