Белла Джуэл - Разбитая любовь

— Да! — рявкнул он в телефон, глядя на меня горящим взглядом.

С минуту Рейнер слушал речь на том конце провода, затем выражение его лица резко поменялось: я увидела сочетание горечи, паники и ужаса.

— Что?! — в его горле запершило.

Опустив плечи, он сказал:

— Выезжаю.

Рейнер положил трубку и посмотрел на меня. В глазах отчаяние. Что-то определенно случилось. Все было написано у него на лице.

— Рейнер? — прошептала я, вскочив на ноги. — Что случилось?

— Мой отец умер.

Господи.

Не может быть.

Я не чувствовала ног. Казалось, что сегодняшняя смена длилась целую вечность. Кафе все еще было открыто, мы много готовили и обслуживали, в итоге я провела на работе целый день и почти весь вечер.

Совершенно обессиленная, я еле добралась до дома, и уже держала наготове ключи, когда неожиданно заметила на ступеньках человека, сидевшего, взявшись за голову. Мое сердце екнуло.

Это был Рейнер.

Остановившись, я внимательно посмотрела на него, не зная, что говорить в подобных ситуациях. Я не понимала, зачем он пришел. Мой вчерашний разговор с Пиппой пролил немного света на ситуацию, но все еще оставались некоторые вопросы. В моих руках зазвенел ключ от дома, и Рейнер поднял голову, пронзив взглядом карих глаз.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

Он поднялся и подошел ко мне.

— Не хочешь пройтись?

Я вздохнула.

— Не думаю, что это разумно…

— Прошу тебя, Мали.

Мои плечи опустились.

— Хорошо, только недалеко, я просто валюсь с ног.

Рейнер оглянулся вокруг. Через дорогу располагался сквер и старая ржавая детская площадка, которую, как ни странно, никто не торопился сносить, несмотря на то, что ей давно никто не пользовался. Рейнер указал на то место.

— Эта площадка далеко для тебя?

Я покачала головой.

— Нет.

Мы молча перешли дорогу. Дойдя до газона, я скинула туфли и взяла их в руки. Ощутив приятную прохладу в уставших и ноющих стопах, я облегченно вздохнула.

Мы дошли до качелей, и я села на одну из них. Казалось, что она вот-вот развалится, но я все-таки рискнула. Рейнер присел на вторую, и на какое-то время в воздухе повисла тишина.

— Мали, прости за мое поведение.

Я пожала плечами.

— Бывает.

— Не надо так. Я повел себя как идиот, ты не заслуживаешь такого отношения. Да, я утверждал, что между нами только секс, и это правда, но все-таки ты девушка и заслуживаешь уважения. Я должен был сказать Пиппе правду.

— Она уже в курсе, Рейнер, так что единственные люди, кого ты заставил страдать – это мы с тобой.

Он прищурился.

— Ты говорила с ней.

Прозвучало, как утверждение.

— Да, мы общались. Она хотела обсудить со мной все случившееся. Пиппа далеко не глупа, и ты ей не безразличен, Рейнер.

Наши глаза встретились.

— В любом случае, я не должен был так поступать. И я совсем не стыжусь тебя, Мали. На самом деле…

Он слез с качели, и я пристально посмотрела на него, желая услышать продолжение мысли.

— На самом деле, что?

— Ты – лучшая партнерша из всех, что у меня были с тех пор как… Тяжело вспомнить.

Я быстро заморгала. Лучшая кто?..

— Партнерша? — ошарашенно переспросила я.

Он закрыл глаза и выругался.

— Черт, опять я все порчу.

— Все в порядке, — я махнула рукой. — Хм, весьма польщена.

Рейнер сжал губы.

— В любом случае, я очень сожалею. Не знаю, что за чертовщина происходит между нами, но по какой-то необъяснимой причине я понимаю, что не могу остановиться. Я ничего не могу обещать, поскольку мне нечего тебе предложить, но я хочу продолжить…

— Спать со мной?

Глаза Рейнера вспыхнули.

— Да.

— Что ж, сегодня твой день, красавчик, — сказала я, раскачиваясь на ржавые качели. — Я с радостью приму твое предложение продолжить наше общение.

— Правда?

Я улыбнулась.

— Угу.

~*~*~*~

— Давай, расскажи мне что-нибудь такое, чего никогда никому не рассказывал, — сказала я, пока мы лежали в моей кровати.

Только что мы занимались любовью, долго и медленно. И теперь уставшие, и счастливые лежали в обнимку.

Он не убегал. Он не делал ни одного движения, чтобы уйти. Казалось, что он счастлив оставаться со мной, и я была не против.

— Терпеть не могу пауков. Я их боюсь.

Я захихикала.

— Да ладно?

Он широко улыбнулся.

— Да, черт возьми. Они мерзкие.

— И что? Когда ты их видишь начинаешь прыгать и верещать, размахивая руками?

Он легонько сжал мою руку.

— Нет, но я не люблю, когда они ко мне приближаются.

— Забавно.

— Я рад, что развеселил тебя, — фыркнул Рейнер.

— Просто со стороны никогда не скажешь, что ты можешь чего-либо бояться.

На мгновенье он замолчал.

— Представляю, как бы ты удивилась данному открытию.

— Думаю, да, — согласилась я. — Внешне ты очень сильный, но в твоих глазах таится какая-то очень глубокая история, Рейнер. Возможно, когда-нибудь ты захочешь поделиться со мной.

Он отодвинулся и мне показалось, что он как обычно уйдет от разговора, но вопреки моим ожиданиям Рейнер сказал:

— Меня продали в рабство.

Я содрогнулась всем телом в его объятьях, поскольку за это время я прокрутила в голове тысячу различных сценариев, но только не этот. Кровь застыла в моих жилах. В рабство? Неужели, он имеет в виду…

— Нет, не сексуальное рабство, — сказал он, словно прочитав мои мысли. — Я был рабочим.

— Рейнер, — выдохнула я.

— Там я и встретил Пиппу.

О, нет.

— Пиппа тоже была в рабстве? — ахнула я.

— Да, — его голос поник. — Мы познакомились и очень сблизились, пока были там.

— Мне так жаль… Я… Я никогда… Как все произошло?

Рейнер задумчиво играл с локоном моих волос.

— Я подсел на наркотики, связался не с теми людьми, и за долги меня продали на табачную фабрику где-то в Мексике. Я провел там более пяти лет.

О, Господи. Бедный Рейнер. Мой несчастный любимый Рейнер.

— А Пиппа?

— У нее была очень тяжелая жизнь и ее продали практически по тем же причинам. Мы вместе разделили одну и ту же участь, и за эти годы стали совсем другими. Шрамы на моей спине появились в тот день, когда я был избит до полусмерти, защищая ее.

По моему лицу текли слезы, которые я была не в состоянии остановить. Я и представить не могла, насколько тяжело пришлось Рейнеру. Он прошел через кромешный ад. Страшно представить, сколько боли накопилось в его душе.

— Меня освободили раньше, чем ее и это был самый худший день в моей жизни. Только совсем недавно мы встретились вновь.

— Мне так жаль, — промолвила я сквозь слезы. — Я не… Я не могла…

— Мы вместе стали свидетелями жутких вещей, даже слов не хватит, чтобы описать это. Приходилось голыми руками отмывать с пола мозги женщины, которую застрелил разозленный рабовладелец. Вот такой и была наша жизнь.

Я встрепенулась и почувствовала приступ тошноты. Рейнер словно почувствовал это и обнял меня еще крепче.

— Но теперь мы оба на свободе. Я пытаюсь как-то привыкнуть. Пытаюсь жить дальше. Я выпиваю больше, чем положено, и я не могу завязать нормальных отношений из-за постоянной смены настроения.

— Именно тогда ты потерял память? — спросила я полушепотом.

— Да. Но я не терял память как таковую, просто из-за многочисленных травм у меня провалы.

— Ты не виноват, Рейнер. Ты сильнее большинства людей.

— Иногда чертовски тяжело возвращаться в реальный мир, и я понятия не имею, как справиться со всем этим. Знаешь, я никогда никому об этом не рассказывал. Есть в тебе что-то такое, Мали…но…

— Я очень рада, что ты смог открыться. Иногда самое лучшее лекарство – это разделить свою боль с кем-то.

Он повернул меня к себе и посмотрел в глаза.

— Ничего не буду обещать, Мали, но я хочу быть рядом с тобой.

— И я. Мы будем вместе до тех пор, пока я нужна тебе.

— Почему? — тихо спросил он.

— Потому, что ты заслуживаешь этого.

Рейнер должен знать, что заслуживает. Пусть и не верит в это сейчас.

Мы держались за руки и смотрели, как гроб опускается в землю. На похороны никто не пришел. Отец Рейнера был пьяницей и жестоким человеком. Он был одинок, поскольку никто не хотел находиться с ним рядом. Присутствовали только Рейнер, я, да пожилой священник, который бормотал церковную речь. Мы наскребли некоторую сумму денег, чтобы с уважением отправить отца в последний путь. С уважением, которое он, возможно, так и не заслужил при жизни.

Как нам сказали, произошло ДТП: отец Рейнера ехал пьяный за рулем и улетел в кювет. Не знаю подробностей и насколько это все правда, но это единственное, что всех интересовало. Он скончался, оставив сына ни с чем, кроме огромного количества нарастающих долгов. Рейнер был вынужден бросить школу и пойти работать в местную автомастерскую, чтобы как-то содержать дом. Я спрашивала, почему он не хочет продать дом, но он лишь повышал на меня тон и утверждал, что мне все равно не понять. Может, и так. Но его жизнь как-то резко разладилась. Были планы на будущее, поступление в колледж, а теперь у моего друга не осталось ничего, кроме боли.

Мы бросили по горсти земли на дешевенький гроб, и я тихонько попрощалась с усопшим. Рейнер же не вымолвил ни слова, только задумчиво смотрел на могилу, крепко сжимая мою руку. Затем мы направились к машине, не зная, что говорить. Было прохладно, шел дождь. Не такой сильный, чтобы промокнуть, скорее угнетающая и раздражающая морось. Когда мы дошли до парковки, я увидела, что возле автомобиля Рейнера стоят какие-то личности.