– Придержи язык, – бросила ему Ровена. В ее голосе чувствовалась решимость. – Твое упрямство привело к этой злополучной женитьбе. Потом опять твое упрямство довело нас до теперешнего положения. А теперь ты собираешься осудить нас на смерть только ради того, чтобы из гордости сказать, что его жизнь принадлежит тебе? Хорошо же, я не позволю нашему ребенку умереть оттого, что ты слишком упрям, чтобы поступиться своей гордостью.

За ее словами последовало молчание, затем раздался короткий смешок Рэннольфа.

– Я хотел сказать… Никола, моя жена права. Это я свалил все эти несчастья на свою голову. Если это будет в моей власти, я не посягну на жизнь и свободу вашего отца.

Девушка вздохнула так глубоко, что поднос покачнулся.

– Благодарю вас, – сказал она. Никола опустилась на колени рядом с ними. – Милорд может сидеть самостоятельно? Нет? Это плохо, потому что нам будет сложно снять с него кольчугу.

Никола поставила рядом ведерко, поднос и лампу.

– Лорд Грэстан, нам придется вытянуть ваши руки. Если плечо сломано, с этим ничего нельзя поделать, вам придется терпеть боль.

– Я буду считать ее наказанием за свою глупость.

– Не смейся, – воскликнула Ровена. – Я не могу переносить, когда ты смеешься над этим.

Никола взялась за кольчужный подол.

– Приготовьтесь. Держите его прямо, – приказала она леди Ровене. – Не давайте милорду упасть, пока я не закончу.

Ровена сделала, как ей было велено, и смотрела на девушку, выполнявшую свою задачу с такой же уверенностью, которую леди Грэстан проявляла в управлении хозяйством. Никола умело и быстро справилась со своей работой. Имея на себе только заскорузлые от крови штаны, лорд Грэстан сел, тяжело навалившись на свою жену, в то время как Никола вынимала мелкие кусочки металла из его ран на ноге и спине, там, где стрелы пробили кольчугу. Наконец, девушка с облегчением опустилась на корточки.

– Вам повезло. Ничего не сломано, никаких глубоких повреждений. Много дней вам не избавиться от багровых кровоподтеков. – Она еще раз промыла его бедро, оставаясь совершенно спокойной при виде крови, которая продолжала сочиться. – Я чувствую себя предателем. Мой отец ранен куда тяжелее.

– Никола, – со вздохом сказал Рэннольф, – я молюсь, чтобы он выжил, потому что нам нужно о многом переговорить.

Раздался стук в дверь.

– Леди Никола? – прошептал кто-то в замочную скважину.

– Иду.

Высокая девушка проворно поднялась на ноги, отперла и распахнула дверь. Двое слуг вошли в помещение, один нес тюфяк и горшок, другой – белье и кувшин. Они положили свою ношу и удалились. Никола тихо заперла за ними дверь.

– Леди Мэв не должна знать, что мы вами занимаемся. После того, как я зашью вашу ногу, мне нужно уйти. Вам придется самим приготовить себе постель, миледи.

В ее интонации послышался оттенок насмешки, как будто она думала, что на эту работу леди Грэстан не способна.

Рэннольф засмеялся, но тут же смолк от боли.

– Это она умеет, – хрипло сообщил он. – Она может даже сама причесываться и одеваться.

– О, любимый, не смейся, – Ровена снова сделала ему замечание, – здесь нет ничего смешного.

Его рука сжала ладонь жены.

– Милая, когда есть выбор – смеяться или плакать, я предпочитаю смеяться. Кроме того, наше положение значительно улучшилось за последние минуты.

– Подожди, – сказал Рэннольф, – у меня кружится голова. Если я свалюсь на жену, то могу причинить вред ей и ребенку, которого она носит. Сначала дай мне воды, потому что у меня в горле пересохло от жажды, а потом позволь лечь.

Никола помогла ему напиться из кувшина разбавленным вином, а Ровена быстро приготовила постель, раскинув на полу тюфяк. На него они уложили Рэннольфа. Ровена держала мужа за руку и нежно гладила его по волосам, пока девушка занималась штопкой.

Когда лорд Грэстан окончательно понял, что вернулся к жизни, девушки уже не было в комнате. Жена сидела рядом и, хотя Рэннольф еще не открывал глаз, он почувствовал, что Ровена плачет. Это было понятно, потому что его безрассудство привело их в такое положение. Только стыд удерживал его от того, чтобы заговорить с женой.

Внезапно она прижала к себе его пальцы и стала целовать их.

– Я не могу переносить мысль о том, что ты можешь умереть, – прошептала она. – Пожалуйста, не умирай.

Она вздохнула и сжала его руку в своей.

– Не плачь, милая, – пробормотал он, – я не умру.

Узнав, что он снова пришел в сознание, она только разрыдалась еще горше.

– О, Рэннольф, я так боюсь. Мы были вместе так недолго. Не покидай меня, я люблю тебя.

Эти слова заставили его задохнуться от затеплившейся надежды, потом он вздохнул, как будто признавая невозможность этого.

– Ты говоришь так, потому что напугана. И, как ни приятно мне это слышать, я думаю, что ты ошибаешься, – выговорил он, останавливаясь через слово, чтобы перевести дыхание. – Вплоть до недавнего времени я не был идеальным мужем, а теперь чуть не загубил твою жизнь. У тебя не было достаточно времени даже на то, чтобы хорошенько узнать меня, и еще меньше, чтобы полюбить.

И все же, в нем начала расти отчаянная потребность услышать, чтобы она повторила свои слова. Он хотел еще раз убедиться в их истинности.

Ровена свободной рукой вытерла слезы, оставившие дорожки на ее щеках, и порывисто вздохнула.

– Но я знаю тебя уже несколько месяцев, начиная с февраля.

– Едва ли можно так говорить. Я редко бывал рядом с тобой.

– Да, ты отсутствовал, но рядом были твой сын, брат, твои люди. Твоя доброта отражалась в их глазах, когда они вспоминали о своем господине, и я слышала рассказы о благородных поступках, которые ты совершал. Каждый раз, когда я смотрела на Джордана, я видела тебя. Да, ты бывал сердит, но за это извинился и все мне объяснил. Потом, в нашей постели… – Вдруг притихший голос Ровены стал робок. – Ты не обижал меня и не причинял боли, ты заставил меня полюбить тебя.

Слова жены замерли в тишине.

Рэннольф закрыл глаза, едва скрывая радость, которую доставило ему это признание. Она любила его, это правда. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять ее покрепче. Он потянул ее за руку, и она легла рядом с ним. Когда Рэннольф повернул к себе ее лицо, их губы нежно слились в поцелуе. Он почувствовал, что начинает новую жизнь, хотя бы в этом темном и жутком месте. С удивлением он прошептал:

– Ты любишь меня и никогда не покинешь, потому что Грэстан держит твое сердце, как и мое.

Потом Рэннольфа неодолимо потянуло ко сну, и он безропотно поддался целебным объятиям Морфея.

Тонкий лучик утреннего солнца пробился в узкое оконце, выходящее на восток. Ровена медленно открыла глаза, испытывая какое-то новое недомогание, похожее на тошноту. Она еще не испытывала ничего подобного. Однако это быстро прошло, оставив лишь странную тяжесть внизу живота.

Она придвинулась в Рэннольфу, который все еще спал. Легкое прикосновение к его лбу убедило ее, что у мужа не было лихорадки. Вставая, Ровена достала свои четки и прочитала утренние молитвы, добавив благодарственные слова за то, что они пока еще были еще живы. Когда этот обычный ритуал был завершен, она сняла с себя грязную одежду и бросила ее в угол. Оставшись только в рубашке, Ровена подошла к небольшой щели в каменной стене.

Двор Эшби простирался до самой реки, зеленый и благоухающий. Она могла даже расслышать плеск воды о ее берега. С вершины ивы иволга изливала свою песню в прохладные и безоблачные утренние небеса. Блеяла овца, хныкал ребенок. Внезапно ветер донес запах свежего хлеба. Как могло нечто столь кошмарное случиться в таком мирном месте?

Ровена удрученно отвернулась от щели. В выемке в стене она нашла свой гребень и поджав ноги, уселась на краю матраса. Прошлой ночью она не уделила внимания своим волосам, и теперь ей придется за это расплачиваться. Она распустила длинную косу и начала медленно расчесывать волосы, потом перекинула их через плечо, чтобы заплести.

– Оставь, – хрипло сказал Рэннольф, напугав ее. – Мне нравится, когда они свободно распущены.

Ровена быстро повернулась к нему, при этом волосы взвились мягким облаком.

– Я не знала, что ты проснулся. Как ваши дела сегодня, милорд? Что-нибудь болит?

– Да, но ты можешь облегчить мне боль, если поможешь подняться, чтобы я мог воспользоваться этим горшком.

Ровена буркнула что-то, но сделала все, как он просил.

– Боже мой, ну, и тяжел же ты, – сказала, она, когда он навалился на нее, поднимаясь с матраса.

– Раньше это тебя, кажется, не волновало, – колко ответил он. – Подожди немного, у меня снова кружится голова. Если я не удержусь, дай мне упасть. Я не хочу повредить ни тебе, ни нашему малышу.

– Не дам, – заявила она, обхватывая его за талию.

На мгновение он прикрыл глаза ладонью, потом вздохнул.

– Теперь мне лучше. Отпусти, я сам сделаю несколько шагов.

Она продолжала держать его, и Рэннольф повторил:

– Рен, не держи меня. Если нам суждено выбраться из этой темницы, я должен быстрее выздороветь. Чтобы сделать это, мне надо снова встать на собственные ноги, и побыстрее.

Ему удалось пройти некоторое расстояние, но потом пришлось опереться о стену. Когда Рэннольф, наконец, повернулся, лицо его было совершенно белым от недомогания.

– Проклятье, я не могу согнуться, чтобы завязать пояс. Ты сделаешь это для меня?

На этот раз он не жаловался, когда она помогла ему пройти несколько шагов назад. Но дойдя до тюфяка, Рэннольф заартачился:

– Нет, я не буду лгать. Это причиняет мне слишком большую боль. Привали тюфяк к стене и дай мне сесть. Ты можешь скомкать одеяла и подложить мне под спину.

Она колебалась, и он рявкнул:

– Я могу терпеть ровно столько, сколько тебе понадобится, чтобы подвинуть тюфяк.

– Как угодно, милорд, – саркастически отозвалась она, но сделала, как он просил.