Эми Кауфман - Разбитые звезды

Отец медленно встает. Он высокий, всегда носит темные костюмы, которые придают ему еще большую внушительность. Он кладет руку на спинку стула и безучастно смотрит на меня. Он ничего не говорит, но я знаю, что он думает.

– Когда вернемся на Коринф, мы с Тарвером вместе сделаем заявление, в котором объясним, как отправили сигнал бедствия из приземлившейся спасательной капсулы. Мы ни слова не скажем о станции. Сейчас Тарвер, наверное, сидит где-то здесь на допросе и лжет, чтобы покрыть тебя. Никто не узнает о том, что мы видели. Но, папа, – и это очень важно – я делаю тебя ответственным за его безопасность. Если с ним что-то случится, я узнаю, что это сделал ты. Отправят на передовую – я узнаю. Сляжет от какой-нибудь загадочной болезни – узнаю. Хоть волос упадет с его головы – узнаю. А если когда-нибудь кто-нибудь вздумает шантажировать его или угрожать, чтобы он меня бросил, я тоже узнаю.

– Лилиан, не понимаю, о чем ты говоришь. – Голос звучит холодно, но я вижу, что за этим прячется – что-то, чего раньше я не слышала – неуверенность. – Почему я должен отвечать за его безопасность…

– Ты будешь отвечать за его безопасность, как должен был отвечать за безопасность Саймона.

В первый раз воспоминание о зеленых глазах и смехе Саймона не причиняет боли. И теперь, когда я смотрю на отца, он молчит.

– Если с Тарвером случится то, что случилось с Саймоном, твоей компании конец. Вся Галактика узнает, что ты сделал. И если это произойдет, то никакие деньги и власть тебя не спасут.

Комната плывет перед глазами: не от слез, а от усилия не моргать. Но я больше не вижу четко его лица, поэтому смотрю в сторону.

Просто покончи с этим. Ты выжила в дикой природе, полной опасностей, раз за разом залезала в корабль с трупами, умерла. Ты сможешь.

– Если с Тарвером Мерендсеном что-то случится, меня ты тоже потеряешь. Навсегда потеряешь. И у тебя больше никого не останется.

Наконец я позволяю себе моргнуть, и когда взгляд проясняется, вижу, что отец словно разом постарел. Седые волосы кажутся светлее, кожа дряблой. Вокруг глаз у него морщины, которых, как я помню, раньше не было. За стул он теперь держится, как за опору, а не для того чтобы выглядеть внушительнее. У него дрожат губы.

Нельзя смягчиться. Этому я тоже научилась у него.

– Я больше никогда не буду с тобой разговаривать. Ты понял?

Он протяжно вздыхает и склоняет голову.

– Лилиан…

– Ты понял меня?

– Можете идти.

– Что, простите?

– Дверь не заперта, майор.

– О, вы очень добры.

– Майор… вы ведь понимаете, что ваша история и наши находки не совпадают?

– Я не знаю, что еще вам сказать, сэр. Все было, как я рассказал.

– Но доказательств нет.

– Вы и правда считаете, что я все это выдумал?

Офицер, проводивший допрос, встает и показывает на дверь, которая открывается будто по команде.

Какое-то время я смотрю на него, пытаясь осознать, что мне разрешили уйти. В голове упорно крутится мысль: не кроется ли здесь подвох. Какой будет следующий шаг в этой игре? Какую роль играть? У меня чешутся глаза, голова медленно пульсирует. Голод заглушила тошнота, и я чувствую свинцовую тяжесть под ложечкой.

Я встаю. Колени не хотят разгибаться, мышцы сводит. Не глядя на офицера, выхожу из комнаты.

Лилиан ждет снаружи в длинном коридоре с широкими иллюминаторами.

Уже, должно быть, ночь по корабельному времени, потому что свет горит тускло, и фигуру Лилиан освещает только свет планеты за иллюминатором. На ней что-то вроде халата, но его можно принять и за бальное платье – с таким достоинством она его носит. Он цвета морской волны – того же цвета, что и платье, в котором она была, когда мы познакомились. Она стоит прямо и уверенно. Волосы закручены в изящный пучок. Кожа чистая: видимо, свели веснушки. Не хватает только ее свиты. Такое ощущение, что последних недель как не бывало.

Я свою роль сыграл. А она? Могла ли она ее сыграть, после того как вновь окунулась в свой мир? Я помню, что однажды сказал ей о возвращении в реальный мир. Лучше не давать обещаний. Это не так просто, как кажется.

Одно бесконечное мгновение она просто смотрит на меня, изучая взглядом, замечает мою усталость. В ней нет ни намека на ту Лилиан, какую я узнал на планете.

Сердце хочет остановиться, а я хочу ему позволить.

Она первой нарушает тишину.

– Тарвер, ты…

Я кидаюсь к ней, не успев одернуть себя, и останавливаюсь за полшага до нее.

– Лилиан! Ты?..

– Отец приходил. – Она до сих пор пристально на меня смотрит. Вижу сосредоточенность в ее голубых глазах. Наверное, я ужасно выгляжу. – Что ты им сказал? Все закончилось?

Я отвожу взгляд от ее губ и сглатываю. Мы одни в коридоре, но все же я чувствую, что нас ждут репортеры, чтобы сфотографировать, недоверчивая публика из общества Лилиан, военные. Тень ее отца будто бы висит над нами. Не слишком ли это для нее?

А для меня?

– Что мне было им говорить? – весело отвечаю я, стараясь не думать о том, как мне хочется подойти к ней ближе. – Я же просто глупый солдат. Что я могу знать?

Ее губы чуть изгибаются в довольной улыбке, и у меня в сердце впервые вспыхивает надежда. На ее щеках снова играют ямочки. Я рассматриваю ее лицо, ищу следы синяка, который у нее когда-то был, тускнеющие веснушки, что-то, что делает ее моей, а не их.

– Что насчет вас, мисс Лару?

– Меня? – Она глубоко вздыхает, и я вдруг понимаю, что она тоже боится. – Я же всего-навсего избалованная наследница, которая пережила сильное потрясение и ничего не помнит.

А потом она улыбается, и, как в первый вечер нашей встречи на «Икаре», я сдаюсь. Эта улыбка настоящая, и она полна нетерпения и надежды. Я бросаюсь к ней, не в силах больше себя сдерживать.

Чувствую ее губы рядом со своими и тоже улыбаюсь, но страсть берет верх. Я придвигаюсь к ней, она тянет меня за рубашку, и мы врезаемся в стену. Она прижимается ко мне, я глажу ее талию и бедра, обхватываю ее лицо ладонями. Она приоткрывает губы, и я целую ее. В голове проносятся все воспоминания о том, как я думал, что потерял ее.

Но она здесь, она – моя. А я – ее.

У меня быстро стучит сердце, когда мы отстраняемся друг от друга, и я, наклонившись, прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Хочешь уйти отсюда?

Она обвивает руки вокруг моей шеи и снова улыбается.

– Думаешь, получится убежать от камер?

– Я хорошо умею прятаться и маскироваться. – Я беспомощно пожимаю плечами в ответ.

Она уже хочет ответить, но тут нас ослепляет вспышка из иллюминатора, и Лилиан вскрикивает и отшатывается. Корабль заливает светом, волнами исходящим от планеты.

Я смотрю на планету и пытаюсь осознать то, что вижу.

По всей ее поверхности разбегаются огненные разломы, как трещины в яичной скорлупе, будто из недр ее вылупляется огромное существо. Лилиан тихонько охает и берет меня за руку.

Разломы расширяются, и вот уже весь шар охвачен огнем.

Сюда не доносится ни звука, и мы просто стоим и молча смотрим, как у нас на глазах рушится планета.

Лилиан первой отходит и заговаривает.

– Теперь никто не узнает, что там случилось.

Она не отводит взгляда от иллюминатора. Тут планета беззвучно взрывается, и к зеркальной луне устремляются лавины расплавленных камней.

Отсветы красно-золотого огня мерцают в глазах Лилиан. На ее лице отражается гибель планеты, потеря последнего доказательства того, через что Лилиан прошла.

Я обнимаю ее, скорее даже чтобы самому набраться уверенности. Опускаю голову, и когда ее волосы касаются моего лица, делаю глубокий успокаивающий вдох.

– Мы знаем, – шепчу я.

Мы не сходим с места, даже когда включаются двигатели. Смотрим, как от нас удаляются разрушенный шар и обломки «луны», пропадая в бесконечной тьме. И мы смотрим, пока не становится трудно их разглядеть, пока они не превращаются в разбросанные точки отраженного света.

Завывают гиперпространственные двигатели, и Лилиан прижимается ко мне. Корабль готовится к прыжку, чтобы в мгновение ока преодолеть расстояние и скорее очутиться дома.

Дома, где нас ждут журналисты и камеры, вопросы людей, которые никогда не узнают, что с нами случилось. Я не перестану искать ответы, пусть даже только мы с Лилиан будем тайно обсуждать это между собой. Но сейчас, пока мы ждем, когда двигатели заработают на полную мощность, будущее кажется очень далеким. На мгновение картина застывает: наш мир, наши жизни сводятся к горстке разбитых звезд, затерянных в неизведанном пространстве. Потом все пропадает. Мимо мчатся потоки гиперпространства, зелено-голубое сияние затмевает воспоминания…

И остаемся только мы.

Мы хотели бы поблагодарить своих потрясающих литературных агентов Джоша и Трэйси Адамс за поддержку, здравомыслие и доброту. Мы очень признательны за то, что вы у нас есть! Также спасибо зарубежным коллегам, агентам и издателям, благодаря которым наша книга увидела свет в странах, в которых мы сами еще не бывали.

Спасибо нашему восхитительному редактору Эбби Рэйнджер за то, что взялась за историю Лилиан и Тарвера, а также за то, что учила нас, поддерживала и ставила перед нами цели. Эбби, работать с тобой было одно удовольствие (ах да, спасибо Сайласу, что поделился с нами своей мамой!). Большое спасибо чудесной Лоре Шрайбер за превосходную редактуру и за то, что становилась фанатом того, что нравилось нам.

Также спасибо Эмили Михэн за требовательность. Мы рады, что работаем с тобой и с нетерпением ждем будущих проектов.

Огромное спасибо команде Disney-Hyperion: отделам продаж, маркетинга и продвижения и нашим выпускающим редакторам и коллективу дизайнеров – мы очень благодарны, что работаем с вами. И отдельное спасибо Сьюзан Мёрфи, Стефани Люри, Дине Шерман, Джейми Бэйкеру, Лиззи Мэйсон, Лойду Эллмену, Элке Вилле, Мартину Карлоу, Монике Мэйпер и Саре Шассе́. А за прекрасную обложку спасибо Уитни Мэнджер и Тому Корбетту!