Встав на ноги, Брендан помог ей подняться. Элинор опустила голову, борясь с желанием кинуться к нему в объятия, прильнуть к его широкой груди… Нет, она не должна этого делать! Отвернувшись, она подошла к окну.

Брендан был прав — самодельная веревка не доставала до земли. Элинор рухнула бы на камни и сломала шею.

Элинор стояла к нему спиной. С каждой минутой ее все больше одолевал страх. Он здесь, в замке, а кругом полным-полно людей… шериф со своим отрядом! На этот раз ему не удастся уйти!

— Видите, где кончается ваша веревка, миледи? — Элинор обернулась.

— Я хорошо прыгаю.

— А перелезть через крепостную стену со сломанной ногой Ты тоже смогла бы?

— Зачем? Я бы выбралась через водопроводную трубу. А теперь как нам быть?

Элинор вся дрожала. Он был здесь, он все-таки пришел за ней! Господи, ей бы следовало упасть ему в ноги! Ну, хоть кинуться ему на шею… в последний раз. Коснуться его лица, чтобы запомнить его навсегда.

Нет, он точно сошел с ума!

Элинор покосилась на дверь — сюда могли войти в любую минуту.

— А где монах? — спросила она.

— Беседует со своим Создателем, — хмыкнул Брендан.

— Ты убил монаха?! — поразилась она.

— Нет. Он лежит связанный, как свинья на рынке, в уголке часовни. У него оказался приятель, куда больше склонный прислушаться к моим доводам. Правда, он не забыл попросить связать его как следует — парень неглуп и не хочет рисковать головой. Притом, говорит, уж очень хорошо тут кормят.

Сердце Элинор отчаянно заколотилось.

— Он тебе помог?

— Угу.

— И… как тебе удалось?..

— Миледи, может, поиграем в вопросы и ответы как-нибудь потом? Мне нельзя оставаться долго — мало кто поверит, что вы решили облегчить душу раскаянием.

— Как я могу каяться в том, чего не делала?

— Элинор, я ведь тебя не обвиняю! Просто хочу сказать, что у меня нет ни одной лишней минуты. Завтра мы встретимся — ты увидишь меня среди своей охраны.

— Что?! — поразилась она, не осмеливаясь поверить собственным ушам. — Нет, это безумие! Ты ведь вне закона! А мы в Англии! У тебя на лбу написано, сколько она стоит, твоя голова!

— А ваша голова, миледи, вообще держится на волоске, так что не известно, кто больше рискует. Завтра, когда увидишь меня, сделай вид, что видишь в первый раз, поняла? Со мной будут Эрик и де Лонгвиль. Запомни, ты никого из нас не знаешь!

Элинор молча смотрела на него. Казалось, это сон. Она не очень понимала, что он говорит.

Высунувшись из окна, Брендан торопливо втянул веревку.

Элинор вдруг вцепилась ему в руку.

— А как же быть с людьми Фицджеральда? — шепотом спросила она. — Чего вы от меня хотите, миледи? — Брендан покачал головой. — Если придется драться…

— Но он только выполняет приказ!

— Тогда молите Бога, чтобы у него хватило ума сдаться. — Элинор замолчала, надеясь, что он окажется прав… и что именно Фицджеральду придется умолять о пощаде. Она опустила голову.

— Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди! — глухо вырвалось у нее. — Еще не все потеряно. Меня ведь пока что только обвиняют. Моя вина не доказана!

Брендан застыл, молча глядя на нее.

— Просто ушам своим не верю! — взорвался он. — Вздор! Увидишь — тебя признают виновной! И перестань морочить мне голову! Я не оставлю тебя здесь!

Элинор взглянула ему в глаза.

— Как ты мог уже заметить, я и сама не намерена здесь оставаться. Но может быть, было бы лучше, если бы я осталась. Не могут же меня казнить без суда, верно? В конце концов, я ведь святая Ленора! А легенды живут долго. Обращаются со мной хорошо. И нет ничего странного в том, что меня отвезут в Лондон, чтобы судить. Я постараюсь доказать свою невиновность, и никому не придется рисковать жизнью…

— Мы уже рискуем, потому что осмелились явиться сюда! — оборвал ее Брендан.

— Да, но тогда опасность будет намного больше! Забирай своих людей и уходи! Прямо сейчас, прежде чем кто-нибудь узнает, что вы здесь! Я смогу позаботиться о себе. Если Алена отравили, значит, в замке есть убийца. Скрыться, бежать — все равно что признать, что это сделала я. Но я невиновна, Богом клянусь! Кто-то обязательно встанет на мою защиту. Бог не допустит, чтобы меня осудили, Брендан, я верю в это. Я не убивала Алена, не убивала…

— Он уже не допустил этого, Элинор. Ведь мы здесь.

Элинор затрясла головой.

— Ничего не выйдет, — мягко сказала она. — Слишком большой риск…

Брендан шагнул к ней, схватил за плечи и посмотрел ей в глаза. На щеках у него гневно заходили желваки.

— Прекрати! — жестко бросил он.

— Есть же в Англии законы, и…

— Это верно. Только вот до справедливости им далеко.

— Брендан, я тебе благодарна! Богом клянусь, это так! Слишком благодарна для того, чтобы позволить тебе умереть из-за меня!

— Мы не умрем!

— Я… мне нет места в твоей жизни. Уходи… уезжай из Клэрина… прямо сейчас, иначе утром я могу выдать тебя…

— Нет, миледи, ты этого не сделаешь.

— Мне нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. Мои двоюродные братья не бросят меня — один из них непременно поедет вместе со мной в Лондон. Меня будут защищать…

С губ Брендана сорвалось проклятие.

— Будь ты проклята! За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я оставлю тебя здесь, позволю положить глупую голову на плаху?! И главное, ради чего, миледи? Ради кучки замшелых камней и бесплодной земли? Ради денег, оставленных вашим мужем?

— Ради своего доброго имени! — крикнула Элинор.

— Знаете, миледи, стереть пятно позора с доброго имени обычно легче живому, чем мертвому!

— Брендан…

— Мне пора. Всем известно, что ты не собираешься признаваться. И не вздумай попытаться выдать меня утром, если, конечно, по-прежнему хочешь, чтобы обошлось без кровопролития. Запомни — ты меня не знаешь!

— Неужели ты не понимаешь, что это невозможно? Кто-то из людей Алена может тебя узнать…

— Только не завтра.

— Брендан, умоляю тебя, это глупая затея…

Но прежде чем она успела что-то добавить, дверь вдруг открылась и в комнату заглянул охранник.

— Что-то не так, святой отец? — с беспокойством спросил он.

Бросив на Элинор последний предостерегающий взгляд, Брендан низко склонил голову, и капюшон вновь упал ему на глаза, скрыв лицо.

— Что ж, выходит, место твое в аду, — пробормотал он злобно себе под нос.

И, не поднимая головы, вышел из комнаты. Колени Элинор подогнулись, и, вся дрожа, она упала на пол.

Ее мечта сбылась — он пришел за ней!

Он здесь.

Никогда в жизни она не испытывала такого страха.

Выйдя из комнаты Элинор, Брендан посоветовал стражнику хорошенько стеречь ее.

Войдя в зал, он с облегчением отметил, что, хотя сэр Майлз и держит Элинор под замком, а его люди караулят крепостную стену и ворота в замок, но ему хватило деликатности оставить в покое остальную семью. И теперь они все были здесь, в зале. По описанию Грегори Брендану не составило труда узнать всех этих людей. Вон сидит Альфред — высокий, с суровым и надменным лицом; устало ссутулившиеся плечи говорят о том, какой тяжкий груз ответственности взвалил он на себя. Корбин, его младший брат, привлекательный, с сардонической улыбкой, — он смирился с положением второго сына, безземельного и безденежного, чье благополучие много лет зависело сначала от расположения дядюшки, а потом от его кузины Элинор.

Была там и Изабель, жена Корбина. Миниатюрная, элегантная, она оказалась редкостной красавицей. Устроившись у камина, она молча смотрела на огонь, пока ее муж расхаживал из угла в угол. Первой мыслью Брендана было убраться отсюда, и поскорее.

А второй — послушать, о чем эти трое будут говорить.

— Но ты не можешь ехать с ней в Лондон! — возмутилась Изабель, схватив мужа за руки. В словах ее, казалось, была искренняя тревога за Корбина.

— Альфред управляется здесь гораздо лучше меня, — возразил Корбин, выдернув руки, — а кто-то все равно должен ехать.

— Но ты не можешь! — вскочив на ноги, закричала она. — А что, если за тобой пришлет король? Что, если боевые действия возобновятся снова? Корбин, не уезжай! Король может арестовать тебя, если ты ослушаешься его приказа! Альфред, ну хоть ты ему скажи!

Альфред смерил невестку суровым взглядом.

— Одному из нас нужно поехать!

— Но ведь лекари уже подтвердили, что он был отравлен! Вы что, не понимаете?! — фыркнула Изабель. — Ах, ваша драгоценная кузина! Элинор то, Элинор се! Слепы вы или глухи, что ли?

— Изабель…

— Какие еще нужны доказательства?! — возмутилась она.

— Может, испорченная пища… — нерешительно начал Корбин, но Изабель, забыв о нем, уже напала на Альфреда:

— Это ты его убил?

— Черт тебя подери, женщина, конечно же, нет! — рявкнул тот, придя в ярость от одного только ее предположения.

— Элинор одна выигрывала в случае смерти мужа, — сказала Изабель. — А ты, Альфред, единственный, кому была выгодна смерть Элинор.

Тот грохнул кулаком по столу.

— Благодарите Бога, мадам, что никто вас не слышит. По доброте своей я сделаю вид, что забыл ваши слова. Мне хватает дел и без ваших отравлений — я целый день в поле! А яд — это женское оружие, медленное и… и отвратительное!

Изабель немного помолчала, потом губы ее скривились в улыбке.

— Ты сам это сказал, Альфред, — промурлыкала она.

— Элинор никогда бы этого не сделала!

— Даже если бы была доведена до отчаяния?

— С чего бы ей быть в отчаянии? Она души не чаяла в Алене, нянчилась с ним, как с ребенком. И он ее любил — для него солнце вставало и садилось вместе с его Элинор.

— Ну, на этот счет мне известно немного больше, — вкрадчиво проворковала Изабель. — Думаю, она ждала ребенка.

— Они оба были бы только счастливы узнать, что у них будет дитя, — вмешался Корбин.

— Если только этот ребенок графа, — тихонько шепнула Изабель.

В комнате повисло тягостное молчание.