Светлана Максимовна и мама вышли прогуляться перед сном. Я хотел переместиться с Таней в ее спальню. Всю ночь напролет заниматься любовью, дарить наслаждение. Я бы прямо сейчас похитил ее, но в любой момент должен был вернуться Герман.

— Все хорошо? — спросила Таня, как только мы вышли из спальни.

— Нет. — честно ответил, и тут же добавил: — но тебе не за что переживать, я со всем разберусь. — Таня неправильно меня поняла, ее выражение лица ничего от меня не скрывало. Она подумала, что я не желаю с ней делиться проблемами, впускать в свою жизнь. Пока Татьяна еще что-нибудь не придумала, пояснил: — мне нечего от тебя скрывать, да я и не собирался. Я жду Германа, надеюсь, он прояснит ситуацию. Сам ничего не знаю, все на уровне догадок и предположений. Если ты не уснешь, когда Герман уедет, приду и все расскажу.

— Не усну. Посижу, поработаю. Завтра хотела Макса сводить куда-нибудь, а после таких прогулок сил не остается на работу. Умеет он утомить.

— А я планирую тебя утомить сегодня ночью. — яркий румянец на нежной коже заставил меня улыбнуться. — Очень рад, что спать ты не собираешься. — надеюсь, ожидание отвлечет ее от неприятных мыслей. Хватит, что я себе места не нахожу.

Таня сбежала. Придумала предлог — забыла позвонить коллеге по работе. Я вернулся в кабинет, время тянулось медленно. Я несколько раз выходил во двор, выглядывал за ворота. Звонить Герману не собирался, понимал, в каком он сейчас состоянии. Приехал брат ближе к одиннадцати. В доме уже все легли, только у Тани в комнате продолжал гореть светильник.

Никогда я не видел его таким подавленным. Он будто осунулся за несколько часов, что мы не виделись, на лице маска, взгляд потухший.

— Прости, это моя вина. — заговорил брат, спустя несколько минут, как мы вошли в кабинет. — Не ту женщину я выбрал для жизни. — Герману нужно было выговориться, а мне сидеть и молча слушать. Если останутся вопросы, уточню в конце. — Ты вовремя от своей избавился, а я даже понимая, что Таня тебе больше подходит, все равно старался защитить Алину, — с горечью произнес сон.

А меня его заявление насторожило. Как я и думал, без бывшей не обошлось. Но какую роль во всем этом сыграла Алина? Долго ждать не пришлось, брат продолжил:

— Как только Алина узнала о Максиме, стала обрабатывать Наташу. Я в этом уверен. Ты же знаешь, в нашей семье дети — больной вопрос. Все конфликты на почте того, что она отказывается рожать мне ребенка. А к твоему сыну я сразу привязался. Люблю, будто своего. Да он и есть мой, ты только не обижайся. — как я мог обидеться на такое? Мотнул головой, Герман меня понял. — Конечно, и дома тему детей стал чаще мусолить, ссорился с женой постоянно. Алина на этом умело сыграла, обронила фразу, что я из-за Тани и Макса брошу жену. Наташа себя естественно накрутила. Вроде обычный бабский разговор, а вылился в кучу проблем. Она мне сейчас знаешь, что сказала? — ответил он сам: — Наташа боялась, что найду ту, кто будет инкубатором по производству моих отпрысков. Представляешь, так и сказала. А ведь после сегодняшнего дня и раскаиваться не буду…

Пока неясным оставался вопрос с сообщение, хотя картина и прояснялась.

— Она же в Питере была, как умудрилась отправить сообщение из Москвы?

— Брат ее во Владимире находился. Как только ты наколку описал, я сразу понял, откуда ветер дует. Он купил у мужиков телефон, вернулся в Москву и отправил сообщение, текст она ему продиктовала. Мобилу с симкой сжег. Спасал семью сестры. Хотя, спасать уже давно нечего. Я тоже виноват, Наташа же в моем телефоне номер Тани нашла. Вот тебе и доверие.

Я внимательно его слушал. Мне непросто было наблюдать за его растерянностью, гневом и порой ненавистью. В Германе столько нерастраченной любви. Какой дурой надо быть, чтобы испортить жизнь себе и брату?

— Тане я все расскажу, а с мамой… ты сам решай. — говорить о том, что его жена еще и Макса обидела я уже не стал.

— Наташа угрожает с собой что-нибудь сделать, если посмею уйти. — растер он пальцами переносицу.

— Будешь терпеть шантаж?

— Нет. Подам на развод. Переберусь пока в клуб.

— Здесь места полно. Да и мой дом свободный стоит.

— Посмотрим, — ответил Герман. До меня доходили слухи, что у него в клубе новая девочка работает, к которой брат трепетно относится. Может ему хочется забыться в ее объятиях? Осуждать Германа я точно не буду. — Поздно уже, я поеду. — отпускать его в таком состоянии не хотелось, но и задерживать не видел смысла.

Проводив брата, направился в комнату Тани. Она, там ждет, волнуется. Вопрос с Алиной тоже нужно решить. Предъявить я ей по большому счету ничего не мог. Вовремя сказала пару фраз, а Наташа сделала всю работу за нее. Нужно вызвать к себе и прямо поговорить, надоело общаться через ее мать!

Негромко постучал, прежде чем войти к Тане в комнату. Она не ответила, но я не собирался стоять под дверью. Вошел в спальню и застыл. Таня уснула за столом, подложив под голову руки. Влажные волосы колечками лежали на ее спине.

В очередной раз себя поздравил, что нашел ту самую. Смотрю на нее и понимаю, что только с ней хочу быть. Вместе просыпаться и засыпать каждую ночь… и так до последнего дня своей жизни. И не отдам никому! Моя она.

Глава 27

Таня

Во сне кто-то поднял меня на руки, теплые губы коснулись лба. Я потянулась к этой ласке, прижалась к крепкой груди…

«К крепкой груди?..» — разомкнув веки, уперлась взглядом в широкий торс, меня бережно прижимали к себе и несли в кровать. Стоило проснуться, и я по запаху узнала Андрей, поэтому не запаниковала. Ноздри щекотал едва уловимый аромат парфюма, к которому примешался запах крепкого кофе и геля для душа.

— Не хотел тебя будить, — шепнул Черногоров, опуская меня на расправленную постель. — Тебе нужно выспаться, а ты выбрала не самую удобную позу, — мне не нужно было на него смотреть, чтобы понять, он улыбается.

— Я не заметила, как уснула. — голос с спросонья звучал глухо и лениво, может из-за этого я получила очередной поцелуй, теперь в висок. Андрей, укрыв меня, принимается раздеваться. И это настоящий мужской стриптиз, когда от каждого движения прошибает током. Кровь закипает в венах, несется от сердца ко всем органам, замирает ниже живота и скручивает там все нервные окончания в тугую пружину.

Он, будто понимает, что я не остаюсь равнодушной, и специально не спешит. Медленно стягивает с рубашку, которая скользит по бугристым мышцам, задерживается на красивых перевитых венами руках… Я громко сглатываю. А затем летит куда-то в сторону.

Длинные пальцы уверено щелкают пряжкой ремня, одним касанием расстегивают пуговицу на брюках, бегунок молнии скользит вниз… Я, как завороженная не могу оторвать глаз от этой картины. Кожа пылает и покрывается красными пятнами, но смущение не то чувство, которое во мне сейчас доминирует.

Свет небольшого ночника отбрасывает живые тени на стены, они словно танцуют для нас какой-то танец. Андрей ничего не говорит, смотрит на меня каким-то сумасшедшим диким взглядом. Брюки летят в ту же сторону, куда отправилась рубашка. Трусы все еще на нем, но они практически ничего не скрывают. Я удивляюсь, как смогла принять его в нашу первую брачную ночь. Черногоров замирает под моим пристальным изучающим взглядом. Я прошу его избавиться от последней преграды. Во рту резко пересыхает, когда одним движение он стягивает боксеры вниз. Не стесняясь абсолютно своей наготы, Андрей приближается ко мне и опускается рядом на кровать. Под его тяжесть матрас проседает, и вот я уже лежу в его объятиях.

— Будем спать? — хрипло звучит его голос, а я уверена, что он издевается. Как можно уснуть? Я понимаю, что мне предоставляют выбор, но я не собираюсь отступать. Мотаю головой, а взгляд прячу у него на груди.

Той ночью я не видела ничего, страх затмил тогда любопытство, поэтому сейчас заполняю пробелы. Наверное, это очень бесстыже, но мой взгляд скользит по кубикам пресса и останавливается на каменной вздыбленной плоти, которая упирается мне в живот.

— Скажи, чего ты хочешь, Таня?

— Тебя, — не задумываюсь, отвечаю я. И в один миг все меняет. Черногоров сбрасывает оковы, в которые себя заковал, его руки приходят в движения. Быстро избавляют меня от всей одежды. Дыхание его громкое, надрывное, будто он пробежал кросс на пределе своих возможностей.

— Не бойся, сегодня все будем по-другому, — шепчет он мне на ухо, а его губы и язык играют с ушной раковиной. Андрей прикусывает мочку, тут же зализывает несуществующую рану языком и целует. С каждым участком тела проделывает тот же ритуал: шея, ключицы, грудь. На ней он задерживается. Долго и с наслаждением играет с каждым полушарием. Покусывает и посасывает соски.

Рука скользит по животу вниз, оглаживает мои бедра, сжимает ягодицы, а рот в это время попеременно ласкает упругие вершины груди. Мое тело словно подбрасывает над кроватью, глубоко выгибаюсь, когда его язык начинает безумствовать ударять по чувствительным, как оголенный нерв соскам.

Пальцы застываю на лобке у самого края развилки, я готова схватить его руку и опустить ее чуть ниже… туда, где все горит от напряжения. Ощущение, что если он этого не сделает, я сойду с ума. Но Черногоров не спешит, не двигается. Я подбрасываю бедра навстречу его пальцам, ничего не происходит.

— Андрей… — сопровождаю жалобным стоном. Жесткие губы накрывают мой рот, засасывают мой язык к себе… Поцелуй не отвлекает меня от пальцев, которые балансируют на самом краю промежности. Они оглаживают лобок, задевают складки, но дальше не двигаются. Развожу в стороны ноги, поднимаю бедра над кроватью. Глухой стон срывается с моих губ. Андрей, будто только этого и ждал, накрывает всю промежность ладонью. В следующую секунду разводит складочки и принимается растирать пряную влагу. Касается уверенно, безжалостно. Пальцы замирают на выпуклой точке, надавливают и когда с моих губ срывается очередной стон, принимаются ласкать клитор. Черногоров будто знает каждую чувственную точку на моем теле…