– Уехал! – вскричала Маргарет.

– Наверное, к своей подруге. Он оставил записку.

– К подруге… – повторила Маргарет.

– Да, какая-то девушка, с которой он учится в университете. Я о ней ничего не знаю. Он не рассказывает.

Никто не отозвался на ее слова, но она продолжала:

– Молодые люди не любят говорить с родителями о своих любовных делах…

Они словно оцепенели в молчании. Наконец заговорил Артур:

– Наверное, у вас с ним был какой-то разговор?

– Ничего особенного. Снова твердил, что не хочет вас видеть, потом согласился встретиться с вами. Я не думала, что он так поступит. Нет, не думала, – мрачно закончила Лаура.

Маргарет закусила губу; Холли переводила взгляд с матери на отца, словно спрашивая: «Что же дальше?»

«Да, что же дальше? – подумала Лаура. – Эти люди слишком воспитанные, чтобы встать и уйти, хотя они только этого и хотят. И не может же она сказать им: – Я вас понимаю, и не обижусь, если вы уедете…»

Положение спас Тимми, который звонким голосом заявил:

– Ну, что ж, пойдемте в столовую? Надеюсь, что все проголодались, а я так словно тигр есть хочу!

– Милый Тимми! – Лаура ласково погладила его плечо, благодарная за его детскую непосредственность.

– Все готово! – сказала она с облегчением. – Пожалуйста, подождите минутку, я сбегаю на кухню.

Теперь выхода не было – все сели за стол, снова в чинных позах американской готической живописи, перед каждым – салфетка органди и два хрустальных бокала. И снова – обмен вежливыми репликами:

– Мне нравятся старые дома, как ваш… – заметила Маргарет. – Высокие потолки, деревянная обшивка, много каминов…

– О, я думать не могу о новых домах! – воскликнула Лаура, наливая в бокалы вино из хрустального графина тети Сесилии. – Но в такой жаркий день, как сегодня, лучше было бы принимать вас в современном доме с кондиционером.

– Ну что вы, – вступила в разговор Холли, – в этой комнате такой чудесный ветерок, я совсем не чувствую жары.

– Воспитанная девочка, – подумала Лаура. – Умеет «принять мяч» застольной беседы. Полотняное платье светло-вишневого цвета хорошо сшито, и фигурка ладная. Кожа у нее, как у Тома – молочно-белая. Нет, не надо так пристально глядеть на нее, они поймут, что я увидела сходством с Томом. Но и они глаз не могут оторвать от Тимми – увидели в нем Питера… Питер… Это имя – словно удар в грудь… словно электрический шок…

– Какой вкусный пудинг, – восхитилась Маргарет. – Никогда такого не ела.

– Это по старинному рецепту, из тетради, где эти рецепты бабушка записывала… или даже прабабушка…

Боже мой, разве это важно – бабушка или прабабушка?

На створку окна сел дрозд; птица издала скрипучий крик. Едва слышно звякнула о фарфор вилка. Кто-то разложил бисквит – слышно было, как крошка упала на тарелку. Казалось, никто не находит в себе сил прервать гнетущее молчание; Маргарет приоткрыла губы, но снова сжала их, словно забыв, что хотела сказать. Артур молчал. Мужчины не заботятся о том, чтобы перекатить мяч застольной беседы – пусть себе упадет и лежит на полу. Снова крикнул дрозд.

И вдруг Лаура резким движением положила свою вилку.

– Почему мы не говорим о том, что нас тревожит? Все, кроме Артура, застыли в изумлении; он повернулся к Лауре и сказал:

– Наверное, потому, что на наши вопросы вам нечего ответить, и разговор будет бессмысленным.

– Тебе не подходит роль пессимиста, – мягко вступилась его жена, – ты ведь всегда ободрял меня.

– Я надеюсь. Но пора стать реалистами. Чудовищная несправедливость, жертвами которой мы оказались, останется загадкой. Наверное, это сделала нянька, которая уехала на Гаваи. Нам ее не разыскать, да и какой смысл разыскивать? Какой смысл – теперь?

Тимми слегка раскрыл рот от изумления.

– А зачем она это сделала? – спросил он Артура.

– Может быть, нечаянно, – объяснил Артур. – Глупость… небрежность… Беспорядок царил в этой маленькой частной больнице, которая вскоре и закрылась.

– Я там не родился, – заявил Тимми в порыве самоутверждения.

Лаура улыбнулась ему:

– Такое случается едва ли чаще, чем высадка человека на Луне.

– Да, – подтвердила Маргарет. – Я читала, что лет десять назад такой случай произошел во Франции. В газетах была шумиха. Мне это показалось невероятным.

– Я удивляюсь, почему сейчас ничего нет в газетах, – заметил Артур. – Даже странно.

– Наш юрист позаботился об этом, – объяснила Лаура. – Он всех в городе знает, договорился и с газетами, и с больницами… Да и Бэд тоже постарался, чтобы ничего не просочилось; у него были влиятельные друзья, он к ним обратился. Он верил, что это – недоразумение, и оно разъяснится.

– Но это – правда, мам? – воскликнул Тимми. – Или недоразумение?

– Это правда, сынок.

– Пока что они молчат, но вряд ли это надежно, – заметил Артур.

– О, – вскричала Холли, сжав руки так, что ее браслеты звякнули, – если это будет в газетах, я не вынесу! Просто умру!

– Ерунда, – строго сказал ей отец, – ты примешь это как взрослая разумная женщина.

– Во всяком случае, – вздохнула Маргарет, – ты будешь в колледже, далеко отсюда.

– То, что будут говорить люди, не имеет значения. – Голос Артура звучал гневно. – Только один человек важен для всех нас, его решение. Важно только то, что будет с Томом.

– Том всегда будет моим братом! – испуганно и сердито закричал Тимми. – Всегда!

Матери обменялись сочувственными взглядами.

– Конечно, конечно! – ласково сказала Маргарет и, повернувшись к Лауре, решительно заговорила:

– Вы, наверное, опасаетесь, что мы заберем Тома, если нам удастся расположить его к себе. Но, помимо того, что нам это вряд ли удастся, мы не хотим этого! Том – ваш, а не наш, так это и должно остаться.

– Спасибо за искренность, – сказала Лаура. – Меня это действительно волновало – прежде. Теперь волнует другое, вовсе не это. – Она встала. – Кто хочет холодного кофе или чаю? Горячего? У меня все есть.

– Разрешите мне помочь вам, – предложила Маргарет.

– Нет, нет, спасибо.

Теперь, когда напряжение спало, снова заговорили на нейтральные темы – так было безопаснее. Гости похвалили десерт. Потом Маргарет захотела посмотреть сад, они вышли и раскаленный воздух охватил их. Розы не пахли, их лепестки закурчавились, а листья свернулись от жары.

Женщины вернулись в дом. «Почему они не уезжают? – думала Лаура. – Чего еще хотят?» Но она знала, что они хотят подольше побыть с Тимми.

– Почему твой аквариум оплетен проволокой? – спросила мальчика Холли. – Обычно одиннадцатилетние мальчики не интересны восемнадцатилетним девушкам, но она жалеет Тимми и жалеет себя. «Он напоминает ей Питера», – с болью подумала Лаура.

Зазвенел голосок Тимми:

– Чтобы собака не выпила воду!

– У тебя ведь есть собака, Том нам… – Холли не договорила.

– Теперь уже нет. Она погибла вместе с папой.

– О, прости, пожалуйста…

Чуткая, милая девочка…

В кухне зазвонил телефон.

– Тимми, подойди! Если меня, скажи, что я перезвоню. – Но Ральф Маккензи просил подозвать к телефону Артура.

Вслед за ним вышли в холл все остальные. Он отвернулся от телефона и спросил Лауру:

– Ральф хочет узнать, можно ли ему зайти на несколько минут.

– Конечно, – спокойно кивнула Лаура, но смятенные мысли вихрем закружились в ее голове: Он хочет прийти? Но ведь он сказал – «Я устраняюсь», и она поняла, что смысл этих слов – конец их отношений… их дружбы… которая утекла, как вода, впитавшаяся в песок. Теперь он хочет прийти, потому что нет Тома… Артур сказал ему… и в интересах Кроуфильдов… Он так заботится о них…

Словно в подтверждение Маргарет заметила:

– Как это похоже на Ральфа! Он так старается примирить нас, так чувствует нашу боль.

– Ральф – Великодушный Принц, – отозвался Артур, – мы все это признаем. Но хватит разговоров на трудные темы. Тимми, ты хочешь завести другую собаку? Холли работает добровольцем в одном приюте для бродячих собак, и мы все туда собираемся. Умерла собака Холли, от старости, – мы ее взяли в дом, когда Холли была двухлетней крошкой. Мы хотим выбрать собаку в приюте. И тебе заодно, если захочешь.

– Не знаю, хочу ли я, – нахмурил бровки Тимми. – Граф был особенный. Другую собаку я так не полюблю. Не знаю. У меня есть альбом с фотографиями Графа в моей комнате, хотите посмотреть, Холли?

– Конечно, – сказала девушка и пошла вслед за Тимми; Лаура проводила ее благодарным взглядом.

– Мальчики в этом возрасте какие-то трогательные, – задумчиво сказала Маргарет. – Девочки взрослеют раньше, в одиннадцать-двенадцать они – уже маленькие женщины. Но мальчики сохраняют детскость, хотя и хотят казаться взрослыми.

– Да, в Тимми много детского, – согласилась Лаура. – Мне приходится очень следить за ним. Например, он знает, что, если он кашляет кровью, его положат в больницу, – так он это от меня скрывает. Скрывает, когда плохо себя чувствует. Приходится все время следить. Иногда это трудно.

– Да, мальчишки часто скрытничают, – кивнула Маргарет. – Терпят, пока в штанишки не напустят.

– В прошлом году он захотел править упряжкой. Конючил и конючил, пока мы не согласились. Ну, и конечно, он не справился и совсем выбился из сил.

Артур, который во время их разговора уставился в какую-то точку, вдруг спросил:

– Наверное, тяжело ему сравнить себя с таким крепышом, как Том?

– Да, – просто ответила Лаура. – Да, конечно. Но Том всегда старался развивать его, научил поднимать небольшие тяжести, занимался с ним гимнастикой, они играли вместе в спортивные игры.