— Я не сладкая.

— Осмелюсь поспорить.

«Сладкая» было не слишком подходящим словом для ее описания, но мягкости и доброты в ней было гораздо больше, чем она сама признавала.

— Я хочу, чтобы ты лег на спину.

Через несколько секунд он распластался на мягкой ткани, а она оперлась на руки и колени, окидывая взглядом его тело.

Блейк усмехнулся.

— Вижу, что сильная сторона твоего характера одержала верх и в спальне.

— Ты против?

— Ничуть.

Именно в спальне Минерва всегда позволяла ему брать инициативу на себя, но он не возражал, чтобы на этот раз верховодила она. Они поменялись ролями, и пиршеством теперь стал он. И Блейк знал, что ему очень-очень повезло.

Она начала с шеи, покусывая и тыкаясь носом, потом спустилась ниже к его торсу. Она, казалось, была очарована очертаниями его грудной клетки, отточенной годами напряженных тренировок.

— Почему у тебя такие прекрасные мышцы? — пробормотала она, на мгновение отрываясь от него.

— Чтобы ты могла целовать их, — ответил Блейк.

— Спасибо. Ты не тратил времени даром.

И она продолжила, возбуждая его прикосновениями и дурашливыми волнующими словами. В то время как ее пальцы, ладони и губы исследовали его грудную клетку, его плоть уперлась в ее упругие маленькие груди. Удивленно вздохнув, Минни подняла голову, чтобы посмотреть, и ее губы сложились в идеальный кружочек.

— Гм.

Она слегка призадумалась, и на этот раз Блейк не стал говорить ей, что думает она слишком много.

Сделает она это или нет? Он на это не рассчитывал и просить ее об этом не станет. Блейк осознавал, что никогда, имея большой опыт самых разнообразных отношений с женщинами, не испытывал большего наслаждения в постели, чем со своей молодой неопытной женой. И все же он жаждал ощутить ее губы на своей плоти.

У Блейка перехватило дыхание, когда ее губы раскрылись и она наклонила голову. Высунулся розовый язычок и коснулся конца его плоти, вызвав в его теле дрожь восторга. Затем она вобрала всю плоть во влажный жаркий рот, и он оказался в раю.

Она была совершенно неопытна. Как же ей это удается? Насколько ему было известно, этому нельзя научиться по книгам. Но Минни все удалось превосходно.

После восхитительного и безумного экспериментирования она подстроилась и имитировала ритм соития. И уже скоро он стонал от удовольствия и откидывался назад, хотя и старался не слишком отдаляться. Блейк готов был уже окончательно утратить контроль над собой. Поэтому, смахнув в сторону золотые пряди ее волос, упавшие ему на живот, он хрипло простонал:

— Не надо больше…

— Но…

Прежде чем Минни успела возразить, он сел и, подняв ее за талию, усадил к себе на колени. Они никогда не занимались любовью в этой позе, но тотчас поняла, чего он хочет. Он вошел в нее, и она приняла его своим скользким и теплым лоном, не оставляя сомнений в своей готовности и силе своего желания. Минерва обхватила мужа за шею и начала нашептывать, как сильно она его хочет и какое удовольствие он ей доставляет. И в его затуманенном мозгу промелькнула лихорадочная мысль о том, что если бы ему было суждено умереть сейчас, он покинул бы этот мир абсолютно счастливым.

— Минни, — прошептал он, — моя Минни.

Он крепко держал ее и никак не хотел отпускать.

Это проявление собственнических чувств тронуло Минерву до глубины души. Слишком взволнованная, чтобы выразить чувства словами, она выразила их глубокими жаркими поцелуями. Они сплелись в страстных объятиях, и Минерва потерялась в мощности их слияния, в той близости, какой она ни с кем и никогда в своей жизни не испытывала.

Глаза ее наполнились слезами, когда она приблизилась к высшей точке наслаждения.

— Блейк, — прошептала она. Затем, откинув голову назад, она в блаженстве прокричала его имя. Дрожь восторга пробежала по ее телу, и Блейк вслед за ней достиг собственного экстаза.

Супруги лежали, обмениваясь ленивыми ласками и нежными поцелуями.

— Спасибо тебе, Минни, — пробормотал он. — Не могу тебе передать, как великолепно я себя чувствую.

Минерва и сама не могла припомнить, чтобы когда-либо так потрясающе себя чувствовала.

— Я понимаю, что это сборище далеко от твоего представления о приятном времяпрепровождении. Спасибо, что терпишь все это. И за то, что поддержал меня сегодня, когда я допустила такую глупую ошибку.

— Зато тебе все это доставляет удовольствие. По крайней мере такое впечатление у меня создалось сегодня вечером.

— Действительно доставляет, — согласилась Минерва, — по большей части. Правда я не ожидала такого количества бесполезных споров. Некоторые из этих людей ссорятся, как дети. Неужели они не понимают, что никто из них не сумеет получить желаемое и им придется пойти на компромисс?

Он легонько поцеловал ее в нос.

— Ты хочешь сказать, что у девятнадцатилетней девушки больше здравого смысла, чем у всех этих мудрых политиков, вместе взятых?

— Вообще-то да.

— Это меня не удивляет. Ты стоишь дюжины политиков, Минни.

— Приятно слышать.

— Тебе следовало бы стать премьер-министром.

— Это то, о чем я всегда мечтала.

— Но я чрезвычайно рад, что это невозможно. Если кто-то всерьез станет предлагать дать право голоса женщинам, мне придется выступить против.

— Я думала, ты поддерживаешь меня в моих устремлениях.

— Только если они не идут вразрез с моими собственными интересами. Если ты станешь премьер-министром, у тебя не хватит времени на такие восхитительные интерлюдии.

Минерва хотела было принять оскорбленный вид, но в этот момент Блейк начал проявлять восхитительное внимание к ее грудям.

— А тебе не кажется, что это довольно эгоистично? — умудрилась спросить она, хихикая от удовольствия.

— Я всегда был эгоистом.

— Я раньше тоже так считала, но теперь переменила мнение.

Минерва принялась ерошить его волосы, но Блейк поднял голову, отвел ее руку и, внимательно посмотрев на нее, спросил:

— Почему?

— Начнем с того, что ты мог бы и отказаться жениться на мне.

— Если я эгоист, это не означает, что я не джентльмен.

— Тебе не было нужды покупать мне изумруды.

— Мне нравится дарить подарки.

На самом деле она знала, что Блейк обладает не слишком большой уверенностью в себе и в нем нет того высокомерия, которое он демонстрировал на публике. Казалось, ее похвала привела его в смущение.

— И ты хотел отдать мандат замка Уорфилд своему старому школьному товарищу.

Она ожидала его ответа и неожиданно почувствовала отвращение к своей уловке, целью которой было вызвать его на откровенность. Между ними возникли глубокие и искренние отношения, и не было никакой нужды в манипулировании. Но ведь она не требовала от него правды. Больше, чем когда-либо, она жаждала его доверия.

На мгновение ей показалось, будто она достигла своей цели и он вот-вот скажет что-то важное. Затем выражение его лица сменилось с серьезного на насмешливое.

— Ты меня хвалишь? За Хантли?

— Ты ошибался в нем, но это было проявление великодушия с твоей стороны.

— Даже в моих ошибках ты находишь что-то положительное.

— И ты принял мою сторону в наших расхождениях с сэром Гидеоном.

— Готов признать этот акт великодушия. Для меня это была большая жертва. Но я был сполна вознагражден. Пожалуй, тебе пора еще раз отплатить за мою услугу.

Он вновь начал целовать ее, на этот раз в живот, Минерва смеялась и извивалась от удовольствия.

— Тебе это нравится, не так ли?

— Ты читаешь меня, словно книгу.

Блейк поднял голову и посмотрел на нее странным взглядом, открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но промолчал. Вместо этого он вернулся к своему прежнему занятию. Вразумительный разговор подошел к концу.


Он едва не сказал Минерве правду. Ему хотелось этого, и скоро он это сделает. Его желание не иметь от нее секретов было сильнее страха быть отвергнутым. Он верил в ее доброту.

На следующее утро Блейк проснулся в прекрасном настроении, и его совершенно не волновало, что его секрет может вдруг перестать быть таковым. Он отправился на конюшни, и мир показался ему совершенно иным. Слабый солнечный свет омывал булыжник во дворе; блестящую лазурь обрамляли веселые пушистые тучки; птицы распевали свои песенки, состязаясь с насвистывавшими за работой грумами и помощниками конюха.

Единственное, чего ему не хватало этим утром, — это общества жены. Но она нежно поцеловала его и вернулась к себе, чтобы собраться с силами для предстоявших этим утром переговоров с троицей мятежных членов парламента, которых следовало призвать к повиновению.

Блейк скакал галопом по знаменитой буковой аллее Мандевиля, испытывая чувство глубокого удовлетворения. Он будет заниматься тем, что ему нравится, то же самое сделает и Минерва. А позже они разделят друг с другом свою радость и любовь.

Блейк резко остановил лошадь в конце аллеи, там, где ее увенчивала арка. Он почувствовал себя потрясенным.

Он любит Минерву. Дыхание Блейка стало таким же затрудненным, как и дыхание его коня, и на мгновение его охватила настоящая паника, которая сменилась чувством удовлетворения и радости. Какое это счастье — любить! Сейчас не хватало лишь рапиры, чтобы ею размахивать, трубы, чтобы трубить, и врага, чтобы сразить его во славу возлюбленной.

Да, он был бы не прочь галопом спуститься с холма и на мечах сразиться с кем-нибудь из этих политиканов. Вот только его возлюбленная не оценила бы подобный жест. Более того, причинение тяжкого вреда члену реформистской партии приведет к неоспоримому отлучению Блейка от постели супруги. Хотя он верил, что Минерва испытывала к нему нежные чувства и, бесспорно, находила его физически привлекательным, он не льстил себе, полагая, что ее чувства столь же сильны. Над этим ему еще придется потрудиться, и если раскроется его идиотская неспособность прочесть простенькое письмецо, то это никак не поспособствует достижению цели. Ему необходимо окончательно привязать ее к себе. Тогда никакие вновь открывшиеся печальные факты уже не повлияют на отношение Минервы к своему супругу.