Лаура позвала Тома к ленчу, он ответил, что есть не хочет.
– Съешь хоть сэндвич, дорогой, не то свалишься с ног.
Когда они сидели за столом в кухне, появилась взволнованная Бетти Ли, – очевидно, она прочитала газету или слышала по радио. Лаура обняла ее, и они вместе заплакали.
– Я чувствовала, что грозит беда, еще до того как мистера Бэда убили, – всхлипывала она. – Костями своими чувствовала. Бэби – Том, не слушай ты этих докторов и законников. Твоя мать принесла тебя из роддома и положила в мои руки. На тебе была голубенькая кофточка, что тетя Сесилия связала, и ты был самый красивый бэби на свете, любимчик отца и матери. Я вернулась к вам и останусь у вас теперь.
«Дорогая Бетти Ли. Сколько слез и воспоминаний. Но хорошо, что теток нет здесь, – подумал Том, – не то было бы уж слишком много слез и воспоминаний».
Усталая и измученная Лаура каким-то чудом сохраняла весь день твердость и спокойствие, у Тома это не получалось. Он встал из-за стола и подошел к окну; сад был облит золотистым вечерним светом. Том вздрогнул, выведенный из задумчивости, – рядом с ним стояла Лаура.
– Звонил Ральф, – сказала она, не добавляя – «мистер Маккензи». – Он говорил с Артуром Кроуфильдом. Репортеры разыскали их на озере, задавали тысячи вопросов, фотографировали. Они прервали отдых и вернулись домой – дома легче укрыться от этих проныр.
Том промолчал, и Лаура продолжала:
– Но Ральф считает, что мы должны принять репортеров, ответить на их вопросы и отделаться от них. Он говорит, что нам незачем избегать гласности, потому что стыдиться нечего. И он прав. – Она задумалась и повторила: – Обычно Ральф бывает прав. Я сказала ему, что ты не вернешься в колледж. Он поговорил со своим приятелем Стивенсоном, директором небольшого превосходного колледжа в Новой Англии. Ты можешь туда поступить, они возьмут тебя, учитывая обстоятельства, и в середине учебного года.
– «Учитывая обстоятельства»… – повторил про себя Том. – Да, обстоятельства сложные: отец – куклукс-клановец, да к тому же он вовсе и не отец.
– Ты не возражаешь, чтобы он это устроил, Том? – встревоженно спросила Лаура. – Должно быть, это превосходный колледж.
Том взглянул в ее усталое лицо. Нет, он не должен причинять ей боль.
– Да, – сказал он. – Наверное, это мне подойдет.
Том провел всю неделю в своей комнате за чтением.
В субботу привезли домой Тимми. Том услышал за окном шум подъезжавшей машины, голоса двух женщин, спокойный мужской голос и пронзительный крик Тимми:
– Том! Том!
Тимми ворвался в комнату Тома.
– Смотри! Смотри! – вскричал он. – По пятам за Тимми скакал щенок – грязный, лохматый, неуклюжий. Помесь терьера и дворняги, он казался уродом по сравнению с покойным Графом. – Правда, он красавец? Ну рассмотри его! – Тимми нетерпеливо дергал Тома за рукав. – Я назвал его Граф Третий.
– Почему же Третий? – невольно улыбнулся Том. – Он должен быть Второй.
– Ну, так лучше звучит. Красавец, правда? Он уже знает свое имя.
Пес сел и, склонив голову набок, начал разглядывать Тома.
– Мы взяли его утром в приюте для бродячих собак. Кто-то нашел его на дороге, голодного и перепуганного. Они там в приюте думают, что хозяин его бросил. Ужасно, правда? Он неделю провел в приюте. Его вымыли и кормили, теперь он в отличной форме. Правда, Граф?
Умные коричневые глаза уставились на Тимми, хвост застучал по полу.
– Там был чистокровный эрдель, дядя Артур думал, что я возьму его, но я захотел этого. Дядя Артур заплатил им.
– «Дядя Артур»? Кто научил тебя так его называть?
– Он сказал мне, что я могу называть их «мистер» и «миссис» – или «дядя» и «тетя», как захочу! И я решил, что лучше «дядя» и «тетя», ведь у нас нет таких родственников, кроме маминых тетушек, а они ведь нам двоюродные бабушки. Они славные, Том. Я чудно провел время у них. Мы плавали на лодке по озеру, пристали к островку и устроили там пикник. Вчера мы вернулись в город, а утром поехали в приют. А дом у них такой приятный, чистенький!
– Я там был, – сухо заметил Том.
– Ой, верно, Том! Я забыл. Но как я здорово провел время, Том! Право же, они славные. Дай я тебе расскажу, как мы…
– Слушай, малыш, лучше не надо. Я не хочу о них знать. – Он сожалел о своей резкости, но ощущение, что сеть, накинутая на его семью этими людьми, сжимается, было невыносимо. «Дядя и тетя»! Сеть сжимается все теснее, и их цель – затянуть в нее его, Тома.
К изумлению Тома Тимми пожал плечами.
– Ну и ладно, не будем о них говорить. Но зря ты считаешь, – Тимми посмотрел на Тома удивительно умным взглядом, – что они хотят тебя завлечь. Мы целый вечер говорили об этом с дядей Артуром. Он говорит, что ты взрослый, и волен поступать, как хочешь. И если ты не хочешь иметь с ними дела, то и не надо.
– Он так сказал?
– Честное слово, Том. Он умный. Столько всякого знает. И о моей болезни все знает, все прочитал…
– Ты, что же, думаешь, что папа и мама не читали?
– Конечно, они тоже, – нетерпеливо перебил его Тимми, – но это новое открытие, всего несколько месяцев разрабатывается. Дядя Артур сказал, что они что-то делают с генами, хотят ввести больному лучшие гены, и будут пробовать со следующего года. И, может быть, лет через пять им удастся… Дядя Артур говорит…
Том хотел перебить Тимми замечанием, что дядя Артур – не ученый, но пожалел малыша, у которого так радостно сияли глазенки.
– Ну, что ж, хорошие новости, – заметил он.
– А мне еще немного лет, и я дождусь, пока они этого добьются!
«Дай Бог, братишка!» – подумал Том.
– Это назвали «генетическое преобразование». Если бы они это раньше придумали, Питер был бы жив…
«Питер… Другой сын! Да, Питер…»
– Они мне много рассказывали о Питере. Он был похож на меня. Холли сказала, что он был чудесный брат. Они никогда не ссорились и не дрались. У него был хороший характер.
«Как у тебя, – подумал Том. – Как у нашей мамы».
– Мы с ней в шахматы играли! Я еще почти не умею, но она меня подучила.
«Шахматы его покорили! Невинный ребенок!» – снова рассердился про себя Том.
– Сойди вниз, Том. Пожалуйста! Нельзя тебе сидеть здесь одному!
– Почему нельзя?
– Потому что это плохая манера – не выходить к гостям. А тетя Маргарет сказала, что у меня хорошие манеры. А я ей сказал, что папа учил меня хорошо себя вести.
– Да? И как она на это реагировала?
– Сказала, что это показывает папу с хорошей стороны.
– А что они еще говорили про отца?
Тимми нахмурился, вспоминая:
– Сначала – не помню, а потом дядя Артур сказал, что папа был в клане, и это плохо, но мы должны помнить его хорошие стороны.
«Словно речь доктора Фостера на похоронах отца!» – подумал Том.
– Ну, спустись же вниз, Том!
– Мне это трудно, Тимми. Ты и не знаешь, как трудно!
– Угу, я знаю. Ты расстроен из-за этой девушки. Ты убрал с тумбочки ее фото.
– Что, и это ты знаешь?! – вскипел Том.
– Мистер Маккензи рассказал дяде Артуру, и мы говорили об этом. Тетя Маргарет сказала, что тебе трудно примириться, или что-то в этом роде…
«Обсуждают мои личные дела… Делать им нечего…»
– Она вонючка, Том. Она лгунья. Я читал всю эту чепуху в газетах, брал с твоего письменного стола. И о черных – вздор, разве Бетти Ли – такая? И об иностранцах! Вот мистер Бруно, парикмахер, иностранец, а какой хороший человек! И мистер Футиадес, хозяин кондитерской… Значит, и о евреях – тоже чепуха. Ну и что ж, что ты еврей? Том! Не думай о ней, она – вонючка.
Милый, невинный малыш, прижимающий к себе щенка.
– Том! Давай сойдем вниз.
– О'кей, малыш. Иди, я приду.
На длинной веранде три женщины сидели за столом и разговаривали, а Артур Кроуфильд стоял у окна и глядел в сад. Тимми подбежал к нему, Том, поздоровавшись, сел на скамейку между двумя группами. Он заметил, что все присутствующие словно сговорились не обременять его излишним вниманием.
Он сидел, весь напряженный, весь обратившись в слух и поглядывая уголками глаз то в одну, то в другую сторону.
Женщины говорили о драгоценностях: мать рассказывала о том, как ее тетки, отправившиеся в кругосветное путешествие, высматривают в ювелирных лавочках всякие диковины.
– Особенно Лилиан – у нее острый глаз и вкус замечательный. Смотрите, что она мне только что прислала из Бангкока! Все мои украшения – ее подарки.
– Красота какая! – звонким приятным голоском воскликнула Холли. – Эти лепестки не спаяны?
– Потрогайте! – ответила Лаура с улыбкой. Головка с глянцевитыми волосами нагнулась к Лауре, белые пальчики перебирали золотые лепестки.
«Только евреи любят золото, – фыркала Робби. – Услышали бы это Лилиан и Сесилия!» – подумал Том.
– Оно замечательно выглядит на вас, – сказала Холли. – У вас такая стройная длинная шея. Я хотела бы иметь такую, на мне ожерелья так красиво не смотрятся!
Лаура снова улыбнулась.
«Ей нравится девушка, – подумал Том. – И она так добра к Тимми…»
Артур отошел от окна и подошел к женщинам мимо Тома, словно не замечая его.
– Мне кажется, я нашел вам покупателя, – сказал он Лауре. – Мой знакомый мебельщик хочет расширить дело. Я поговорю с ним, мне кажется, ваши условия ему подойдут.
Том уставился в пол, мрачный и молчаливый. За что на него свалился этот двойной удар? – думал он. – Его родители – чужие, новые родители – евреи, сестра – еврейка!
– Да, – ответила Лаура Артуру. – Сначала это была фирма «Пайге», потом – «Пайге и Райс», потом – «Райс и сын», а теперь…
"Рассвет" отзывы
Отзывы читателей о книге "Рассвет". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Рассвет" друзьям в соцсетях.