– Ты когда-нибудь пытался им ответить? – я не могу удержаться от смеха, но ее лицо совершенно серьезно.

– Нет, – говорю так, будто это очевидно.

Во-первых, я даже не знал, что это возможно, и, во-вторых, я действительно не заинтересован в том, чтобы узнать любого из этих придурков.

Хелен встает со своего места и подходит, чтобы сесть на стул рядом со мной.

– Ты их боишься? – она спрашивает, и я чувствую, как гнев поднимается в моей груди.

– Нет, я их не боюсь, – смеюсь я над ней.

– Тогда почему ты не хочешь с ними разговаривать? – продолжает спрашивать она, и я снова смотрю на нее, как будто это очевидно.

– Потому что им нужна моя жизнь, они пытались вычеркнуть меня из своей жизни. Злюсь, а не боюсь! – я кричу на нее.

– Как думаешь, ты когда-нибудь перестанешь злиться?

Я хмурюсь от ее вопроса и встаю со своего места. Чувствую, как внутри меня закручивается энергия, которую я должен выпустить.

– Если они перестанут пытаться испортить мне жизнь, – говорю я, нервно смеясь.

– И что бы ты хотел, чтобы они сделали, чтобы не «испортить твою жизнь», – продолжает Хелен, рисуя в воздухе кавычки.

– Уйти и никогда не возвращайся, – я широко улыбаюсь, а она хмурится.

– Ты ведь и раньше наставлял сверстников, Кристофер? – спрашивает она, и я киваю. – Если бы у тебя было два студента, которые не ладили, что бы ты предпринял?

Я закатываю глаза, зная, к чему все идет.

– Это не одно и то же! – я напряженно выдыхаю и сажусь. – Прекрасно. Я бы попросил их поговорить о том, в чем проблема, и попытаться найти общий язык, дать им понять, что они не должны любить друг друга, но важно уважение, – говорю я ей неохотно.

– Звучит как потрясающий совет, – говорит она с торжествующей улыбкой.

Я чувствую себя побежденным, и вспоминаю всех детей, которых учил, и как они иногда смотрели на меня, как будто я не понимал, что значит быть молодым и эмоциональным. Они думали, что моя жизнь прекрасна, и что я не могу понять или дать им совет. Теперь я поменялся с ними местами.

– Мы говорили о контроле в прошлый раз, когда ты был здесь. Контроль – это сила. Знание – это контроль. Общение дает тебе ключи для доступа к этим вещам, – она объясняет так, будто это самый простой ответ в мире.

Я расстегиваю куртку цвета хаки и кладу ее рядом с собой – здесь становится жарко. Перспектива поговорить с ними пугает меня. Никогда не думал, что это возможно, но в каком-то смысле было бы похоже на разговор с самим собой.

– Ты уже говорила о самосознании, – она изучает меня секунду, а затем кивает. – Крис и Коллин уже там, верно? – спрашиваю я, и она натянуто улыбается. – Или ты не можешь ответить?

– Что я могу сказать, так это то, что твои альтернативные состояния сознания были в общении некоторое время, – говорит она с сочувственной усмешкой.

Отлично, это имело бы смысл, почему я остался в стороне.

Ерзаю на стуле.

– Итак, если бы я собирался это сделать, как бы это было? Нужно ли мне стоять перед зеркалом или что-то в этом роде? – смеюсь я, но Хелен сохраняет серьезность.

– Не совсем, – она одаривает меня сочувственной улыбкой.

Я чувствую себя таким растерянным.

– Ты можешь встретиться с ними, – добавляет Хелен, и я думаю, что она меня разыгрывает. – Я серьезно, Крис. Мы уже обсуждали, насколько феноменальна сила человеческого разума – особенно твоего разума, – она смотрит на меня почти с благоговением. Что заставляет меня чувствовать себя неловко. – Ты можешь представить себе место, где мог бы встретиться с ними.

– Где мы все просто садимся и поем «Кумбая», – хихикаю я, и ее улыбка становится жестче (прим. пер.: Kumbaya – стандартная традиционная песня у костра в движении скаутов и в подобных организациях. Песня была первоначально связана с человеческим и духовным единством, близостью и состраданием).

– Кристофер, я здесь не для того, чтобы тратить твое время, пожалуйста, не трать мое. Ничто из того, что я тебе говорю, не должно восприниматься шуткой или игрой с твоим интеллектом, – ее голос холоден и непоколебим.

Это заставляет меня чувствовать себя почти виноватым, но я сразу вспоминаю обо всех вещах, которые она скрывала от меня, и понимаю, что я прав, у меня есть сомнения – хотя держаться за них прямо сейчас мне совсем не поможет.

– Ладно... как бы я это сделал? – скрываю снисходительность в своем тоне, и она широко улыбается.

– Сначала ты поработаешь над письмами, а потом мы начнем.


***


Лорен


Утром мысли так и роятся в голове, как телешоу, которое я смотрела миллион раз, сидя на диване и наблюдая, как Кэйлен и миссис Скотт играют с одним из гаджетов, которые Крис купил ей вчера. Крис помнил ту песню, и это было таким маленьким, действительно незначительным для всех остальных, но для меня это много значило. Выражение его лица после того, как он понял, ударило меня сильнее, потому что мужчина выглядел почти испуганным. Я пожалела, сказав ему, что мне не нужно ходить с ним на каждый сеанс, потому что знаю, он поговорит об этом с Хелен, и мне интересно, какой будет ее ответ, если она поможет ему раскрыть то, почему он так нервничал, а не был в восторге. Может быть, так было всегда.

Он не рассказал мне о своих воспоминаниях сразу после того, как они всплыли. Знаю, это должно быть страшно, когда твой разум начинает складывать кусочки головоломки, в действительности которых ты даже не уверен. Если он боится интеграции, боится быть единым целым, то, что тогда остается нам? Это чувство поражает меня еще больше, когда я смотрю на Кэйлен. Она так счастлива сейчас, блаженно не подозревая о проблемах, с которыми сталкиваются ее отец и мать, но это не будет длиться вечно. У Кэйлен не может быть трех пап, как она такое сможет понять?

– Ты в порядке, Лорен? – миссис Скотт смотрит на меня с теплой, но обеспокоенной улыбкой.

Я вырываюсь из своих мыслей.

– Да, просто пытаюсь собрать эту картину воедино, – я рисовала ее для Кэйлен, но еще не закончила.

– Ты голодна? Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь поесть? – весело спрашивает она, и я улыбаюсь.

– Я наелась за завтраком и сэндвичем «субмариной», который вы приготовили мне на обед. Если я съем еще хоть кусочек до ужина, Крис перепутает меня с дирижаблем, – поддразниваю я ее.

– У тебя такая красивая кухня, что я могла бы печь там часами, – говорит она, прежде чем завизжать на куклу, которую Кэйлен сунула ей в лицо. – Но ведь Крис приготовил тебе завтрак, а не я, – бросает она мне полуулыбку.

Я вспоминаю, как Крис учил меня готовить, и насколько все тогда было сложно. К счастью, теперь проще, ну, по крайней мере, должно быть, или, может быть, в глазах Криса мы обменяли Дженну на Коллина.

– Мне так жаль, Лорен, – голос миссис Скотт низкий и угрюмый, глаза полны печали.

– За что? – спрашиваю ее немного смущенно.

Она проводит рукой по темным кудрям Кэйлен.

– Мне следовало сказать тебе раньше. В тот день, когда я приехала сюда и узнала, что вы с Кэлом помолвлены. Я была такой эгоисткой, чтобы думать о том времени, которое он пропустил с ней, о том времени, которое мы с Уильямом пропустили с ней.

Я встаю с дивана и сажусь рядом.

– Миссис Скотт, это в прошлом. Мы просто должны верить, что все случилось во благо. Я не знаю, что бы случилось, если бы вы рассказали мне о нем, а Кэл так упрям, что, возможно, выполнил свое обещание исчезнуть. Возможно, у нас не было Кэйлен. Вы лучшая свекровь, о которой я когда-либо могла мечтать. Кэйлен любит вас, и вы чудесно относитесь к нам, – я имею в виду каждое слово.

Женщина обнимает меня, и я вспоминаю тот день на кухне, когда представляла себе такие отношения с ней.

– И ты тоже. Я не могла бы выбрать лучшую женщину для своего сына, – говорит она, сжимая мои руки. – Я никогда не видела, чтобы он смотрел на кого-то так, как смотрит на тебя, – не могу сдержать улыбку. – Даже когда он Кэл. В тот день, когда я приехала сюда, думала, что то, что у него было с тобой, было ненастоящим... но когда я увидела его с тобой, иллюзия, в которой я убедила себя, развеялась, – улыбаюсь ей, но меня охватывает печаль, когда я думаю о Кэле.

Я скучаю по нему, и ненавижу, что чувствую себя виноватой. Это так глупо, но все же.

– Ты скучаешь по нему? – Гвен словно читает мои мысли, но ее вопрос шокирует меня.

Она сочувственно улыбается мне, должно быть, выражение моего лица выдало меня.

– Будет ужасно, если я скажу «да»?

– Нет, конечно, нет. Я знаю, как сильно ты любишь моего сына. Это все, что имеет значение для меня, никогда не чувствуй себя виноватой из-за этого, – говорит она мне категорично.

Я снова обнимаю ее и благодарю Бога, что она моя свекровь. Звонок в дверь прерывает наш разговор. Не могу представить, кто бы это мог быть, потому что даже если бы Крис не смог найти ключ, швейцар бы его пропустил. Я поднимаюсь с пола и иду к домофону.

– Да, – говорю в него.

– Это твоя лучшая подруга во всем мире, – улыбка вспыхивает на моем лице, когда слышу этот голос.

– Поднимайся, Хилл, – я не видела ее несколько недель и очень рада встречи с ней.

– Я пойду уложу Кэйлен, чтобы она вздремнула, – миссис Скотт подхватывает Кэйлен и ее игрушки на руки.

Я целую Кэйлен, и она уже в объятиях миссис Скотт. Собираю несколько оставшихся на полу игрушек и тащу их в то, что назвала «углом Кэйлен» в доме, затем открываю дверь, чтобы Хиллари вошла.