Белва Плейн - Рассвет

– Ничего я не знаю, мать. Мы никогда не поощряли подобных вещей. И я лично их не поощряю, хотя могу понять, как такое происходит.

– Кое-кто говорил то же самое об истреблении людей в фашистской Германии.

Том нарочито громко вздохнул.

– Ты рассуждаешь, как евреи. Извини, но я должен тебе это сказать.

– Не извиняйся. Пусть я рассуждаю, как евреи, но точно так же рассуждают множество прихожан нашей церкви, в том числе и сам доктор Фостер.

«Он что-то знает, – подумала Лаура. – Возможно, и даже скорее всего, он не знал, что должно было произойти вчера вечером, но кое-что ему все-таки известно, всякие подспудные течения. Посмотри на него, он чувствует себя неловко – вертит пустой стакан и смотрит в сторону. Я говорила с ним строго, он к этому не привык. Он понимает, что на сей раз у нас с ним серьезные разногласия, и ему грустно, потому что он любит меня. Вот так же, наверное, происходил раскол в семьях во времена моего прадедушки из-за отношения к противостоянию Севера и Юга, так же становились чужими коллаборационисты и сторонники Сопротивления во Франции. Когда же это кончится?»

Она встала и легонько обняла сына за плечи.

– Можешь сказать мне одну вещь, Том? Что тебе было известно? Ответь мне. Пожалуйста, ответь мне.

– Я пошел туда, потом ушел. Это все, поверь. – Он тоже встал. – Я не хочу спорить с тобой, ма. Это ни к чему не приведет, позволь мне уйти.

– Хорошая идея, – согласился Бэд, бросив недовольный взгляд на Лауру. – Пойдемте, мальчики, разомнемся. Партию в теннис, а? Сыграем втроем, Тимми и я против Тома.

«Да, Бэд, ты глупый, здоровый кусок мяса», – подумала она, наблюдая, как они с Томом идут к выходу, а следом за ними вышагивает Тимми с собакой. Она была обижена, озадачена, измучена. Бэд не поймет, он не способен понять. Скоро придется сказать ему про Бетти Ли, но только не сейчас. Сейчас это привело бы лишь к очередному бессмысленному спору.

Пришло время обеда. За обедом Бэд и мальчики говорили о теннисе, о лучших теннисистах и чемпионатах, а Лаура молчала.

Позже она села за рояль, чтобы чем-то занять себя. Музыка была утешением. Звуки Дебюсси напоминали весенний ветерок, шелестящий в листве деревьев, журчание ручейка. Играя, она чувствовала, как напряжение постепенно отпускает ее.

Потом вошел Бэд.

– Может, ты прекратишь, Лаура? Эта музыка похожа на похоронный марш, она действует мне на нервы.

– Не знала, что у тебя есть нервы, – ответила она. – Ты же никогда не чувствовал музыку, разве не так? Ты притворяешься, когда при гостях просишь меня сыграть что-нибудь. Это показуха. Ни у кого больше жена не умеет играть так как я. Разве я не права?

Он сел рядом с ней на скамеечку у рояля.

– Ну, не будем ссориться. Давай попытаемся понять друг друга, как ты любишь говорить.

Его смиренный, просительный тон немного смягчил Лауру. Она была мягкой по натуре, пожалуй, даже излишне мягкой.

– Я бы с радостью, но ты совсем не хочешь мне помочь, – спокойно сказала она.

– Но и ты не очень-то помогаешь, Лаура. Ты поднимаешь шум по пустякам. Взять хотя бы эту газету. Нужно уметь идти на компромиссы, смотреть на вещи с разных сторон. Не вечно же он будет носиться с этими идеями, со многими из них я, кстати, согласен.

– Да, я знаю.

– Далеко не со всеми. Но я не собираюсь спорить с ним из-за его политических убеждений. Я занимаю нейтральную позицию. А он тем временем набирается опыта. Он искусный полемист, ты слышала его в старших классах, а в колледже он, уверен, еще развил это свое умение. Это подготовка к жизни. Общение с людьми, работа с людьми. Никогда не знаешь, что ждет тебя в будущем. Возможно, он сделает поворот на сто восемьдесят градусов, а нынешний опыт пригодится ему в бизнесе, кто знает?

– Общение с людьми, – повторила Лаура. – С людьми, которые пишут для этой газеты? Меня возмущает, Бэд, когда ты говоришь подобные вещи, – устало покачав головой, она закрыла глаза. – Я устала. Пойду лягу.

– Да, ложись, успокойся, – Бэд говорил ласково, ободряюще. – Бедняжка Лаура! Сплошные волнения. Но ты ведь не можешь взвалить себе на плечи мировые проблемы. Эти негры сами о себе позаботятся, и Том тоже сам о себе позаботится.

Бэд остался смотреть телевизор, а Лаура поднялась в спальню и легла, но не заснула. Мальчики были в своей комнате. У Тимми в ногах наверняка примостился Граф. Том скорее всего пытается подавить гнев. Что ждет ее сыновей в будущем? Наши дети доставляют нам столько хлопот. Что ждет Тимми, было, к сожалению, ясно. Но вот что касается Тома, тут ничего нельзя было сказать наверняка. «В нем так много от Бэда, – подумала она. – Честолюбие, упрямство». Что если бы она вышла замуж за другого мужчину с другими генами? Том все равно был бы ее сыном, но это был бы уже другой Том. Что если она вышла бы замуж, например, за Френсиса Элкота? Глупая нелепая мысль.

На дереве, растущем у окна, испуганно вскрикнула какая-то проснувшаяся птичка и снова замолчала. Этот крик и наступившая вслед за ним тишина заставили ее обратить внимание на жужжание насекомых во дворе – ровный, ни на минуту не прекращавшийся тихий гул, воспринимаемый почти как полная тишина. И наверное потому, что имя Френсиса всплыло из глубин сознания, в памяти возникло еще одно воспоминание – звуки летней ночи, когда она играла для него «Маленькую ночную серенаду». Той ночью так громко стрекотали кузнечики. Еще одна глупая нелепая мысль.

Почту всегда доставляли поздним утром. Корреспонденция, просунутая в щель на двери, упала на пол в холле – счета, открытки от путешествующих тетушек, брошюры благотворительных организаций, глянцевые каталоги с рекламой кухонных приборов, свитеров ручной вязки, птичьих клеток и других изделий, созданных трудом человека.

Сегодня среди всего этого бумажного вороха оказался длинный белый конверт со штампом адвокатской конторы «Лонгфелло, Брайс и Маккензи». Конверт был жестким на ощупь, и его вид Лауре почему-то не понравился, что, конечно же, было глупо. Отбросив в сторону все остальные бумаги, она вскрыла конверт и принялась читать.

«Уважаемые мистер и миссис Райс! Недавно предметом моего внимания стало дело, имеющее для вас огромное значение. Я прошу вас как можно скорее написать или позвонить мне с тем, чтобы мы могли договориться о встрече в любое удобное для вас время в любом месте, какое вас устроит.

С благодарностью. Искренне ваш Ральф Р. Маккензи».

Дело, имеющее огромное значение. Воистину смехотворно, что нервы у нее напряглись, а сердце на секунду замерло. Деловые люди время от времени посылают подобные письма. Возможно, он хочет что-то продать. Но – Маккензи? Ральф Маккензи, соперник Джима Джонсона на предстоящих выборах, не был торговцем. Что ему могло быть нужно?

Ждать не имело смысла, поэтому она подошла к телефону и попросила соединить ее с мистером Маккензи.

– Я только что получила ваше письмо, – начала она. – Оно кажется таким загадочным, что я решила сразу же позвонить. Что все это значит?

– Это сугубо личное дело. Не думаю, что его следует обсуждать по телефону. Извините.

«Том, – мелькнула у нее мысль. – Этот ужасный инцидент. О Господи, неужели Том был как-то к нему причастен? Да, такое вполне возможно».

– Я бы хотел договориться о встрече с вами и мистером Райсом. Какое время вас устроит?

У него был голос джентльмена, но это ровным счетом ничего не значило; при этом он вполне мог быть авантюристом.

– Вы тот самый Маккензи, который выставил свою кандидатуру в сенат? – с беспокойством спросила она.

– Да. Я единственный Ральф Маккензи в справочнике. Если вы желаете удостовериться, что я действительно тот, за кого себя выдаю, найдите другие номера нашей конторы, они все зарегистрированы. Позвоните по любому из них и проверьте.

– Ответьте, пожалуйста, меня это очень волнует. На нас подали в суд? Если это как-то связано с делами, то вам лучше связаться с моим мужем в его конторе.

– Не пугайтесь. Никто на вас в суд не подавал. Услышав это заверение, сказанное мягким тоном, Лаура почувствовала себя дурой и поспешно добавила:

– Не знаю, почему я это сказала. Мы никому ничего не должны и не сделали ничего плохого.

– Сожалею, что приходится вас беспокоить, да еще вести себя так таинственно. Так какой день вас устроит? Может, завтра?

Не вызывало сомнений, что он очень хотел встретиться с ними поскорее. Лаура, словно уловив его нетерпение, быстро проговорила:

– Завтра днем. Завтра суббота, муж будет дома. – И вспомнив, что не она, а этот мужчина просил о встрече, закончила спокойно и с достоинством: – В три часа нам будет удобно.

– Спасибо, миссис Райс.

– О Господи, – запротестовал Бэд, – этот человек – политик. Он проводит свою предвыборную кампанию. Разъезжает повсюду с протянутой рукой в надежде выпросить средства. Личное дело, как же. Личное для него, а ты клюнула на эту удочку. – Он засмеялся. – Ну да ладно, я от него быстро отделаюсь. Он обратился не по адресу. Каждый лишний цент, что у меня есть, я отдам Джонсону.

– Не знаю, – она снова ощутила укол страха, – он сказал, что это срочно. Он был очень вежлив.

– Ага, понял! Умер какой-нибудь твой или мой дальний родственник, не имеющий ни жены, ни детей и оставил нам в наследство состояние. Они вышли на нас как на единственных родственников. Так оно и есть, Лаура. Ух ты! Мы отправимся в кругосветное путешествие. Я куплю тебе бриллиантовое ожерелье, ты будешь надевать его, выходя за покупками в супермаркет. Ну как тебе это?

– Он приедет завтра, – ответила она без улыбки. Бэд тоже нахмурился.