Он снова замолчал, вздыхая. Я посмотрел на мужчину, и тот быстро вытер слезы со щек. Затем он продолжил:

— Как бы Эм ни сражалась, пытаясь нарядить Роуз в платья и юбки, у той всегда был один аргумент: «Мне будет неудобно в этом в ангаре». Эм успокоилась, только когда родилась Элли. Пока моя жена отрывалась на младшей дочери, я готовил старшую к тому, чтобы она стала моим помощником в бизнесе. У Роуз острый ум, и она очень внимательна к деталям. Когда она училась в колледже, то проходила практику у меня в фирме, и я после этого сотни раз звал ее к себе на работу. Не потому, что она моя дочь. Она действительно обладает талантом анализировать финансовые показатели и высматривать несоответствия в балансах. А еще она за версту чует перспективные инвестиции. «Маджорити» стартовал как ее… — Он снова замолчал, сглотнул и вытер слезы. — … как ее персональный проект. Она начала заниматься им на стажировке во время учебы. Но Роуз никогда не изменяла тому, что любит, а любит она машины. И масло… И бензин. Да, — сказал он, немного задумавшись, — странные пристрастия для девушки. И, видит бог, я пытался это исправить. Я делал все для того, чтобы сломать ее и заставить работать на меня. Дурак.

Его голос дрогнул, он присел на ступеньки, обхватив голову руками, и тихо заплакал. Я молча ждал, пока он успокоится. Когда он затих, я присел рядом, и мы продолжили молча смотреть на парк.

— Я горжусь ею. Действительно горжусь. Она нашла этого парня, Майка, в какой-то мастерской и ввязалась с ним в авантюру под названием «Гараж Роуз». Они шли в бизнес с голыми задами, можешь себе представить? — Грег покачал головой, слегка улыбаясь. На его лице отчетливо читалась отцовская гордость. — Понятия не имею как, но Роуз удалось уговорить хозяина затрапезного ангара сдать его ей под честное слово, без всяких залогов и на неопределенный срок. Более того, она уговорила его на последующую продажу этого места. Постепенно Роуз выкупила остальные ангары. Первые полгода они с Майком не вылезали оттуда. Им пригоняли машины даже ночью. Конечно, таксистам и курьерам это было на руку, потому что утром они могли отправляться спокойно на работу. Но моя дочь со своим компаньоном там жили.

Меня кольнула ревность. Кто его знает, что происходило в том гараже, когда никого не было рядом? Какие были тогда отношения у Роуз и Майка? Были ли они вместе? Я постарался отбросить свои чувства и мысли, сводящие с ума, в сторону, потому что отец Роуз продолжил свой рассказ.

— Мы с Эм пытались образумить ее, потому что за эти шесть месяцев она похудела так, что моя жена уже хотела вести дочь к врачу. Никто и ничто не могло повлиять на Роуз, так сильна была ее страсть. Она всегда очень серьезно относилась ко всему, за что бралась. Даже ненавистный ей колледж закончила с отличием. Но диплом торжественно подарила мне и уехала в гараж. Я горжусь ею. Я так безумно восхищен своим ребенком, что боюсь произносить это вслух, чтобы кто-нибудь не передал Элли мои слова и она не начала ревновать. Я стараюсь скрывать свои чувства, чтобы не провоцировать сестринской ревности. Но, когда Роуз рассказывает о своей работе, я готов лопнуть от гордости за ее успехи. Я по-прежнему хочу, чтобы она работала финансовым аналитиком, ходила в офис на каблуках и не пачкала свои изящные пальчики смазкой и маслом. Но в этом вся моя девочка: она сильная, самостоятельная и, кого бы ни любила, отдает всю себя без остатка.

Он замолчал. От его последних слов я почувствовал, как сильно сжалось мое сердце. Мне показалось, что вот так начинается инфаркт: сердце замирает, и начинает кровоточить душа; ты понимаешь, что тебе не хватит всего кислорода мира, чтобы сделать следующий вздох.

Я не хочу дышать без нее.

Я не могу жить без нее.

Я не буду существовать без нее.

Я не смог остановить слезы, бегущие по щекам. Никогда не плакал. Вообще никогда. Даже когда нас бросила моя мать. И даже когда сломал ногу, упав с дерева в четвертом классе, я не плакал. До этого момента. За эти два дня я выплакал столько слез, сколько их не было за всю мою жизнь. Перед взглядом было размытое пятно парка и красивое лицо Роуз, вызванное моими воспоминаниями.

К моменту, когда я немного успокоился, Грег уже не сидел рядом со мной. Я даже не заметил, когда он ушел, но был счастлив, что он приходил, что поделился своими воспоминаниями и выговорился немного. Думаю, и ему, и мне после этого разговора стало легче.

Я решил, что этот разговор стал еще одним маленьким шагом к тому, что мне будет позволено увидеть Роуз. Я пошел в туалет, чтобы умыться, и посмотрел на свой вид в отражении зеркала: черт знает, куда запропастился галстук; пиджак был грязным; рубашка потрепанная, как будто меня таскали по асфальту. И все это великолепие увенчивали пятна крови. О лице даже говорить не было смысла. Растущий синяк после удара Грега и запекшаяся кровь в уголке рта дали мне все шансы претендовать на должность предводителя местных бомжей.

Было ясно, что перед Роуз я в таком виде появиться не могу, поэтому решил съездить домой, чтобы принять душ и переодеться, а потом вернуться на свой пост и ждать новостей.


* * *


В десять вечера я уже был на месте. Дверь больницы открылась, и от удара в затылок я полетел на асфальт.

— Мун, ты мразь! — крикнул Грегори Монтгомери, лучший друг Роуз.

Я попытался подняться, но он ударил меня ногой в живот. Следующие удары кулаками пришлись мне в лицо, стоило перевернуться на спину. От потери сознания меня спас охранник, вовремя оттянувший Грега. Он держал его сзади, пока тот пытался вырваться. Грег с ненавистью смотрел на меня налившимися красным глазами.

— Из-за тебя, сука, она там! Это ты виноват! Ненавижу тебя! Убирайся, мудак! Пошел нахер, от тебя одни проблемы у всех!

Я молча сидел на асфальте, вытирая кровь, бежавшую из носа, рукавом свитера. Мне нечего было сказать. Я знал, что это не последний удар, который приму за то, что натворил. И я был уверен в том, что заслужил каждое слово и каждый пинок, которые мне доставались. Мне так хотелось, чтобы Грег забил меня до потери сознания, чтобы я отключился ровно до того момента, пока Розали не придет в себя. Каждая минута ожидания была хуже предыдущей.

— Я в порядке, пусти, — уже спокойнее сказал мужчина охраннику.

Тот медленно отступил, и Грег начал поправлять свою рубашку. Он кинул взгляд в мою сторону и тихо сказал, глядя мимо меня:

— Она начала постепенно приходить в себя. — Я резко поднял голову и скривился от пульсирующей боли. В моей душе расцвела надежда. Я снова шмыгнул окровавленным носом. Грег вздохнул и продолжил: — Включается минут на пять каждые час-полтора. Док говорит, что это хороший знак. Значит, в течение суток она должна полностью прийти в чувство. Тебе к ней нельзя. И никогда не будет позволено увидеть ее. Туда пускают только семью. Я сказал это, просто чтобы ты успокоился и свалил отсюда нахрен. Скоро выйдет Элли, и я тебе не завидую, если решишь остаться.

Он еще пару секунд постоял и ушел в сторону стоянки. Я медленно поднялся на ноги и, качаясь, побрел к ступенькам. Я все еще был дезориентирован из-за ударов, когда минут через пять вышел охранник и протянул мне мокрое полотенце и пакет со льдом. Я вытер лицо и руки, а затем приложил к носу пакет.

— Тебе, наверное, стоит зайти, чтобы тебя осмотрел врач.

— Я в порядке, — пробубнил в ответ. — Спасибо.

— Но я думаю…

— Я, нахрен, в порядке! — резко выкрикнул я, прерывая его, а потом, успокоившись, добавил: — Извини. Я не хотел кричать.

— Да все нормально. Я тебя понимаю.

— Да, — все, что я произнес в ответ.

Он молча ушел, оставив меня сидеть на моем посту.

Два часа спустя из больницы вышли Элли с Робом. Парень даже не успел ничего предпринять, как ко мне подлетела девушка и дала пощечину. Заслуженно, как всегда. Меня уже начинали бесить эти физические проявления ненависти, но я понимал, что они взялись не из воздуха. Людей изначально раздражал не сам я, а мое поведение. Ну, а за поведением следовал и я. Так что да, я вынуждал их меня ненавидеть.

— Мун, ты подонок! — кричала Элли, вырываясь и брыкаясь в объятиях подхватившего ее Роба. — Я верила тебе! Роуз верила тебе! Ненавижу тебя! Слышишь меня? Я. Тебя. Ненавижу! — кричала девушка сквозь всхлипы.

— Элли, — произнес я, делая шаг навстречу девушке.

Продолжить я не смог, так как у нее зазвонил телефон, и, еще не достав его из кармана, она уже знала, кто звонит.

— Роберт Палмер Третий! Поставь меня на место немедленно! Это мама звонит, — гневно воскликнула она, шмыгая носом.

В другой ситуации меня бы позабавило, как такая мелкая девчонка с ангельской внешностью влияет на мужчину в два раза больше нее. Роб покорно поставил жену на место, и та вытянула телефон.

— Да, мама, — уже мягче произнесла девушка.

Она отошла от нас примерно на десять шагов, разговаривая по телефону. Ее лицо попеременно становилось то хмурым, то расслабленным. Мне до ужаса хотелось подойти ближе и подслушать, какие новости ей сообщает мать. Я знал на сто процентов, что все новости о Роуз. Она плакала и немного улыбалась. Я не мог отвести от нее взгляда, пытаясь хотя бы по мимике и поведению понять, что же там в палате происходит.

Подошел Роб и привлек мое внимание, став рядом, при этом, не отрывая взгляда от жены.

— Она начала приходить в себя.

Я глубоко вздохнул.

— Грег уже сказал мне.

— Это он тебя так отделал?

— Да. Остались еще пара человек, включая дедушку Роуз, от которых я жду ударов в челюсть. Откровенно говоря, ты меня удивил, не набросившись с кулаками, — хмыкнул я.

— Здесь и Элли хватит, — улыбнулся Роб. — Эта малявка может задать такого жару, которого от нее не ожидаешь. Она из тех противников, которых всегда недооцениваешь. А потом — бам! И ты уже на лопатках. Я тоже с ней много лажал, поэтому понимаю тебя. Не поддерживаю, но понимаю.

— Спасибо.