Где-то внутри снова нарастает ком. Он не исчез – стал еще больше и ждет своего часа, чтобы взорваться. Слегка колеблется, пока я сажусь в автомобиль, который забрал вчера из автомастерской. Немного звенит в ушах, кровь стучит в висках, а я продолжаю улыбаться людям на ходу. В кафейне, покупая чашку черного кофе без сахара. В магазине – выбирая обед.

- Пакет? – хлопает длинными ресницами кассир, одергивая форму «Пятерочки». На ее бейдже имя «Инга» и она старательно избегает лишних движений. Повсюду камеры, охрана и менеджер бродит вокруг точно коршун.

- Нет, спасибо, - отвечаю с той же искусственной улыбкой и забираю свой упакованный сэндвич не первой свежести. Да пофиг, не умру же я немного прокисшего майонеза? В крайнем случае спасет таблетка.

У офиса оттирается – кто бы мог подумать – Дмитрий. Бывший парень Ирины, скромно подпирает широкой спиной немного шершавую, чуть ободранную стену и смотрит на меня оленьим взором. Видок у него так себе. Глаза красные, будто он не спал и бухал неделями. Сегодня у меня на редкость лирическое настроение: я забил на сеанс психотерапии, так что Гриша обрывает мой телефон. Звонит, звонит, звонит, но я не беру трубку. Вместо этого открываю дверь, а щелчок замка кажется пущенной из пистолета пулей.

Ба-бах – выстрел прямо в голову с расстояния в шаг. Разум на секунду мутнее, потому не помню, как здороваюсь и приглашаю войти. Не слышу его слов, ибо все уши залиты кровью, мозговой жидкостью. Вдыхаю запах пыли, спертости – окна не открывал уже три дня. Пересекаю приемную и распахиваю окно, впуская морозный воздух, позволяя нескольким листкам на грязном столе Ани пуститься в свободный пляс по офису.

- Слушайте, я знаю, что уже поздно просить. Но вы не могли разорвать наше соглашение? Чувствую себя мерзко, хотя умом понимаю, что Ира виновата. Но… Это же неправильно, - бормочет Аверина, шаркая ногой в грязном ботинке по моему линолеуму, оставляя парочку черных полос. Щеки краснеют, в сочетании с рыжей бородой смотрится забавно – будто переспелый помидор. Смотрю на его жалкие попытки затереть грязь, как он мечется туда-сюда, пытаясь найти тряпку и оттереть полосу, пока я вдыхаю успокаивающий горьковатый дым сигареты. Легкие переполненные и готовы взорваться. В горле першит, в висках стучит, внутренний ком сдавлен и напряжен.


- Можно, - равнодушно отвечаю, бросая на Анин стол телефон, падая в ее кресло. Блин, что она с ним делала, что его набок перекосило? Подо мной что-то хрустнуло, отчего я вздыхаю – сейчас рухну вверх ногами, вот будет красота.

- Значит… вы отмените договор? – осторожно спрашивает Дима, а я закатываю глаза. Да, сейчас будет тема про деньги. Верните, у меня голодает хомяк, спасите – я не хотел.

Ненавижу их.

Ненавижу их всех.

- Ага, - отвечаю, сбрасывая пепел прямо в Анину кружку. Внутри разгорается огонечек злорадства, медленно подогревающий мой разросшийся внутренний ком. Интересно, если он лопнет, я умру от сепсиса собственных ядовитых мыслей?

- Имейте в виду, в договоре прописана неустойка. Так же все затраты будут вычтены из суммы вашего договора, - комментирую автоматически словно робот-компьютер, почти не глядя на Дмитрия, неловко переступающего с ноги на ногу.

Поднимаюсь со скрипнувшего кресла и шагаю к шкафу, где лежат договора, выискивая нужную папку. В зеркальном стеллаже цветные папки-регистраторы стоят вперемешку. Счета, накладные, договора, приказы – один черт ногу сломит, где тут что. Нельзя было разложить нормально? На полках все навалено друг на друга, сверху валяются какие-то тетрадки с заметками, на нижней полке – коробка с канцелярией и парочкой пачек чистой бумаги для принтера.

И почему тут полный бардак? Надо сказать, Чучундре…

Ах, да. Я же ее уволил. Точнее, почти уволил. Сегодня обязательно поищу по какой статье.

- Я не буду просить обратно деньги, - мои пальцы замирают, а взгляд перемещается со страниц, которые листал, на Аверина. Парень нервно дергает рукав своего черного пуховика и устало смотрит на меня темными глазами, потирая переносицу. – Спасибо вам, оставьте эти деньги себе. Просто… не делайте Ире больно, ладно?

Провожаю его взглядом и ощущаю неприятный привкус. Может от недокуренной сигареты, что сейчас догорает на столе, пачкая пеплом поверхность. Возможно от слов Аверина и его взгляда – такого прямого, честного. Наивный дурак.

- Почему? – не выдержав, спросил, затаив дыхание и ожидая ответа. Он остановился в дверях, опустив могучие плечи и сунув руки в карманы прямых джинсов. Обернулся, посмотрев на меня проникновенным взглядом, пока не сказал:

- От этой мести мне хуже, чем ей. Не знаю почему, возможно я просто жалкий, - тихо ответил он, исчезая в дверях и оставляя после себя странное ощущение чего-то недосказанного. Будто бы за этими словами скрывалось нечто большее, чем Дмитрий смог произнести – только правильных слов не нашел.

Может быть я тоже не могу найти правильных слов, потому что сжимаю папку, ощущая небывалое давление и бросаю ее через весь офис с ненавистью. Бумаги летят, ломается зажим. Все вокруг покрыто белым ковром с черными маленькими буквами четырнадцатым шрифтом. Дыхание такое тяжелое, словно в легких груз и хочется разорвать собственную грудную клетку, дабы вытащить сердце.

- Ненавижу тебя, - прошипел с трудом, пытаясь выдохнуть и хватаясь за край стола, чувствуя вертящийся мир вокруг. В глазах темнеет, будто сейчас упаду в обморок и никогда не встану. На столе в очередной раз разрывается айфон – сбрасываю его со стола вместе с клавиатурой, мышью, органайзером и бумагами. Даже боли не чувствую – мне просто тошно.

Ненавижу этот мир. Ненавижу Бога.

Ты уже забрал у меня все, что тебе еще нужно?

- Роман Алексеевич у вас все в порядке? – в кабинете показывается голова одного из наших соседей. То ли парикмахерская, а может страховая компания. Едва только замечаю темноволосую голову, рявкаю так, что стены трясутся:

- Пошел вон!

Молодой парень мгновенно исчезает, что-то говоря насчет неврастеничных психов, а я поднимаю на ноги, заметив среди кучи мусора собственный айфон. Экран все-таки покрывался тонкой сеткой трещин, когда я поднимаю его и вглядываюсь. С десяток пропущенных от Григория, еще несколько с незнакомого номера и шесть от Воронцова. Сажусь обратно в кресло Ани и принимаюсь тупо листать контакты, бесцельно проводя время. Я снова спокоен, но ком никуда не делся. Так, чуть-чуть тряхнуло. Потому, когда Ирина звонит, отвечаю уже нормальным голосом:

- Алло?

«Привет, милый. Помнишь про нашу встречу сегодня? Надеюсь опять без динамо, а то я обижусь!»

Она глупенько хихикает, давая понять, что не злиться. Но ведь всяко ждет извинений, верно? Женщины такие, им важно считать себя правыми. Они любят борьбу, им важна конкуренция. Вся эта чушь про равноправие и женскую солидарность? Ха-ха четыре раза. Насрать им, бабы будут грызть друг другу глотки, ибо так интереснее живется. Есть проблема – есть возможность пилить тебе мозги. Или себе, тут уж от уровня мазохизма в крови зависит.

- Помню, конечно. Тем более нам надо поговорить, - отвечаю тихо, слыша ее восторженное щебетание в ответ. Что-то насчет хорошо проведенных выходных, а затем тысяча и один риторический вопрос. Она сама спрашивает и отвечает за меня, остается только вежливо поддакивать в ответ, почти не вслушиваясь в эту болтовню.

Привожу себя в порядок, поправляя встрепенувшиеся волосы. Часы пищат – пульс что-то зашкаливает, хотя я успел успокоиться. Три часа игр в дурацкую змейку кому угодно отобьют нервную систему, мозги и заставят деградировать немного в амебу. Потому, когда подъезжаю к огромному торговому центру, почти достиг полного разложения как личности.

Глава 21

Здание «Афимолл Сити» - это полностью стеклянный огромный торговый центр, самый крупный в Москве. Каждый день десятки и сотни людей посещают его, шатаются по бутикам, кафе, проводя бесцельно время.

Чудом найдя место на парковке, спешу внутрь вместе с потоком людей, бросив взгляд на здание. Зимнее солнце ярко отражается в наполированных темных стеклах торгового центра. Сверху надписи выпуклыми буквами сетей известных магазинов: «Перекресток», «Формула кино», «Банана репаблик», «Снежная королева» и другие. А сверху название самого центра здоровыми белыми буквами. Здание огромное, занимает большую площадь и подобные вывески есть едва ли не со всех четырех сторон. На меня давят не только эти стеклянные бездушные стены, но и здания, возвышающиеся вокруг, потому спешу скорее оказаться внутри.

И вновь толпа, полукруглый цокольный этаж, посередине которого – настоящий фонтан. Он то и дело выпускает струю из центра, а по бокам льются небольшие струйки. Вечерами и в праздники они светят огнями, насколько я помню. Оглядываюсь вокруг: кафе на первом этаже с уютными диванчиками и столиками да барной стойкой, бутики, эскалаторы. Проходы к лифтам, закоулки для пожарных лестниц и выше – многочисленные ярусы этажей до самого зеркального потолка, через который видно небо. В праздники тут бывает красиво – вокруг нарядно, а в Новый год вешают елки и имитацией подарков. Помню, как Катя восхищенно тыкала пальчиками наверх и просила подсадить, дабы она могла достать один из них рукой.

Мне снова душно, поэтому пересекаю кому-то дорогу, едва не столкнувшись с дамочкой и ее пакетами. Бормочу извинения, но в последний момент меня окликают.

- Рома?

- Поворачиваюсь и с удивлением вижу Лену, которая неловко поправляет меховой ворот своей шубки. Где-то в глубине ноет рана, глядя в ее глаза, замечаю одновременно панику и что-то похожее, на радость.

- Привет, - хрипло отвечаю, быстро облизнув пересохшие губы. Бросив взор в сторону кафе. Там сейчас Ирина, которая уже дважды успела позвонить. Не хватало им пересечься. Не в том я состоянии, чтобы переносить еще один скандал. Или парочку.