-- А вы? Вы чего хотите? - Валерий выбросил сигарету.

-- А я думала вечер в субботу хоть с кем-то проведу, да, видно, не вышло, не судьба.

Оксана остановилась. Остановился и Валерий.

-- Вот и моя автобусная остановка. Вы извините, если я вас обидела, да только и вы сами...

-- Да ничего, я действительно приврал, как барон Мюнхгаузен... -Валерий засмеялся, и лицо его вдруг стало очень симпатичным. Странно, но сейчас, когда он должен был расстаться с этой женщиной, он словно увидел ее впервые. Перед ним стояла пусть не юная, полноватая, но симпатичная женщина. Лицо приятное, круглое, с веселыми карими глазами приятно контрастируют аккуратно уложенные светлые волосы, помада подобрана в тон глазам и нарядному летнему костюмчику салатового цвета. И в руках - букет приувядших белых ромашек. Его цветы...

А Оксана к концу разговора стала жалеть Валерия. Неплохой, похоже, человек, только невезучий, и вспыльчивый от своих неудач.

-- Значит, расстанемся без обиды? - спросила она. К остановке подъехал автобус № 22, ее автобус, остановился, с шумом раскрыл дверцы, откуда вышло несколько человек.

-- Почему расстанемся?

-- Автобус мой подъехал.

-- Ну и что? Мы же хотели целый вечер провести вместе, а сейчас только половина девятого. Я приглашаю вас на ужин.

-- Меня? Или стройную тридцатилетнюю блондинку?

-- Тебя. Только тебя, -- твердо сказал Валерий, и коснулся ее руки.

Ресницы Оксаны дрогнули, на скулах проступила легкая краска, сердце забилось. Господи, что с ней, что за сантименты, словно ей и впрямь тридцать лет. И, чтобы преодолеть захлестнувшее ее смятение, она засмеялась:

-- Что ж, Мюнхгаузен, пошли, если не шутишь.

Автобус, забрав немногочисленных пассажиров, уехал, а они медленно пошли по пустеющей, вечерней улице. Два немолодых, битых жизнью человека шли как дети, взявшись за руки, и говорили без умолку, словно боялись, что их сейчас разлучат и они не успеют что-то сказать, что-то самое главное, перед чем ерунда и возраст, и доходы, ошибки, и все, что было до этого теплого вечера, этой пустынной улицы, этого зеленоватого неба, в котором уже показался тоненький золотой серпик луны...