Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете. Ей нужно было контролировать себя и приложить для этого немало сил. Господи, пройди со мной через эту долину. Говори со мной. Открой мне уши и сердце, чтобы я слышала.

— Что ты там бормочешь? — прорычал Атрет.

— Молюсь о помощи, — огрызнулась она, чувствуя, как ее сердце по–прежнему беспокойно бьется. При этом она удивилась тому, что Халев совершенно не отреагировал на ее напряженное состояние.

— Он уснул? — тихо спросил Атрет, стоя за ее спиной.

— Почти. — Веки Халева действительно отяжелели. Его губки расслабились. Наконец расслабился и он сам.

— Хвала богам, — вздохнув, сказал Атрет и откинулся на спинку дивана. Он смотрел на спину Рицпы, пока она поправляла свою одежду. Сидя на диване к нему спиной, она снова стала заворачивать малыша в свою шаль. — А что случилось с твоим ребенком? Ее руки застыли на месте, и он увидел, как побледнели ее щеки. Она долго не отвечала.

— У нее была лихорадка; она умерла, когда ей не исполнилось и трех месяцев, — с дрожью в голосе сказала Рицпа. Она слегка поглаживала Халева по щечке. Повернувшись к Атрету, она открыто посмотрела на него глазами, блестящими от слез. — Зачем ты спрашиваешь меня об этом?

— Я хочу больше знать о женщине, которая нянчит моего сына.

Темные глаза Рицпы засверкали.

— Много ты знал о той женщине, которую ты купил, чтобы она нянчилась с твоим сыном, кроме того, что она из Германии?

— Видимо, ты для меня интереснее.

Его холодная, циничная улыбка не вызывала в ней ничего, кроме отвращения. Ее тело отреагировало на выражение его глаз, ибо, поскольку она уже была замужем, ей были понятны потребности мужчины, однако то, что Лагос сказал об отношении Атрета к женщинам, подействовало на нее угнетающе. И она была убеждена, что кое–что необходимо прояснить немедленно.

— Можешь играть с Халевом, когда только захочешь, мой господин. Но не думай, что тебе удастся играть со мной.

Атрет приподнял брови.

— Это почему же?

— Потому что, когда я отвечу тебе отказом, наши отношения станут и вовсе невыносимыми.

Атрет весело рассмеялся.

— Я говорю искренне, мой господин.

— Судя по всему, это действительно так, — сухо сказал он. — Вот только искренность — редкое качество для женщин. Я знал только трех, которые им обладали: мою мать, мою первую жену, Анию, и Хадассу. — Улыбка сошла с его лица. — И всех троих давно нет в живых.

Рицпа почувствовала к нему сострадание.

Атрет увидел, как ее темно–карие глаза стали мягче и наполнились теплотой, и его сердце ответило ей тем же, хотя здравый смысл еще сопротивлялся.

— Можешь идти, — сказал он, пренебрежительно махнув ей рукой.

Рицпа с готовностью взяла Халева на руки и встала. Она чувствовала, как Атрет пристально смотрит ей вслед. Остановившись, она оглянулась. Сколько бы ни было в нем ярости, каким бы каменным ни казалось ей его сердце, теперь она понимала, что этот человек испытывает сильную душевную боль.

— Я твердо обещаю тебе, Атрет: я никогда не солгу.

— Никогда? — насмешливо спросил он.

Она прямо посмотрела в его красивые голубые глаза.

— Никогда. Даже если это будет стоить мне жизни, тихо сказала она и вышла.

5

Серт стоял на балконе и смотрел на тренировочную арену. Перед ним сражались два гладиатора, один из которых был вооружен мечом и щитом, а другой — трезубцем и сетью. Недовольный их скудной схваткой, Серт вцепился в перила.

— Тебе должно быть стыдно за такую подготовку! — закричал он на стоявшего рядом с гладиаторами ланисту.

Недовольно покачав головой, он сделал шаг назад.

— Если это лучшее из того, что у нас есть, то неудивительно, что зрителей на трибунах в сон клонит! — Он повернулся к человеку, стоявшему за его спиной. — Что ты узнал о той женщине, которая живет у Атрета?

— Зовут ее Рицпа, мой господин. Она вдова. Ее муж был мастером серебряных дел, и его задавил Кей Аттал Плотилла.

— Племянник проконсула?

— Он самый. Хватил лишку вина и…

— Ладно, хватит, — прервал его Серт, нетерпеливо махнув рукой. — О нем я уже и так все знаю. Что ты еще узнал об этой женщине?

— Она христианка, мой господин.

— О-о! — Серт широко улыбнулся. — Это уже интересно. — Он потер подбородок, задумавшись над тем, как на этом можно было бы сыграть, особенно если Атрет к этой женщине неравнодушен. — А ребенок?

— О ребёнке точной информации пока нет, мой господин. По одним источникам, у этой женщины была дочка, которая умерла, когда ей было всего несколько месяцев, а по другим — у нее сын, который жив.

— Наверное, это ребенок Атрета.

— Не думаю. Никто не видел эту женщину рядом с Атретом, мой господин. Но это–то и странно. Когда я расспрашивал о ней в том доме, где она жила раньше, мне сказали, что однажды утром она забрала ребенка и ушла. На следующий день в ее жилье пришел какой–то мужчина, который забрал все ее вещи. С тех пор в городе ее больше никто не видел.

— Продолжай наблюдение. У меня такое чувство, что мы тут еще не все знаем.

* * *

Атрет открыл дверь комнаты Рицпы и всмотрелся в полумрак. Комнату освещал лунный свет, проникавший через небольшое окно. Кроватка ребенка была пустой. Рицпа спала на расстеленной на полу постели, повернувшись на бок, а его сын лежал рядом с ней, согретый ее теплом и под ее защитой.

Тихо войдя в комнату, Атрет склонился над ними и долго на них смотрел. Потом он оглядел комнату. У восточной стены стоял сундук, на котором лежало небогатое имущество Рицпы. Здесь же стоял небольшой глиняный светильник, который не горел. За исключением этих вещей и детской кроватки, в комнате больше ничего не было.

Это маленькая комната напомнила Атрету его камеру в лудусе: каменную, холодную, пустую.

Он снова перевел взгляд на Рицпу, оглядел ее босые ноги, изящные линии ее фигуры. Ее волосы были теперь не покрыты и свободно спадали ей на плечи. Протянув руку, Атрет дотронулся пальцами до пряди. Волосы были густыми и мягкими. Рицпа слегка пошевелилась, и Атрет торопливо отдернул руку.

Открыв глаза, Рицпа увидела перед собой темную фигуру. Чувствуя, как у нее сразу перехватило дыхание и бешено забилось сердце, она быстро взяла Халева на руки, вскочила и отползла к стене.

— Не кричи, — сказал ей Атрет.

— Что случилось? Зачем ты пришел сюда посреди ночи? — спросила она дрожащим голосом.

Атрет понял, что сильно напугал ее.

— Ничего не случилось, — неприветливо произнес он и провел рукой по волосам. Издав хриплый смех, он поднял голову. Тяжелые воспоминания казались ему и смешными, и страшными одновременно.

Рицпа видела его лицо в лунном свете.

— С тобой все–таки что–то случилось.

Он снова посмотрел на нее.

— Почему его зовут Халев?

Вопрос оказался для нее неожиданным.

— Мне рассказывал о Халеве мой муж.

— Твой муж торговал людьми?

Рицпа услышала в голосе Атрета мрачные нотки.

— Нет, — сказала она, удивившись тому, откуда у него такие мысли.

— Халев сражался в Риме, — сказал Атрет. — Откуда твой муж мог знать о нем, если он не торговал гладиаторами?

Тут Рицпе, наконец, стало все ясно.

— Атрет, в мире много людей, носящих такое имя. Тот Халев, в честь которого я назвала твоего сына, жил много лет назад. Он вместе с Моисеем пришел из Египта. Когда народ подошел к обетованной земле, Моисей послал двенадцать человек в Ханаан для разведки. И когда они вернулись, Халев сказал Моисею и всем остальным, что та земля, которую Бог им дал, хороша и богата, и они должны взять ее себе, а другие разведчики испугались. Они решили, что хананеи слишком сильны и что иудеи не смогут завоевать эту страну. Моисей согласился с ними, а не с Халевом. И все люди этого поколения скитались по пустыне. И когда прошло сорок лет, в обетованную землю из этого поколения смогли войти только Халев, сын Иефонниин, и Иисус, сын Навин. Только они до конца следовали Господу. Даже Моисей, который дал всему народу закон, так и не ступил на обетованную землю. — Вытянув ноги, Рицпа положила малыша на колени. — Тот Халев был человеком сильной веры и по–настоящему смелым.

— Это иудейское имя, а мой сын германец.

Рицпа подняла голову.

— Наполовину германец.

Атрет так резко выпрямился, что Рицпа снова испугалась. Какое–то время он смотрел на нее, потом отошел в сторону, прислонившись спиной к стене, справа от окна. Его лицо теперь было скрыто от лунного света.

— У него должно быть германское имя, — сказал он и замолчал, ожидая возражений.

— И какое имя ты бы хотел ему дать, мой господин?

Над этим Атрет еще не думал.

— Гермун, — решительно сказал он. — Как моего отца. Он был настоящим воином, хаттом, и умер геройски, в битве с римлянами.

— Халев Гермун, — сказала Рицпа, прислушиваясь к тому, как это имя звучит.

— Гермун.

Она захотела возразить, но тут же замолчала и опустила голову. Сварливая женщина хуже протекающей крыши. А ребенок, что ни говори, принадлежал ему. Рицпа снова подняла голову.

— Гермун… Халев? — задумчиво произносила она имена, предлагая компромиссный вариант. — Смелый воин, обладающий сильной верой.

Атрет ничего не сказал в ответ, оставаясь в тени.

Под его пристальным взглядом Рицпа чувствовала себя крайне неуютно. О чем он думает?