— Садись, я тебе положу. И чаю налью, хочешь? — Данька суетится вокруг меня.

Не могу отказать сыну и рассеянно киваю в знак согласия. Домашний пельмень распадается во рту на ужасные атомы. Мясо, вдруг, кажется мне несвежим и слишком жирным, а запах цветов Матвея — удушающе сладким. Сорвавшись с места, я пулей бегу в туалет... 

— Повтори, Виноградова, что ты… — переспрашивает Снежана. К ее удивленно-писклявому голосу приплетаются звуки падающих в раковину инструментов. — Это шутка, Лиз? Если да, то неудачная.

— Да какие уж тут шутки… — вздыхаю я. — Утром сделала три теста и на всех две полоски.

— Подожди, Лизок, я тут немного занята… — мямлит она.

— Интересно, чем? Или тебе каждый день подруга сообщает, что беременна? — протягиваю нарочито капризно. Конечно, я понимаю, что работу никто не отменял, но, черт, мне сейчас жизненно необходим друг! Прямо сейчас! Сиюминутно.

— Чем? Взвешиваю печень.

— Ужас, меня сейчас снова вырвет…

— Секунду, Лизок.

Очевидно, Снежка кладет телефон подальше, отвлекаясь на свои прямые обязанности патологоанатома. Но я все равно слышу ее шаги, скрежет ужасных металлических весов и голос, обращенный к санитару:

— Андрюха, запиши: один килограмм четыреста девяносто грамм. Все, Лизок. — А это уже бросает мне. — Я вся твоя. Мою руки и сажусь тебя слушать.

— Снежана, я последнюю неделю почти не ем, — начинаю исповедь. — Похудела на четыре килограмма, голова кружится, тошнит так, что мне хочется убивать… Нет, сначала убить Мистера Жиголо, за то, что он такое со мной сотворил, а потом… всех остальных.

— Говорить собираешься ему, Лиз?

— Нет конечно. А зачем?

— Послушай, ты можешь приехать ко мне? — оживляется Снежок.

— В окружную? А вдруг я его там встречу? И... зачем?

— Сходим на УЗИ, посмотрим, все ли в порядке. Я надеюсь, ты не собираешься избавляться от ребенка? — опасливо интересуется подруга.

Знаете, ее вопрос меня ошарашил… Невольно кладу ладонь на живот и легонько поглаживаю его… Что, если у малыша будут такие же, как у Егора зелено-карие глаза? Или высокий рост и широкий разворот плеч? Губы с чуть более пухлой нижней губой? Улыбка, от которой я растаяла, как свечной воск от огня. Я не мечтала о таком подарке судьбы, как ребенок, но Егор мне его подарил. Или судьба подарила, хотя нет — звучит слишком пафосно. Скорее моя несдержанность и безрассудность сыграли со мной дурную шутку.

— Нет. Я твердо решила рожать.

— Я запишу тебя на осмотр, а ты приводи себя в порядок и дуй ко мне.

— Принято, босс! Уже вызываю такси. — Рапортую я.

— Твой Виноградов мог бы вместо своих кошмарных цветов подарить тебе машину! — усмехается Снежка. — Лиза, ты знаешь, какие цветы самые красивые?

— Пионы, ландыши, розы… — перечисляю я. — Только без блесток и упаковки.

— Ошибаешься, Эльза! Самые красивые цветы те, что небрежно приклеили скотчем на капот новенького автомобиля.

— Да ну тебя, Снежок. 

Я сижу перед «самым опытным и лучшим врачом» женской консультации при окружной больнице с видом провинившейся школьницы. Тереблю краешек пояса голубого хлопкового прямого платья с романтичным названием «Миранда» — одного из лучших моделей моей последней коллекции.

— Первый день последних месячных?! — голос пожилого акушера-гинеколога Котовой гремит, как пролетающий по рельсам поезд.

Отвечаю сбивчиво, ища дрожащими пальцами нужное приложение в телефоне. Я слежу за своим циклом — такая уж у меня привычка.

— Мартовский будет малыш. — Уткнувшись носом в амбулаторную карту, произносит она. — Сейчас я выпишу направление на УЗИ, но размеры матки соответствуют сроку. Да не волнуйтесь вы так. — Строгий взгляд Октябрины Васильевны смягчается. — Ничего странного в вашей беременности я не вижу: море, солнце, полноценный сон и питание... Смена климата, опять же. Ну и... нельзя не принимать во внимание способность к зачатию отца ребёнка. Он у вас, видимо, ого-го! Кстати, мне нужны будут его анализы.

— Зачем? — на моем лице отражается ужас.

— Такие требования. — Разводит она руками. — Флюорография, группа крови и резус-фактор. Он не страдает ВИЧ или гепатитом?

— Я... не знаю. — Виновато блею я, чувствуя, как щеки затапливает позорный румянец. — Я не замужем. И с отцом ребёнка связей не поддерживаю.

— Эка невидаль. Не расстраивайтесь, Елизавета Андреевна. Держите направление на УЗИ.

Я сжимаю в ладони снимок УЗИ моего будущего малыша и бреду к автобусной остановке. Проказник-ветер взвивает длинные распущенные пряди и обласкивает щеки, разделяя со мной радость едва ощутимым нежным касанием. Подумать только, я мама! Мужчинам не понять, какие чувства испытывает беременная женщина. Разве можно любить того, кто на фото выглядит, как крошечный пупсик с едва обозначившимися конечностями? А я, кажется, уже его люблю. И эта любовь затапливает меня с головой, даря спокойствие и уверенность. Она, как невесомое облачко из страны розовых единорогов — воздушная, хрупкая, окрыляющая. Я, того и гляди, взлечу от счастья! Чему ты так радуешься, дура, спросите вы? А я знаю, что справлюсь. Одна или с помощью «ого-го» какого Мистера Жиголо. К слову, я ещё не решила, сообщать ему или нет. Плюхаюсь на лавочку остановки и достаю из сумочки телефон. Как же быть — звонить Егору или нет? Отыскиваю его контакт в списке заблокированных абонентов и застываю в задумчивости над светящимся экраном...

Глава 20

Лиза

Люди частенько несправедливо ропщут на судьбу. А ведь дело исключительно в нашем выборе. Это мы идем на поводу безрассудных желаний, а потом расхлебываем последствия своих поступков. И виноваты в этом мы! А не судьба-злодейка, как принято считать у некоторых. Мы влияем на себя, родных, близких и… не очень людей. И прямо сейчас в мозгу пульсирует стойкое желание — не лезть в жизнь Егора. Подумать страшно, что сейчас переживает его семья! Сколько испытаний, страданий и боли свалилось на голову его жены… Уверена, и ему непросто. У меня язык не повернется сказать о ребенке в такое время. Возможно, позже, когда все уляжется. Но это неточно...

Рассеянно опускаю телефон в сумочку и, заметив подъезжающий автобус, встаю с места. В раскаленном солнцем воздухе витают пары бензина, пыли и чужого парфюма. Гремучая смесь вызывает очередной приступ тошноты. Прижимая носовой платок к лицу, усаживаюсь на кресло возле окна и пытаюсь отдышаться. Шарю в недрах сумки в поисках бутылки воды. Черт, кто же придумал дамские сумочки размером с чехол на танк? Мамочки, только бы успеть до дома!

Но кроме бутылки нащупываю вибрирующий телефон и сразу же отвечаю Снежане.

— Лиза, я тут подумала… Вернее, я сначала подумала, потом проверила… — осторожно протягивает она.

— Снежка, ты о чем? — произношу мученическим тоном, делая глоток.

— Лиз, не говори пока Егору ни о чем. Его жена только пришла в себя… Состояние стабильно тяжелое, врач готовит документы для клиники в Гамбурге. Я расспросила медсестру из отделения — Мистер Жиголо бегает по городу в поисках толкового переводчика на немецкий. Ему и так…

— …непросто. Я приняла такое же решение, Снеж. Повременю с новостями. Я самостоятельная женщина, способная обеспечить себя и ребенка.

— Да ну тебя, Лизка. Сказать все равно придется! Ну все, пока-пока, самостоятельная женщина, я пойду к своим жмурикам.

Мне повезло со Снежкой, согласны? Не каждая подруга с тобой на одной волне. Погруженная в раздумья, я бреду домой, предвкушая не очень приятное уединение в обнимку с унитазом. В мозгу словно мигает сигнальная лампа — терпи, терпи, Лиза! Неужели, тошнота будет преследовать меня всю беременность? Не помню, чтобы я так мучилась с Данькой! Поднимаюсь на третий этаж по лестнице и, торопливо распахнув входную дверь, бросаюсь прямиком в туалет. Вот так — в обуви и с сумкой через плечо (ее успеваю по пути снять).

Меня выворачивает наизнанку. Слышу чьи-то шаги, а потом сквозь пелену слез, выступивших от напряжения, вижу лицо Матвея… Чувствую его руки, заботливо поддерживающие мои плечи и волосы.

— Господи, Лиза, что случилось? У тебя дверь нараспашку… Я хотел позвонить, но проезжал мимо и решил заехать. Похоже, не зря.

— Матвей, оставь меня на пару минут. — Хриплю я, склоняясь над раковиной. Умываюсь, чищу зубы и на негнущихся ногах ковыляю на кухню.

— Может скорую вызвать? — встревоженно произносит Матвей, вскакивая с места. — Чаю, Лизонька? С лимоном и сахаром? Отвезти тебя к врачу? Ты что-то съела?

— Я беременна, Матвей.

— Шутишь? Этого не может быть. Мы же… после Даньки так и не родили второго. Лиз, что происходит? — Матвей возвращается на кресло напротив меня, позабыв о чае.

— Матвей, доктор подтвердил беременность. — Облегченно вздыхаю и откидываюсь на спинку. Ну, наконец-то! Теперь Матвей точно отстанет и прекратит изводить мое обоняние цветами. Повисает спокойная, похожая на невесомое облачко из мира розовых пони, тишина. Вы не представляете, какое я испытываю блаженство! Сообщать бывшему мужу о беременности от другого мужчины — чистейший кайф! Жалко нет Илоночки — хотелось бы посмотреть на ее вытянутое личико и непрерывно хлопающие ресницы. Да-да, детка, в постели я, как оказалось, не полный ноль.

— Ты молчишь? — спрашиваю ошарашенного бывшего. — Осуждаешь меня?

— Лиза, я давно утратил право указывать тебе, как жить. — Вздыхает нарочито тяжко. — Если тебе нужна моя поддержка и материальная помощь, я готов. И ребенка принять готов, если тот мудак, который его заделал, отказывается.

Во дела! Раскрываю губы, чтобы ответить, но издаю лишь жалкий всхлип… 

— А ты чего заехал, Матвей? — непринужденно спрашиваю я. Не хватает еще, чтобы бывший возомнил о себе черт те что… Хотя, признаюсь, его предложение меня ошарашило. Принять чужого ребенка и помогать материально — передо мной точно сидит Виноградов?