— От меня? — Я…

— Когда он должен родиться? — Элинор поежилась.

— Я не уверена…

— Когда?

— В ноябре.

— Итак, я повторяю: ребенок от меня?

— Предположим, я скажу «да». Ты поверишь? — бросила она.

— Поверю: Потому что хорошо знал твоего мужа. И знаю тебя. И не сомневаюсь, что это не ты подсыпала ему отраву. Я верю каждому твоему слову. К тому же я слышал, что сказала Изабель.

— Откуда Изабель знать?

— Ответь мне, Элинор. Ребенок, которого ты носишь под сердцем, — от меня?

— Ты уже сам, кажется, все решил.

— И все равно — я хочу услышать это от тебя.

Неужели он в таком бешенстве просто потому, что ребенок от него? Или прав был Ален, утверждавший, что для такого человека, как Брендан, родная кровь дороже всего на свете?

Элинор стиснула зубы.

— Да.

Долгое время он молчал.

— И ты рассчитывала дать моему ребенку имя другого человека?

— А что мне было делать, по-твоему?! — взорвалась она, вскочив с кресла. — Мне пришлось выйти замуж за Алена. Я должна была! Даже король Филипп предупредил, что, если я не сделаю этого, тебе не жить! Неужели ты рассчитывал, что ради тебя я предам Англию, предам свой народ…

— Свой народ? — саркастически протянул он. — Уж не тех ли, кто так жаждал увидеть твою голову на плахе?

— Не все англичане такие, как Фицджеральд! — крикнула она. — Ты же собственными глазами видел, что жители Клэрина ждали только моего слова, чтобы броситься на помощь!

— Я их ни в чем не обвиняю.

— А Клэрин! Это…

— Клэрин — это просто клочок земли. И ничего больше.

— Нет! Клэрин — мой дом! Там живут те, кого я люблю! Тогда и твоя Шотландия — не больше чем клочок земли! — в ярости крикнула она. — Однако ты вернулся сюда, чтобы сражаться и, если нужно, умереть за нее! Но она нужна Эдуарду — и он придет, чтобы отнять ее у тебя! Можешь сколько угодно обманывать себя, ликовать в восторге от своих побед, пить с друзьями и радоваться жизни… ты все равно проиграешь!

— В один прекрасный день мы победим.

— Ты погибнешь.

— И все равно мы победим. Даже если я погибну.

— И когда? Когда он придет, этот день?! — крикнула она. — Еще недавно у меня был дом, я должна была дать жизнь ребенку…

— Дети растут и в Шотландии.

— Да… для того, чтобы сражаться и чтобы умереть.

— И английские дети тоже. — Элинор сделала глубокий вдох.

— Как ты не понимаешь? Я вышла замуж за Алена. А ты был где-то далеко, в своих северных лесах. Что мне было делать?

На скулах у него заиграли желваки. Если даже в глубине души Брендан и понимал, что она права, он не признается в этом никогда.

— Не знаю. Но теперь Ален мертв.

— Да, — прошептала она.

— И этот ребенок будет носить мое имя.

«Ребенок будет носить мое имя». Он сказал это так, словно отдавал приказ.

— Что за вздор! Как ты сам этого не понимаешь? Что за имя будет у него, когда он родится, коль скоро его мать обречена жить с клеймом убийцы на лбу? Нет, я должна стереть это пятно… я должна оправдаться!

— Ты не вернешься в Англию. Ты вышла замуж, потому что у тебя не было выбора. Теперь ты останешься в Шотландии, потому что я так решил.

Элинор всплеснула руками.

— Но если я останусь тут… вместе с тобой, значит, я признаюсь в том, что обо мне говорят! Что предала мужа ради другого, ради изменника! Что вышла замуж только ради денег… и все это время строила планы, как бы сбежать в леса к любовнику, злейшему врагу моей страны, моего короля! А ты подумал, что будет, когда родится ребенок? Вся его жизнь будет отравлена слухами.

— Если ты вернешься, он вряд ли вообще родится…

— Но у него за спиной будут шептаться… Да что там шептаться! Ему в лицо будут говорить…

— Разве это так уж важно, если мы знаем правду?

— Еще как важно! И ты сам это знаешь.

— Я знаю только то, что, пока ты носишь этого ребенка, в Англию ты не вернешься, — процедил Брендан с такой холодной решимостью в голосе, что в душе ее шевельнулся страх.

— Но должна же я смыть пятно позора со своего имени!

— Интересно, как ты себе это представляешь, Элинор? Пошлешь гонцов к королю Эдуарду с просьбой об аудиенции, он тебя выслушает, поверит на слово и все будет в порядке?

— Не говори глупости!

— Тогда что ты предлагаешь?

— Еще не знаю! У меня нет никакого плана. Но он должен быть… ведь я же ни в чем не виновата… Но ведь кто-то же отравил Алена! И выходит, из-за этого я должна скрываться всю жизнь!

— Неужели ты не в состоянии понять, что у тебя просто нет выбора, кроме как бежать? — разозлился Брендан. — Боже правый, Элинор! Все мы сегодня ради тебя рисковали головой!

— Огромное вам спасибо! Но это ничего не меняет.

— Это не меняет только одного — что ты графиня, привыкшая к роскоши и богатству. И одна только мысль о том, что твой ребенок вырастет сыном простого…

Вскочив на ноги, Элинор в бешенстве забарабанила кулаками по его груди.

— Немедленно прекрати! Да, я выросла в роскоши, и мне тяжело лишиться всего, что мне оставил отец… ради чего он сражался всю жизнь! Но ты как будто не слышишь меня, Брендан! Где бы мы ни были: в Шотландии, в Англии или во Франции, — мне невыносима даже мысль о том, что жизнь моего ребенка с самых первых дней будет омрачена тем, что его мать — убийца!

Схватив ее за руки, Брендан прижал ее спиной к себе. Тело его было будто выковано из железа. Чем сильнее она брыкалась, тем, казалось, тверже он становился. Очень скоро Элинор почувствовала, как ее вновь обволакивает жар его сильного тела. Как было бы здорово снова прижаться к нему, подумала она, почувствовать исходящую от него спокойную уверенность…

— Оставь меня! Ты так ничего и не понял! — продолжала возмущаться она, но Брендан и не думал отпускать ее. Пальцы его запутались в ее волосах. Она вдруг почувствовала, как он твердо приподнял ей подбородок. В его глазах вдруг вспыхнуло обжигающее желание, и Элинор оцепенела. — По-моему, тебя ждут внизу, — напомнила она.

— Если герой желает получить награду, то она здесь.

— Сдается мне, та хорошенькая девушка куда аппетитнее свежеиспеченной вдовы. И к тому же явно не прочь вознаградить победителя.

— А ты нет? — прошептал он.

Элинор уже открыла рот, чтобы швырнуть ему в лицо яростное «нет!», оттолкнуть его прочь… и тут же почувствовала на своих губах его губы — жаркие, изголодавшиеся и нетерпеливые. Она попыталась бороться… и не смогла. Бессильная, она поникла в его руках, запрокинув голову и дрожа всем телом. Элинор шевельнула губами, стараясь что-то сказать, и тут он подхватил ее на руки.

— Говорю тебе…

— Нет, не говори ничего! — прорычал он и, подойдя к постели, упал на нее вместе с Элинор.

Его руки, его тело… она чувствовала его всего. Ее слуха коснулся шелест одежды, и Элинор сообразила, что это ее одежда. Брендан уже успел одним махом избавиться от пледа и килта. Его обнаженное тело опалило ее огнем. Забыв обо всем, Элинор стала гладить руками его плечи, чувствуя, как его мускулы твердеют и наливаются силой при одном ее прикосновении. Весь мир, казалось, исчез. Она ответила на его поцелуй с той же страстью, что сжигала его самого. Дрожащие пальцы Элинор коснулись его щеки, запутались в гриве густых волос, скользнули вниз, упиваясь упругой твердостью мужской спины. Его тяжелое тело задвигалось поверх нее, жесткие ладони сжали ее грудь, и она вскрикнула от невыразимого наслаждения, когда что-то вдруг словно взорвалось внутри ее. Поток горячей лавы разлился по ее жилам, сжигая все преграды на своем пути, воспламеняя ее тело, пробуждая его к жизни. Как часто, лежа без сна в своей одинокой постели, она мечтала… и вот теперь это наконец случилось. С голодной страстью она прижималась к нему, целовала его, покусывала маленькие жесткие соски, упиваясь ощущением тяжести его тела. Потом почувствовала, как его руки осторожно раздвинули ей бедра, коснулись их нежной поверхности, двинулись выше, пока не оказались внутри ее. Элинор потеряла голову. Брендан мощными, тяжелыми толчками раз за разом врывался в нее как безумный, а она отчаянно прижималась к нему, стараясь слиться с ним воедино. Время остановилось. Она заново узнавала его, и с каждым мгновением в ней крепла уверенность, что так будет всегда. Ослепительный вихрь подхватил ее, унося с собой, пока она не растворилась в бесконечности.

Элинор нескоро вернулась к реальности. Она почувствовала, как Брендан откатился в сторону. Она слышала его тяжелое дыхание, стук его сердца. Руки его сомкнулись вокруг ее талии. Было ли это случайностью или же неосознанным жестом мужчины, стремившегося заявить на нее свои права, гадала она.

Элинор лежала очень тихо, прислушиваясь к треску пламени и стараясь не дрожать. В комнате было прохладно. Рука Брендана гладила ее бедра, и она догадалась, о чем он думает. Ей сразу захотелось отодвинуться от него. Она чувствовала, что у него в груди все еще бушует гнев. Брендан не мог простить ей, что она собиралась родить его ребенка в Англии, выдав его за сына другого человека.

Снизу доносились взрывы смеха, слабые отголоски музыки.

— Возможно, тебя все еще ждут, — тихо прошептала она.

— Думаю, они догадываются, где я.

Элинор потянула на себя простыню, но Брендан схватил ее за руку.

— Нет, — пробормотал он. Опираясь на локоть, он приподнялся, и глаза их встретились. — Сколько раз, когда я лежал один… в темноте и сон бежал от меня… я мечтал увидеть тебя… такой.

Элинор опустила глаза. Дрожь снова пробежала по ее телу, и тогда он сам закутал ее в одеяло.

— Ты вспоминал меня? — прошептала она. — Каждую ночь, да? А может, были и другие ночи? Когда тебя согревала другая?

— Что ты хочешь, чтобы я ответил? — глухо бросил он. — Что я смотрел, как ты идешь к алтарю, чтобы дать обет верности другому, а потом упал бы на колени и поклялся, что стану любить тебя, пока глаза мои не закроются навеки?