– Что это за место? – спрашиваю я, все еще пытаясь смириться с тем, что смотрю на себя во плоти.

Кэл издает смешок и наклоняет голову в мою сторону.

– Это первый вопрос, который ты мне задаешь? Из всего этого? – его лицо искажается от недоверия и веселья. Я скрещиваю руки на груди, а он пожимает плечами. – Очевидно, в нашем извращенном уме, – просто отвечает он. Кэл жестом указывает на место напротив себя. – Почему бы тебе не присесть? – говорит он с озорной усмешкой. Я хмуро смотрю на него и сажусь напротив. – Тебе потребовалось достаточно много времени, чтобы сюда добраться.

– Зачем ты притворялся мной? – спрашиваю его, поскольку это важный вопрос, который появляется в моей голове. Одна из его бровей взлетает вверх.

– Я не притворялся тобой, – тихо смеется он.

– О, так ты обманул ее?

– Мы оба знаем, что мне не нужно обманывать Лорен, чтобы что-то сделать, – говорит он низким голосом, и его лицо становится жестким, хотя оно сопровождается улыбкой. – Послушай, давай не будем вступать в разговоры, в которых мы никогда не придем к согласию, – его лицо становится серьезным. – Я предлагаю тебе перемирие, – прямо говорит он.

– Которое подразумевает интеграцию? – неуверенно спрашиваю я его.

Он пожимает плечами, откидываясь на спинку сиденья.

– Или сопутствующее сознание. Хелен тебе все об этом рассказала?

– Когда мы делимся? – спрашиваю я его, и он смеется.

– Что-то вроде того.

– Ты готов поделиться? – скептически спрашиваю я его.

Кэл вскидывает руки и смеется.

– Почему все думают, что я проблемный ребенок? – спрашивает он, притворяясь невинным.

– Лорен сказала, что Коллин хочет, чтобы мы объединились, так что если бы он сказал это, я бы предположил, что проблема в тебе, – его лицо тут же окаменело.

– Коллин – манипулирующий, эгоистичный маленький придурок, – говорит он, раздражение пронизывает его слова. Теперь моя очередь смеяться.

– А, понятно, значит, ты переметнулся в другую команду? – спрашиваю я, его глаза сузились, глядя на меня. – Насколько я понимаю, у вас с Коллином было какое-то соглашение держать меня в неведении, а это почему-то не работает... Так что, полагаю, тебе сейчас нужен я?

– Я не нуждаюсь ни в ком из вас, – говорит он, сжимая челюсти.

– Ты должен, иначе меня бы здесь не было. Я не настолько глуп, Кэл.

– Коллин может вступить во владение, – говорит он спокойно, и я чувствую, как кровь стынет в жилах.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что я сказал. Он практиковался намного дольше. Он знает больше, чем мы, и он будет в идеальном положении, если мы не будем работать вместе, – говорит он небрежно, но в его тоне есть резкость. Я недоверчиво смотрю на него.

– Вы оба являетесь альтерами. Если мы объединимся, я останусь один, – говорю я ему, но мой голос выдает мою неуверенность, а Кэл резко наклоняется вперед с широкой, саркастической ухмылкой на лице.

– В самом деле? И почему ты так думаешь, Крис?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты считаешь себя хозяином? Потому что твои родители так сказали? – спрашивает он со смехом. – В конце концов, мы наслышаны, насколько откровенными и честными они были.

Я тихо сажусь и нервно сглатываю, позволяя ему сказать все, что он должен сказать.

– Хелен когда-нибудь говорила тебе, что ты хозяин? – спрашивает он, склонив голову набок. – Позволь мне спросить тебя кое о чем. Если бы я заблокировал воспоминание о том, что предположительно вызвало наше маленькое дисфункциональное трио... Разве это не сделало бы меня хозяином? – я чувствую, как мое сердце начинает неровно колотиться в груди от всех его вопросов. – Или быть абсолютно беспристрастным, если Коллин помнит больше всех из нас троих, не так ли? Если мы сложим причины того, кто был первым, оригинал будет стоять последним, я не поставлю на тебя, мальчик Крисси, – в его тоне звучит веселый вызов.

– Ты явно не поставишь ставку на себя, иначе меня бы здесь не было, – парирую я.

– Может быть, я просто устал бороться. Ты когда-нибудь думал об этом? Когда-нибудь думал, что я хотел бы провести время со своей женой и дочерью, не обращая внимания на время? – снова спрашивает он. – Не так ли? – на этот раз без сарказма в голосе.

Я перевожу взгляд на фотографию Кэйлен.

– Одно я скажу – я знаю, что мы любим их.

Впервые его голос звучит совершенно искренне.

– Коллин не любит. Он заимствует эмоции у меня, подражает частям нас обоих, и это самое человечное, что у него есть. Если он каким-то образом умудрился или решил, что мы ему не нужны, вот и все. Мы ушли. Мало того, но и девочки, которых мы любим, будут жить с психопатом – бесчувственным, расчетливым и беспокоящимся только о своем самосохранении независимо от последствий, – его голос звучит зловеще, и я чувствую, как мои нервы напрягаются.

– Лорен сказала, что он не такой уж плохой, – говорю я ему, и он смеется.

– Ты меня вообще слушаешь, Крис? Я просто... – он испускает долгий разочарованный вздох. – Продолжай в том же духе, фермерский мальчик. Он – великий притворщик. Помнишь, мы смотрели фильм, в котором парень убивает богатого чувака, забирает его жизнь и продолжает сбивать с толку других людей, чтобы сохранить видимость?

– Ты хочешь сказать, что он серийный убийца? – саркастически спрашиваю я.

– Эй, я не пойду так далеко, но без нас, кто узнает?

Я начинаю думать, что Кэл параноик, и это, кажется, никуда не ведет.

– Тогда о чем ты говоришь? Потому что, насколько я знаю, Коллин не прерывал мою жизнь только для того, чтобы подшутить надо мной. Это сделал ты! – сердито спрашиваю я, и выражение его лица становится язвительным.

– Опять ты за свое. Думаешь, что я прервал твою жизнь, что ты – золотой ребенок, а я – уродливый приемыш. Все хорошее, что у тебя есть сейчас – это благодаря мне. Лорен, Кэйлен и деньги, которые ты так ханжески хотел передать своему полоумному другу. Если бы не я, ты бы до сих пор жил от зарплаты до зарплаты, женатый на той фригидной сучке Дженне!

Это так странно. Комната наполнена гневом, мое вызывающее лицо, смотрит на меня. Выражение его лица жесткое, и он выглядит так же, как я себя чувствую. Несколько мгновений проходят между нашими переглядываниями. Он – это я, или я – это он. Это еще больше доказывает, насколько я не в себе. Находиться здесь странно, но это еще один гвоздь в гроб, чтобы понять насколько это реально.

– Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но я люблю Лорен и Кэйлен. Я бы никогда не причинил им вреда. Мы все уйдем прежде, чем появится угроза, – обещание в его голосе должно напугать меня, но я не чувствую страха, если бы я по какой-то причине знал, что мы опасны для них, я бы покончил со всем этим без раздумий.

Я прочищаю горло.

– Итак, если то, что ты говоришь, правда... Разве Коллин не был бы в курсе всего этого?

– Не позволяй хорошенькому личику одурачить тебя. Я умнее, чем кажусь, – смеется он, и я сдерживаюсь от высказывания. – Было бы легче, если ты был на борту.

– И что я получу от этого? – он выглядит одновременно удивленным и шокированным моим вопросом. – Я уже привык к тому, что меня не замечают, когда между вами что-то происходит. Как ты мне поможешь?

– Посмотри на себя, ты перешел от шашек к шахматам! – у него на лице гордая кривая усмешка. – Хорошо, мы можем начать с того, что я поделюсь с тобой своими воспоминаниям, если ты сможешь с ними справиться.

– Я больше не хочу, быть застигнутым врасплох. Хочу знать, когда произойдет переход, – говорю ему.

Кэл кивает.

– Просто чтобы ты знал, со мной не нужно использовать медицинскую терминологию, – подмигивает он.

– Договорились или нет, – повторяю я.

Он поднимается.

– Договорились, – отвечает Кэл, и я практически чувствую, что это слишком легко.

– Как бы нам... Я не знаю графика для пребывания... – я подыскиваю подходящие слова, чтобы спросить.

– Сколько посчитаешь справедливым?

– Не знаю... – я действительно не думал об этом.

– Раз в два месяца?

– Кажется, это слишком долго, – говорю я, почесывая голову.

– Каждую неделю... – в его голосе слышится легкое раздражение. Кажется, слишком часто.

– Каждые две недели. И если у кого-то из нас есть обстоятельство, мы согласны позволить соответствующему лицу присутствовать без всяких вмешательств.

– Звучит справедливо, – говорит он. – Одно «но» – это остается между нами. Мы никому не говорим, ни Хелен, ни твоим родителям, и особенно Лорен.

– Почему нет?

– Есть некоторые вещи, которые не совсем мне нравятся, и я должен найти на них ответы. Я не совсем уверен, какую роль во всем этом играет Хелен, – говорит он, и я удивлен, потому что по описанию Лорен, думал, что они были лучшими друзьями.

– А это как-то связано?

Он смотрит на меня и небрежно пожимает плечами.

– Когда узнаю я, узнаешь и ты.

– Хорошо... Мои родители довольно очевидны, но почему мы не можем сказать Лорен? – спрашиваю я.

– Потому что она должна думать, что мы интегрированы. Это то, что вбито в ее голову, подтверждающее наше «исцеление». Не хочу, чтобы она беспокоилась о нас.

– Ты можешь ей солгать…

– Это не ложь! – он говорит, защищаясь. – Я не лгу Лорен, – его голос опускается опасно низко, интересно узнать его мысли об этом. – Наша совместная работа – это форма интеграции, – рассуждает он.

Я пытаюсь представить, как отреагирует Лорен, если я скажу ей, что мы с Кэлом решили поменяться местами... Сосуществовать – более подходящее слово. Думаю, она поймет.