— Бент? Бент, это ты?

Бентон сказал:

— Ага, — и стал слушать. На его лице возникла гримаса замешательства и страха. Он негромко ударил по старой крышке стола сжатым кулаком: — Проклятье! Проклятье, Винс! Ладно, слушай, я сегодня приеду. Припаси-ка хорошего виски, кажется, он понадобится нам обоим.

Когда он повесил трубку и повернулся, Элинор как раз вошла в комнату. Она спросила:

— Плохие новости?

Бентон угрюмо кивнул:

— Это был парень, что живет рядом со мной. Прошлой ночью был адский ветер, он помял кукурузу примерно на сотне акров. Он сказал, что поля выглядят кошмарно. Сегодня же мне придется ехать домой.

— Господи! — Интересно, почему она почувствовала, что силы оставляют ее? — Конечно, придется. Мне очень жаль, очень жаль вашей кукурузы.

Бентон быстро и задумчиво взглянул на нее. Она даже не представляет, чего именно ей жаль. Элинор не может вообразить себе его поля, сухие коричневые стебли и тяжелые колосья, валяющиеся тут и там. Ей также не придется заводить комбайн и ехать по рядам или даже собирать початки вручную, пока их не намочили дожди и зерно не заплесневело на земле.

Но ей действительно искренне было жаль. Это правда. Чертовски хорошая женщина.

Бентон опустил глаза. На то нашлась достойная причина — ручные часы. Он сказал:

— Но на этот аукцион я все равно поеду. Ехать домой сейчас не имеет смысла: раньше ночи я не доберусь, а ночью я не смогу сделать ничего полезного. Поэтому кукурузные поля подождут до завтра, а сейчас отправляемся на аукцион. Вы взяли все, что нужно?

Она кивнула.

Красный «пикап» Бентона с баком, полным горючего, был припаркован рядом с фургоном. Две шины были погружены в задней части. Элинор обошла машину и остановилась с правой стороны. Она чувствовала себя так, словно передвигается в безвоздушном пространстве. Она подумала: «Что со мной? Еще утром я не хотела, чтобы он ехал со мной на аукцион. А потом, когда я представила, что его не будет рядом, то словно солнце померкло. Следи за собой, детка. Ты слишком симпатизируешь Бентону».

Над ее головой появилась массивная рука, она отперла дверь, открыла ее и помогла забраться внутрь.

— У этой машины привод на все четыре колеса, — улыбнулся он, когда она устраивалась на сиденье. — Моя колымага не рассчитана на гномов. Даже если это очень красивые гномы. Не думаю, что вам будет удобно сидеть за рулем, давайте поведу я.

Он расчистил место на сиденье для нее, словно случайно пододвинув к себе пачку сельскохозяйственных бюллетеней, обертку от «Сникерса», пару перчаток из желтой кожи, пластиковый пакет с «Собачьим угощением» и три старых «Плейбоя».

Элинор наконец разместилась на освобожденном пространстве, выглянула в окно на переулок, и ей показалось, что она взлетела над ним футов на двенадцать.

Она сказала:

— Поверните налево в конце аллеи и сверните на юг на первой улице.

— А где автостанция, чтобы выгрузить шины?

— На границе города.

Пока Бентон заводил мотор, она изучила остальную часть кабины. Здесь был стереоприемник, плейер, коротковолновое радио и кондиционер. Коврики на полу были стертыми, под ее ногами перекатывались два кукурузных початка: под сухой шелухой виднелись ряды ровных налитых золотых зерен. Виниловое покрытие на сиденье было залатано при помощи широкой липкой ленты. На обивке кабины над его головой шариковой ручкой были нацарапаны три телефонных номера.

«Интересно, — подумала она, — где картинка с веселым великаном, играющим в кости, которую обычно приклеивают на зеркало, и пластмассовый пес, по ходу движения кивающий головой?»

Затем Элинор стала пунцовой от стыда. Она снова уличила себя в снобизме. Но на самом деле это была защитная реакция. Жалкие мыслишки унизить его, тем самым возвысив себя.

Со смешанными чувствами она наблюдала, как он подъехал к станции техобслуживания, закатил обе шины в грязный магазин, вышел и вместе с потоком свежего холодного воздуха вернулся в кабину и сел рядом с ней.

— Все будет готово, когда мы поедем назад. Ну а теперь куда? По дороге? — сказал Бентон.

Элинор кивнула, и они снова пустились в путь.

Молчание, воцарившееся в кабине, было напряженным. Но никто не желал его прерывать. И тем не менее оба чувствовали потребность в общении.

Бентон протянул руку и нажал кнопку магнитофона. Приятный голос запел о Джорджии в его сердце, а еще о долгой дороге и об осени.

Исполнитель хорошо знал свое дело. Такие песни всегда вызывали у Элинор желание плакать, а сегодня она почти не могла побороть его. Она не желала снова выставлять себя в дурацком свете и быстро сказала:

— Теперь уже недалеко.

В этот же самый момент Бентон задал вопрос:

— Далеко еще?

Они уставились друг на друга. Затем тихо рассмеялись.

Бентон сказал:

— Прежде чем мы доберемся туда… — Он помялся и вздохнул. — Думаю, что здесь не слишком хорошее место, чтобы разговаривать по душам.

Он нахмурился и уставился на ленту дороги. Элинор ждала. Она созерцала свои руки, спокойно сложенные на коленях, но до боли сжатые.

Все еще не отводя глаз от дороги, Бентон промолвил:

— К сожалению, кажется, я начинаю говорить сплошные глупости, когда выпью лишнего. Если это произошло, я… мне очень жаль. Простите меня.

Он повернулся к ней и обнаружил, что она тоже пристально смотрит на дорогу. Еще он увидел, как она сглотнула и прикусила нижнюю губу. Затем она повернулась к нему.

Элинор сказала:

— Я тоже должна извиниться кое за что. Мне жаль, что мы оба пошли по ложному пути, когда встретились.

Бентон перевел взгляд на дорогу, по которой они по-прежнему неслись вперед и вперед, и еще раз посмотрел на женщину, сидящую рядом с ним.

Он тихо ответил, и его слова были наполовину шутливыми, наполовину нет.

— Ну что же, попробуем все сначала.

— Хорошо. И я не стану орать на вас, если вы не будете орать на меня.

— Я не буду.

Он снял широкую загорелую руку с руля и протянул ей.

— Договорились?

Он не пытался продлить рукопожатие. Элинор освободила руку, положила обратно на колени, накрыла ладонь другой рукой, словно хотела сохранить теплоту и надежность, полученные от его пальцев. Что, конечно, было абсурдом.

Но внезапно она осознала, чего стоит прекрасный осенний день. Она может сказать Тони Мондейну, чтобы он убирался прочь, и то же самое она скажет Марвину Коулсу, потому что они никогда не завладеют магазином Джулии, — так обещал этот великан, что сидит рядом с ней. И она верит ему.

Кто будет владеть магазином — дело другое. Но, что бы ни случилось, у нее будет работа у Джона Джиаметти. Христа ради она не будет просить.

И впервые после смерти Джулии Элинор Райт расслабилась. Совсем немного.

Глава 14

Дорога извивалась серой лентой между полей, которые теперь были голыми и коричневыми. Там, где берег реки круто обрывался, в сплетении ветвей, рядом с почтовым ящиком Крейнов, появилась новая табличка. Она гласила: «СЕГОДНЯ АУКЦИОН!», и более мелкими буквами было добавлено: «Акционер Ролли Карр».

— Вот наш поворот.

— Я угадал. — Бентон уже сворачивал на дорожку.

И «пикап» устремился вперед. Он был выше, чем машина Элинор, поэтому ветви хурмы царапали по крыше, а маленькие оранжевые плоды дождем сыпались на землю. С другой стороны дороги была изгородь, едва заметная из-за зарослей кедровника. Колея была глинистой, все еще мягкой после вчерашних дождей и хранила отпечатки колес недавно проехавших машин.

Бентон сказал:

— По-моему, мы не первые едем здесь.

Они выехали на колею, и машина стала пробуксовывать и трястись.

Элинор кивнула:

— Я уверена, что мы не первые. В округе Крейнов хорошо знают.

— У них ферма большая?

Интересно, что именно этот великан считает большим?

Элинор пожала плечами:

— Обширные пашни, свиньи и мелкий рогатый скот.

Они пересекли знакомый ей тоненький сверкающий ручей, бегущий по плоской поверхности известняка, осилили еще один подъем, сделали еще один поворот и оказались в самом хвосте вереницы «пикапов», фургонов, «джипов», трейлеров и нескольких «седанов». Все они были припаркованы в ряд по обе стороны дороги, оставив самым смелым водителям опасный центр. Далеко впереди, налево, виднелся дом Крейнов за изгородью из колючей проволоки, вокруг которого туда-сюда сновали люди, изучая ряды с различной утварью.

Элинор сказала:

— К сожалению, до дома Крейнов придется идти пешком.

«Пикап» Бентона уже совершал сложный маневр под ветвями поникшей сикаморы. Он взглянул на нее:

— Запереть двери?

В ее ответном взгляде таилось чуть ли не оскорбленное выражение:

— Нет. Конечно, нет.

Он пожал плечами, протянул руку на заднее сиденье и выудил помятую фермерскую кепку красного цвета. Бережно расправив ее, он сказал:

— Если природа питает отвращение к пустоте, фермер питает отвращение к непокрытой голове. — Бентон улыбнулся Элинор из-под изогнутого козырька. — А вы так и собираетесь красоваться в этих очках? В них вы похожи на сову.

— Я думала, — сказала Элинор, — что мне придется сидеть за рулем. — Этого ответа было достаточно, хотя он и не был правдивым на сто процентов. Она сняла очки и положила их в сумку. — Разрешите я слезу с вашей стороны. На моем сиденье с краю полно острых заусениц.

Он вылез из машины и бесцеремонно подхватил ее.

— Я должен быть все время с вами или же могу знакомиться со всем этим самостоятельно?

— А вы намерены назначать цены?

— Я могу взять номер. Правда, только в том случае, если увижу что-нибудь, без чего мое сердечко не сможет обойтись.