– Ладно, Кристофер, прежде чем мы начнем, я хочу тебе кое-что показать, – она берет пульт и включает телевизор с плоским экраном на стене.

– Мы смотрим еще одно свидетельство? – сначала было интересно смотреть видео других людей, в которых они делились своим опытом. Труднее всего было слушать, как справляются с этим члены их семей. Видя, на какие жертвы приходится идти каждому из них, чувствую себя виноватым.

– Не сегодня, – говорит она, и я поднимаю глаза и вижу себя на экране.

– Мы готовы? – как только я слышу голос, понимаю, что это не я. Это он. Он глубоко вздыхает и склоняется над своими коленями.

– Это я. Парень, который, по-твоему, превратил твою жизнь в ад, да? – он смеется. – Ну, если ты так думаешь, то, блядь, бредишь, потому что без меня в твоей жизни не было бы Кэйлен или Лорен. Ты, наверное, женился бы на той заносчивой сучке Дженне.

– Кэл, перестань. Ты же сказал, что будешь милым, – я слышу голос Хелен на заднем плане.

Он закатывает глаза и фыркает.

– Хорошо, позволь мне сразу перейти к делу. Я хочу поступить правильно с Лорен. Однажды я бросил её, потому что думал, что поступаю верно. Я хотел, чтобы у неё появился кто-то лучше меня, – говорит он торжественно.

– Ну, не лучше, потому что, давай будем честными, такого не существует, но более ответственного, надёжного, без нашего дерьмового багажа, – он пожимает плечами. – Я никогда не хотел, чтобы Лорен узнала о тебе. Мне всегда казалось, что тебе всё в жизни даётся так легко. Я думал, что ей будет легче любить тебя, чем меня, – продолжает он.

Так странно смотреть запись самого себя и не узнавать свой голос или не помнить сказанного, но видеть это, видеть самостоятельно, в действительности, что поражает меня и делает все это ещё более реальным.

– Я пытался всё исправить. Сделать всё правильно, дать ей всё, чего она заслуживает. Лорен не заслуживает того, чтобы мы сражались друг против друга. Я говорил ей выбирать, и всё время ставил её перед этим выбором. Не учитывая чёртову путаницу, которая случится с повзрослевшей Кэйлен. Ты ответственный. Самоотверженный. Ты можешь быть хорошим папой. Но, Боже, иногда ты грёбаная киска, чувак, – он говорит со стоном.

Он такой мудак.

– Я имею в виду тебя, и не могу оставить своих девочек с кем-то, кто так себя ведёт. Я хочу дать ей то, чего она всегда хотела. Но чертовски уверен, что не смогу сделать это сам. Хотя, может быть, вместе с тобой мы сможем подарить ей её «Прекрасного Принца», которого она заслуживает, – говорит он. – Мы с Хелен поговорили, и я уже начинаю думать, что эта интеграция не настолько ужасна. Так что ты скажешь, Крис? Ты в деле или зассал? – самоуверенно спрашивает он.

Мне все равно, что он говорит, я не киска. Видео гаснет, и я бросаю взгляд на Хелен. Она молчит, явно ожидая моего ответа.

– Когда ты сняла это видео? – спрашиваю ее, пытаясь подавить гнев, который бушует во мне.

Должно быть, она правильно меня поняла, потому что отводит взгляд, как будто за секунду испарится ее чувство вины.

– Это был один из твоих первых сеансов... – осознание приходит ко мне, и качаю головой в недоумении.

– Я помню тот день! Это случилось, когда я почувствовал, что отключился и потерялся во времени, а ты солгала мне.

– Я не лгала тебе, Крис. Я просто не сообщила о том, что произошло, потому что не была уверена, что делать с этим, и я должна была выполнить его просьбу.

– Выполнить его просьбу? А как же я, Хелен? Как же мои просьбы?

– Я понимаю, почему ты расстроился, но ты не видишь картину целиком, Кристофер. Он предлагает тебе оливковую ветвь, – объясняет она, как будто это самая нормальная вещь в мире. Я закрываю лицо руками.

– И что же, я должен принять это с распростертыми объятиями? Теперь он готов играть хорошо, а я просто соглашаюсь, потому что именно это то, что я должен сделать? Я просто соглашаюсь с программой, потому что у меня нет выбора, верно? А как же мой выбор, Хелен? – к тому времени, как я заканчиваю предложение, понимаю, что мой голос стал громче, чем я хотел, но Хелен даже не вздрогнула.

– У тебя всегда есть выбор, Крис. Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Никто не может заставить тебя сделать что-нибудь... – продолжает она, но потом наклоняется вперед и, прищурившись, изучает меня.

– А почему сейчас? Что внезапно так изменилось, что он стал командным игроком, а не эгоистичным мудаком? – спрашиваю я сквозь смех.

– Не знаю, – говорит она спокойно, и я не могу не задаться вопросом, чем она была мне полезна.

Да, она рассказала мне о моем состоянии больше, чем я знал раньше, но это мог сделать любой. У меня все еще есть ощущение, будто вернулся к начальной точке.

– Не думаю, что это сработает, – говорю я ей, приняв решение.

Я поднимаюсь со своего места.

– Я могу помочь тебе поговорить с ним, – наши глаза встречаются, и я пытаюсь прочесть ее взгляд.

– Почему сейчас?

– Потому что он явно восприимчив к этому. Ты можешь спросить у него все, на что у меня нет ответов.

Я смотрю на дверь и снова на Хелен. Представляю, как приятно было бы просто уйти и оставить ее сидеть здесь. Это то, что я хочу сделать, но знаю, что это никому не поможет – ни мне, ни моей семье. Я бросаю взгляд на экран, на котором застыло мое лицо. Его лицо... все расплывается. Мы говорили о совместном сознании на наших сеансах, общаться с ними... в то время все это казалось невозможным, даже сюрреалистичным, но воздух здесь теперь другой. То, как мое сердце начало биться быстрее, и напряглись мышцы, меняет дело. На мониторе он такой, каким я его себе представлял – самодовольный и надменный.

– Можешь ли ты включить видео снова?

Я смотрю на него, на его манеры, и меня поражает, что этот парень – действительно я. Я на этом телевизоре, но не я. Так ли это видит Лорен? Потому что я запутался, и мои эмоции повсюду. Я прошу ее воспроизвести еще раз, пытаясь привыкнуть к тому, что это я. Услышав его посыл, становится жутко раз в десять. Но есть что-то, что я узнаю в нас обоих – в наших глазах и наших выражениях все меняется, когда мы говорим о Лорен.

– Что мне будет нужно сделать? – спрашиваю я, не отрывая глаз от экрана.

Хелен выключает видео.

– Пройти гипнотическую терапию.

– Ха, – я складываю руки вместе и откидываюсь на спинку сиденья. Мысль о том, как Хелен роется в моей голове, не дает мне никакого утешения.

– Вопреки тому, во что многие верят, гипноз не позволяет мне контролировать тебя или узнать все твои секреты. Это состояние направлено на концентрацию внимания. Моя единственная роль – быть твоим проводником.

Я тру лицо рукой. На данный момент я не могу думать ни о чем, что могу потерять.

– Хорошо, – киваю я.

Проблеск улыбки появляется на ее лице, когда она слышит мой ответ.


***


– Я хочу, чтобы ты расслабился, Крис.

Мы переместились в другой кабинет, Хелен сидит не за своим столом, а в мягком кресле напротив меня. Свет приглушен, и здесь горит какая-то свеча.

– Да, – пытаюсь заверить ее, но мое сердце быстро бьется, а тело словно одеревенело.

– Я бы хотела, чтобы ты сделал глубокий вдох на счет три, а затем на пять выдохнул.

Я делаю, как она говорит, и примерно после пятого раза мой пульс начинает замедляться.

– Почувствуй, как расслабляются твои мышцы, а твои мысли покидают разум, сосредоточься на моем голосе, – ее голос спокойный и низкий, чем отличается от обычного тона. – Если ты чувствуешь, как твои веки становятся тяжелыми, позволь им расслабиться, – через несколько мгновений после того, как она говорит это, они ощущаются, словно на них сверху лежат кирпичи.

– Я бы хотела, чтобы ты представил себе место...

– Что это за место? – спрашиваю я, но мой голос снижается до шепота.

– Там, где ты хотел бы встретиться.

Мои глаза сейчас закрыты.

– Я не знаю как, – честно признаюсь я.

– Подумай о месте, которое тебе знакомо. Место, которое ты знаешь настолько хорошо, что мог бы изобразить его с нуля.

Меньше чем через секунду я уже в своем доме. Дом моих родителей. Я в гостиной. Так странно, почти жутко. Все на своих местах, как будто я на самом деле там. Мгновенно я уже не в кабинете Хелен, а стою прямо перед большим креслом отца.

– Ты представил? Ты там? – голос Хелен звучит так, словно он исходит из телевизора или с радио в другой комнате.

– Да, – говорю я, однако в комнате никого нет, кроме меня.

– Хорошо. Позови его, – приказывает она. – Просто скажи его имя.

Оглядываю обстановку, я в доме, том, в котором вырос. Я уже не в офисе Хелен в Чикаго, а в Мэдисоне, штат Мичиган. Клянусь, я даже чувствую запах жареных свиных отбивных. Как это возможно? Мой желудок ощущается как желе, но не потому, что ситуация кажется невозможной или глупой, а потому, что чувствуется реальным, вплоть до фотографии Кэйлен, что стоит на камине моих мамы и папы. Я с трудом сглатываю.

– Кэл, – звучит тихо, чуть громче шепота, а затем я прочищаю горло. – Ты здесь?

– Вы только посмотрите, кто пришел.

Мой желудок падает, когда я оборачиваюсь и вижу себя, стоящего передо мной. Версия меня самого. Мои волосы длиннее, я в темных джинсах и черной футболке. Серебряные часы на моем запястье поблескивают, когда в окно вливается солнце. Он стоит в дверях со сложенными на груди руками и снисходительно ухмыляется.

– Крисси, мальчик. Как твои дела? – спрашивает он, и я чувствую, как напрягается мое лицо. Он поднимает обе руки вверх в каком-то притворном извинении. – Просто шучу. Ты должен вытащить палку из своей задницы, – он проходит мимо меня и падает в кресло моего отца, положив ноги на кофейный столик. – Ты тихий. Я думал, ты будешь более разговорчивым.