- Рома, блин, - хихикает Ксения, едва пальцы перехватывают тоненький шел, стягивая его вниз, оставляя прямо на полу кабины. – Ах, какой ты развратник.

- Пусть завидуют, - мурлычу в губы, окончательно смазывая помаду, скользя пальцами между влажных складок лона, немного надавливая на чувствительный клитор. Громкий стон, стоит среднему пальцу скользнуть внутрь. Ее пальцы царапают мою рубашку, пытаясь расстегнуть непослушные маленькие пуговки. Убираю пальцы, проведя по ее губам, чуть оттягивая нижнюю, позволяя почувствовать собственный вкус в тот момент, когда прибываем на нужный этаж.

Просторная площадка, тишина которой нарушена звуками наших поцелуев, стонами и тихим смехом. Прижимаю к двери, наконец собрав треклятую юбку платья на талии, потянувшись к ремню своих джинсы, выдохнув:

- Не могу больше, ты невероятно заводишь.

Пальцы привычно ищут заветный квадрат фольги, пока Ксения расправляется с рубашкой и расстегивает мои джинсы, спуская их с бедер. Если нас сейчас увидят соседи, непременно вызовут полицию, отчего будет не так весело. Но, кажется, сегодня звезды нам благоволят.

- Может без защиты? – темные глаза Лены сверкают в свете лампы, однако я качаю головой, разрывая зубами упаковку, протягивая упругий латекс, позволяя ловким пальчикам раскатать его по всей длинны.

- Нет, милая. Ты ведь еще не готова к детям? – позволяю обхватить себя ногами, приподняв за бедра. Поза адски неудобная, но поддержка в виде входной двери отлично помогает. Особенно, когда направляю член, скользнув одним мощным толчком внутрь, услышав ее вскрик.

- Я бы… была… не прочь… от тебя, - произносит с придыханием, прикрывая глаза. Дабы не орать от наслаждения, кусает собственную руку, когда делаю очередной выпад, прикрывая глаза, второй обхватив меня за шею. Прижимаю крепче к холодной поверхности двери, наклоняя голову прямо к груди, с которой съехало платье, прикусывая губами затвердевший сосок.

Никаких мыслей, чистый незамутненный секс. Сплошное получение обоюдного удовольствие с последующим крышесносным оргазмом. Он накрывает с головой, оставляя после себя чувство опустошенности и возможность дышать, хоть с трудом, уткнувшись лбом в ложбинку груди, собираясь кончиком языка бисеринки пота.

Эта ночь последняя. На утро я тихо выскальзываю из квартиры, пока Ксюша еще спит на шелковых смятых простынях, оставляя на тумбочке возле кровати красный конверт, адресованный ей. А внутри сложенный вдвое тетрадный лист с письмом от ее бывшего парня, Дениса Шеманова, которое я попросил написать перед тем, как мы все это начали.

«Моя нежная роза.

Ксюша, помнишь, как я назвал тебя так, а ты долго смеялась в ответ?

В тот момент ты казалась чистым, белым цветком, не тронутым временем среди сотен однотипных полевых растений.

Когда ты ушла, было очень одиноко и тяжело. 

Говорила, что любишь меня, но оказалось, у твоей любви существует срок годности. Точно цветок увядший со временем, так умерли твои чувства. Пытаясь понять, что же случилось и в какой момент я ошибся, день за днем погибал, задыхаясь от раздирающей безответной любви.

Когда прочтешь эти строчки, скорей всего поймешь, что тебя бросили.

Так вот знай, Ксюш.

Какой бы красивой не была роза, однажды она просто завянет и ее выбросят в мусорку, точно бесполезный хлам. Я не жду ни любви, ни понимания, ни раскаяния. Лишь надеюсь, что впредь, больше никому и никогда ты не причинишь боли»

Глава 2

Первое, что вижу, заходя внутрь здания – спящий охранник за столик, рядом с которым какой-то бульварный романчик. Вот никогда бы не подумал, что мужик на заре лет начнем бабское чтиво читать. Хотя, судя по его состоянию, он уснул где-то на первых десяти страницах. На обложке великолепный образчик мужественности – полуголый пират, обнимающий хрупкую деву посреди прекрасного сада. Буйство красок и цветов, весь антураж данных произведений построен на том, чтобы привлекать взгляды наивных дев своим внешним видом.

Снаружи прекрасный похититель, внутри гад, превращающийся в рыцаря для одной единственной. Самая лучшая сказка, в которую верит каждая вторая, а то и вовсе первая представительница прекрасного пола. Бомба с часовым механизмом, потому что какими бы ни были сладко-ватными ваши отношения, после наступает суровая реальность. И она вовсе не такая, какой вы ее себе представляете.

Прохожу мимо стола, стараясь не шуметь. В этом здании четыре этажа: три переделаны под офисы, и только верхний под зал для занятий йогой. Внутри довольно скудный ремонт – потертый, местами ободранный, линолеум, серо-зеленая краска на стенах и бетонные лестницы, давным-давно потерявшие вид с черными полосами от обуви. Снаружи серая кладка, а стены завешаны баннерами: реклама, консалтинг, похорон, мелких кредитов, парикмахерских, массажного салона и, внимание, социальные услуги.

Да-да, код классификации моей деятельности для налоговой службы включает в себя бюро знакомств, брачные агентства, социальные услуги и даже эскорт. Иногда я себя ощущаю последним. Мальчик по вызову.

Роман Сташенко - тридцатилетний разведенный холостяк – эскортник по оказанию услуг для выведения на чистую воду изменщиц. Мама бы упала в обморок, если бы она у меня была. Взгляд падает на часы – время почти десять утра, надеюсь, что моя помощница в этот раз не опоздала. В ином случае просто ее уволю или убью, причем за последнее совсем не раскаюсь.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, слыша музыкальное сопровождения. В конце коридора из приоткрытой железной двери моего офиса играет на весь коридор «Сеньорита». Мне кажется я уже выучил наизусть всю песню, потому что Аня кроме нее ничего не слушает. Зато хотя бы на месте, оттого быстрым шагом пересекаю коридор с дверьми, на которых висят опознавательные таблички. Половина офисов тут пустует, так что можно не волноваться насчет жалоб соседей. Едва нога ступает на светлый линолеум в цвет светлого мрамора, постеленный после недавнего ремонта, хмурюсь. Ани на ее привычном месте нет, ее кресло пустует, а на рабочем месте все навалено в кучу. Полный бардак и хаос, от которого внутри все перекручивает от злости. Папки, списки, тетради, отчеты, рядом початая кружка остывающего кофе уже оставила неприятный коричневый след на одном из договоров. Ручки, которые она вечно теряет, карандаши, линейки в количестве двух штук. Хилый кактус почти засох от отсутствия воды, а за ее рабочим столом, там, где располагается шкаф под документы, валяется большая спортивная сумка.

Господи, у меня клиент через сорок минут, а эта мартышка решила переселиться жить в офис? Какого черта, ее уже выгнали из комнаты в общаге, которую ей предоставило щедро государство? Матерюсь про себя, сжимая зеленый стаканчик из Старбакс, врываясь в собственный кабинет, откуда доносится мелодия.

- Вот же, - выдыхаю все эмоции разом. Прямо в моем большом кожаном кресле свернувшись калачиком дрыхнет моя собственная секретарша. Или помощница. А если еще точнее – головная боль, взятая на работу из жалости. Не удивительно, что она нигде толком не могла задержаться после выпуска из детского дома.

Шторы задернуты, не давая свету проникнуть внутрь, на себя девчонка накинула мой запасной пиджак, который взяла из шкафа рядом с тем, где храню важные документы и личную информацию на клиентов, помимо той, что в компьютере. Сейчас он закрыт, впрочем, для нее эти файлы не представляют интереса. Зато она уже успела использовать мою дорогую кофемашину, стащить бразильский кофе, залезть в маленький холодильник – вижу упаковку в мусорке из-под дорогого швейцарского шоколада – и сейчас пуская слюни спит на рабочем месте.

Моем, кстати говоря.

Ставлю осторожно стаканчик на стол, подойдя к своему столу и положив аккуратно ладони поверх кожаной папки с почтой, небрежно брошенной мне на просмотр, громко рявкаю:

- Рота подъем!

Видели когда-нибудь енотов? Или может сурикатов? Такие большие, перепуганные глазки, когда их застают на месте преступления. Вот такого зверька я сейчас наблюдаю в своем кресле. Анька подскакивает в ужасе. Ее короткие волосы, едва закрывающие мочки ушей, всколочены после сна. Глаза заспанные, большие, рот приоткрыт, тощее тельце сжимается всего на секунду. Затем она моргает раз, другой своими серо-голубыми глазами, трет их ладонями и еще больше растрепав без того испорченную прическу, выдает:

- Ааа, Роман Алексеевич, драсте. Я тут эта, прикорнула, - зевает в кулак, кутаясь в мой пиджак, игнорируя возмущенный взор, направленный в ее сторону. – Похозяйничала немного. Кофе хотите?

Скриплю зубами, и Анька мигом настораживается, понимая, что переборщила. Подскакивает точно кошка, быстро вешает мой пиджак на спинку кресла, разглаживая все складки и одергивая свою безразмерную рубашку, коих у нее тысячи, в которых ее без того хилое тельце вовсе теряется, выдает:

- Доброе утро, Роман Алексеевич. Солнышко светит, трава зеленеет…

- На улице минуса, - мрачно перебиваю, провожая взором из-под хмурых бровей, а Анька бочком пятится к двери.

-… тоже хорошо, прохлада бодрит! – радостно поднимает верх кулачок, уже почти настигнув двери, когда я рявкаю:

- Какого черта у меня в офисе бардак, Чучундра?!

- И… Пойду-ка я лучше, делом займусь, - выдыхает засранка, с визгом выбегая из кабинета. Сжимаю кулак, представляя себе, как душу этого мехового бесполезного зверька, закрывая глаза.

- Раз, два, три, четыре, - начинаю считать, как учил психотерапевт, надеясь, что отпустит. Постепенно гнев уходит, почти ощущаю себя человек. Разжимаю кулаки и сбрасываю зимнюю куртку-авиатор, стягивая зубами перчатку с руки. Именно в этот момент Аня вновь бесцеремонно врывается, уже причёсанная и явно умывшаяся в туалете, обтирая влажные ладони о джинсы.

- Начальник, совсем забыла сказать, что у нас вода в куллере закончилась. Надо заказать, - она протягивает руку, будто намекая мне. Закатываю глаза, тянясь обратно к куртке, небрежно брошенной на кожаный диванчик для клиентов, предпочитающих неформальный вид разговора. Достаю портмоне и вытащив несколько купюр, сую ей в руку, грозно проговорив: