— Подождите же! Вы не поняли! Вы все умрете! Умрете в муках… ужасной смертью. Конечно…

Дверь с грохотом захлопнулась.

Соскользнув с кровати на пол, Элинор, дрожа всем телом, затихла — почему-то она почти не сомневалась, что он тоже ждет… ждет, пока она попробует открыть дверь.

Она выжидала. И оказалась права — через несколько секунд раздался скрежет, когда чья-то рука задвинула тяжелый засов. Элинор, вздохнув, отвернулась и обвела взглядом место своего заточения. Обычная комната — в ней не было ничего, кроме постели, поверх которой лежал матрас и несколько одеял.

Простыни оказались на удивление чистыми. А деревянный пол, судя по всему, недавно мыли. В углу Элинор заметила деревянный сундук, на котором стоял кувшин с водой. И это было все.

Элинор подошла к окну, и, к ее величайшему удивлению, стоило ей только дотронуться до него, как створки легко приоткрылись. Она надеялась увидеть дорогу, может быть, даже дома, а перед ней чуть ли не до самого горизонта простирались поля. Дом, в котором ее держали пленницей, стоял на вершине невысокого холма, судя по всему, довольно далеко от Кале. И однако…

Элинор посмотрела вниз. До земли было довольно далеко. И все же если ей удастся выскользнуть из дома, по крайней мере дальше дорога свободна. Ей смутно припомнилось, что, когда ее везли сюда, дорога явно шла вверх. Стало быть, не исключено, что там, внизу, у подножия холма, может быть деревня. Или даже город.

И тут Элинор вдруг услышала, как за ее спиной заскрежетал отодвигаемый засов. Не успела она захлопнуть окно и шмыгнуть в сторону, как дверь широко распахнулась.

Вошла женщина. На вид ей было около тридцати. Возможно, когда-то она была красавицей, но сейчас недоверчивый, испуганный взгляд придавал ее лицу выражение загнанного зверя. Глаза карие, каштановые волосы спадали на плечи густыми шелковистыми локонами. Подойдя к Элинор, незнакомка смерила ее с ног до головы тяжелым взглядом, в котором сквозила какая-то странная враждебность.

— Ты идешь, — коверкая слова, велела она. Элинор оцепенела.

— Я иду куда? — спросила она.

— Нужно принять ванну.

Элинор обхватила себя руками. Мокрое до нитки платье было изорвано в клочья. И все же ей было страшно ним расставаться. — Думаю, мне лучше остаться здесь.

— Хочешь быть мокрой и мерзнуть? — осведомилась женщина.

— Я хочу, чтобы меня отвезли к моему жениху или хотя бы дали ему знать, чтобы он забрал меня отсюда. Тогда я согласна остаться и ждать его здесь.

Женщина насмешливо улыбнулась.

— Тебе придется ждать, пока твоя голова не поседеет!

— И все равно я буду ждать.

— Ты не будешь ждать. Ты пойдешь со мной.

Прикинув, что она с незнакомкой примерно одного роста, Элинор решила: будь у нее оружие, можно было бы надеяться выйти из схватки победительницей.

— Если ты не пойдешь сама, мне придется… —Элинор почувствовала себя неуютно. А когда за спиной незнакомки выросла еще одна женщина, она совсем приуныла. Та была повыше ростом и пошире в плечах. Рослая, с белокурыми, почти белыми, волосами и светло-синими глазами, она была похожа на богиню из саг о викингах — одну из тех, что населяют Валгаллу. Такая женщина ни силой, ни мужеством не уступит мужчине, с невольным уважением подумала Элинор.

— В чем дело? — осведомилась та, переводя взгляд с темноволосой женщины на Элинор.

— Она не хочет снимать с себя мокрое платье.

— Вы должны это сделать.

Стоило Элинор посмотреть в глаза обеим женщинам, как сердце ее заколотилось, как у пойманного зверька.

— Послушайте, — взмолилась она, стараясь не выдать своего страха, — по-моему, вы так до сих пор не поняли, кто я…

— О, мы прекрасно знаем, с кем имеем дело! — бросила темноволосая.

— За меня вам могут дать кучу денег! Женщины обменялись взглядом и дружно расхохотались.

— Хватит. У нас много дел, пошли.

Поколебавшись, Элинор пошла за ними. Миновав узкий коридор, Элинор увидела лестницу. Но темноволосая, судя по всему, ожидала от пленницы нечто вроде этого, и, прежде чем Элинор успела сделать к ней шаг, рука ее тюремщицы мелькнула в воздухе, крепко ухватив Элинор за волосы.

— Перестаньте! — взвизгнула Элинор, изо всех сил ударив женщину по руке. Та, взвыв от боли, чуть не упала.

На шум прибежал юркий коротышка француз в богатой тунике. Вихрем взлетев по лестнице, он кинулся к ним. По пятам за ним несся прокаженный в своей страшной маске.

— Что тут происходит? — крикнул первый из грабителей.

— Она отказывается купаться! — мрачно объявила темноволосая.

Оттеснив коротышку плечом, прокаженный молча двинулся к Элинор, и она в ужасе отскочила назад.

— Нет, нет, вы меня не так поняли…

Но было уже слишком поздно. Схватив ее, он волоком стащил девушку вниз, где стоял огромный деревянный чан, до краев наполненный горячей водой. Послышался треск рвущейся одежды, и Элинор закричала, отчаянно отбиваясь, когда мужские руки срывали с нее остатки платья. Вдруг ее подняли в воздух, она почувствовала, что на ней уже ничего нет, и через мгновение оказалась в воде. Ошеломленная, потерявшая дар речи, Элинор обхватила коленки и сжалась в комок.

Когда она открыла глаза, мужчина исчез. Платье Элинор, изорванное в клочья, валялось на полу. Но она была одна!

Тут же на пороге появились женщины. Посмеиваясь, блондинка подошла к ванне и сделала изящный реверанс.

— Мыло, миледи.

— Ваша одежда, графиня, — прибавила брюнетка, швырнув холщовое платье на край чана с водой. Элинор чувствовала, как к глазам подступают слезы.

— Сядьте-ка, я займусь вашими волосами, — вмешалась блондинка, вытащив небольшую склянку.

— Не трогайте меня! — взорвалась Элинор. Женщины переглянулись и рассмеялись. Блондинка плотоядно облизнулась.

— Ха, Анна-Мари, похоже, графиня меня боится! Мы не причиним вам никакого вреда, — сказала она, понизив голос, в котором не чувствовалось ни тени насмешки, — но в вашем мокром платье вы бы простудились насмерть. Вы с ума сошли — разгуливать среди зимы, да еще в мокром платье? Или вздумали искупаться? Безумие какое-то! Особенно после…

Переглянувшись, женщины вышли. Дверь за ними захлопнулась.

Опустив голову, вся дрожа, Элинор только сейчас почувствовала, как горячая вода согревает ее озябшее тело. Она откинулась назад, стараясь не дрожать, моля Бога о том, чтобы в ее отупевшем от всего пережитого мозгу родился хоть какой-то спасительный план. Она не понимала, что происходит. Те, в чьи лапы она попала, — воры, грабители, шлюхи… Да ведь это отребье должно было обеими руками ухватиться за такой шанс! Подумать только — получить кучу денег! И тем не менее… они не обращали ни малейшего внимания на все ее угрозы, а когда она предлагала им золото, смеялись ей в лицо.

Вода приятно согревала измученное тело, мыло пахло чем-то сладким, и какое же это было наслаждение — смыть с себя липкую морскую соль и почувствовать себя чистой!

Чистой… но что ждет ее впереди?

Элинор дернулась, будто ее ударили, вспомнив, как руки человека в маске касаются ее обнаженного тела. Его руки! Без перчаток, которые он успел снять! Даже тогда, обезумевшая от ужаса, она успела их разглядеть.

Это были руки здорового человека — ни язв, ни болячек, кожа ровная и чистая. Значит, он не прокаженный! Но тогда у него есть другая, не менее веская причина прятать лицо под маской. Может быть, оно обезображено клеймом, которое по законам Франции выжигали на лбу грабителей и разбойников с большой дороги?

Дверь снова открылась. Вздрогнув, Элинор сжалась в комок и затравленно оглянулась. Это была блондинка, Элен.

— Вы закончили, миледи? Ах, вы еше даже не вымыли волосы! Я вам помогу.

— Нет, я сама.

— Как пожелаете.

Появившаяся на пороге Анна-Мари шепнула что-то Элен на ухо. Элинор разобрала только одно слово — «выкуп».

Элен вышла из комнаты. Анна-Мари последовала за ней, потом, помедлив, шепотом бросила через плечо:

— Постарайтесь получше вымыть волосы, миледи. Он любит, когда от чистых волос хорошо пахнет!

Элинор вцепилась в края чана.

— Мне плевать на то, что он любит, слышите?!

— А вот это зря! Потому что если вы не… впрочем, посмотрим. Поняла, англичанка?

Не ожидая ответа, Анна-Мари захлопнула за собой дверь. В ужасе Элинор покосилась на дверь. Выскочив из воды, она торопливо вытерлась, натянула на себя рубашку из небеленого холста, а поверх нее набросила шерстяную тунику тускло-голубого цвета. Переодеться в чистое было необыкновенно приятно — даже если одежда и принадлежала этой нахалке Анне-Мари. Только она успела одернуть на себе платье, как дверь открылась и на пороге снова появились ее тюремщицы.

— Вы должны вернуться к себе в комнату. И быстро. К вам пришли.

— Кто? — с трудом проглотив комок в горле, спросила Элинор. Оставалось только надеяться, что это не таинственный любитель чистых женских волос.

— Пошевеливайтесь! — прикрикнула Анна-Мари.

Не успела она переступить порог комнаты, как за ее спиной с шумом захлопнулась дверь. Бросившись к окну, Элинор распахнула его настежь и снова выглянула наружу. И надежда ее погасла. Рядом с домом не было ни единого дерева. Вытоптанная трава внизу… и больше ничего. Далеко ли она убежит, если, выпрыгнув из окна, сломает или даже подвернет ногу, тоскливо подумала она.

За спиной завизжал засов, и она торопливо отскочила от окна.

Дверь распахнулась. Из груди Элинор вырвался сдавленный крик. На пороге стоял Брендан. Она уже успела забыть, какой он огромный! Плечи его, как всегда покрытые клетчатым пледом, загораживали дверной проем. Элинор в жизни не думала, что может так обрадоваться шотландцу!

— Брендан! — шепотом выдохнула она и, даже не успев подумать, кинулась к нему на шею. Ошеломленный, он крепко прижал девушку к груди, потом заглянул ей в глаза и увидел в них слезы. — Ты же ничего не знаешь! — всхлипнула Элинор. — Слава Богу, ты пришел! Если бы ты видел этих людей!..