- Ты всегда делаешь все по-своему? - Она ерзает своей попкой, пытаясь придвинуться ближе ко мне. Ларк попадает во все неправильные места и у меня нет никаких сомнений, что может чувствовать каждое из них.

- Обычно да, особенно когда я знаю, чего хочу.

- Таким образом, ты не просто выглядишь, как рок-звезда, но и ведешь себя также, как одна из них.

- Я думал, что мы уже установили это в моей постели прошлой ночью.

Она закрывает лицо руками, смеясь против своего желания:

- О мой бог, Истон.

- Ты говорила тоже самое прошлой ночью, красавица, - шепчу я ей на ухо, - более одного раза.

Наконец, она поднимает голову и через секунду смотрит на меня:

- Истон – это твое сценическое имя или настоящее?

- Немного и того и другого. Никто не будет покупать мою музыку, если я буду использовать свое настоящее имя или изменю его.

- Это не может быть так плохо.

- Это не здорово.

- Пожалуйста, расскажи мне.

- Я скрывал это многие годы. Насколько я понимаю, ты шпион из СМИ, находишься здесь, чтобы раскрыть правду. - Это должно звучать как шутка, но она делает паузу, мгновенно боль мелькает в её глазах, когда она понимает, что я не доверяю ей и ее намерениям. – Я не имел в виду то, как это прозвучало. Это была всего лишь шутка.

- Все нормально. Ты бы не сказал это, если бы в этом не было доли правды, но я не одна из поклонниц, которые хотят замутить с тобой и заработать на этом. Я не заинтересована в «Полночной судьбе», Истон. Я заинтересована в тебе.

- «Полночная судьба» и есть я.

Я живу и дышу музыкой вплоть до того, что она поглощает меня иногда. И я совершил достаточно ошибок, чтобы представлять из себя смесь успеха и провалов в музыке.

- У тебя есть собственная личность. Думаю, часть её я уже видела.

- Ты не знаешь и половины, Ларк.

То, что, как она думает, она увидела, вероятно, было неправильно истолковано в чувства, которых там на самом деле не было. Могу гарантировать, что она не имеет ни малейшего представления, какие мысли крутятся в моей голове каждую секунду каждого дня. Главным образом потому, что я сам не всегда понимаю их.

Например, сейчас, я должен быть сосредоточен исключительно на Ларк. Должен убедиться, что у неё будет идеальный день, в то время как на самом деле, беспокоюсь что то, что мы делаем, в конечном итоге причинит ей боль. И ещё надо принять во внимание, что есть Шай. Я волнуюсь, что она наблюдает за каждым нашим движением, ожидая от меня причинения ей боли, даже несмотря на то, что я сразу остановился, если бы думал, что ей больно – даже на Небесах.

- Извини, - говорит она, когда чувствует перемену в моем настроении, - я ничего такого не имела в виду. Просто хочу тебя узнать, думаю, твоя музыка удивительная, но не по этой причине я интересовалась.

- Не извиняйся. Все хорошо. Говоря о хорошем, нижняя часть этого купальника также мала, как и его верх?

Она кусает губу, поглядывая на свою грудь:

- Он не так уж и мал. Все прикрыто.

- Красавица, одна достаточно большая волна и эти хорошенькие, розовые соски будут открыты на всеобщее обозрение.

 Ларк открывает рот, оглядываясь по сторонам, не услышал ли кто-то меня:

- Тебе нужно следить за тем, что ты говоришь, Истон.

Очень мало что беспокоит меня в эти дни. Не после жизни в автобусах и самолетах. Наш первый год в пути, я не верил в слова, нет. Если мои товарищи по группе хотели это сделать, мы делали – даже если это втягивало нас в участие в драках, ради торжества справедливости по пути.

- То есть, тебя не побеспокоит, если я сделаю это? - Я скольжу пальцем под край тонкого кусочка материи, покрывающей её, пробегая кончиком пальца по соску.

Она отбивает мою руку, останавливая движение и спасая себя от дальнейшего смущения. Я поднимаюсь, ставя её на палубу перед собой. Ларк поднимает свою сумку, но тянется к моей руке, крепко сжимая её, как будто боясь, что я снова буду лапать её.

После того, как мы сходим с лодки, она остается рядом и, глядя на меня говорит:

- Твои глаза такого же цвета, как вода.

- Да?

- Да, они мне очень нравятся, - признается она, глядя на дорожку перед собой, а не на меня, как до этого. Вернулась застенчивая Ларк.

- А твои заставляют меня думать о Печеньковом Монстре.

- Что? – Говорит она со смехом. – Я сравниваю тебя с красивой водой, а ты меня - с Маппетом?

- Могло быть и хуже. Если бы они у тебя были коричневые, я мог бы сравнить их с «дерьмовым» смайликом на моем телефоне, - она отворачивается от меня, смесь шока и улыбки отражается на её лице. Рассмотрим это, как своего рода испытание: если она настоящая – у неё будет чувство юмора. Мне не нужна чопорная цыпочка, больше беспокоящаяся о том, чтобы играть в искренность, чем такой являться на самом деле.

Некоторые черты характера ты просто не сможешь подделать. Чувство юмора – одно из них. – Это не так уж плохо.

- Мы действительно говорим о Маппетах и какашках на нашем первом свидании? Потому что тогда я прекращу разбрасываться комплиментами в твою сторону и вместо этого буду подкалывать тебя.

- Дорогая, это не было бы свиданием без веселья.

- Говоря о веселье, куда ты меня ведешь? Действительно ли нам разрешат вернуться сюда? – Забрасывает меня Ларк вопросами, пока я иду за одну из небольших палаток с едой на другом конце острова. – Все остальные держатся около пристани.

- Ты всегда играешь по правилам?

- Обычно, да, я предпочитаю держаться подальше от неприятностей.

- Я втяну тебя во все виды неприятностей.

Ларк взвизгивает, когда я беру её на руки и перебрасываю через плечо, её сумка падает в песок рядом с дорожкой. Я не поднимаю её, потому что мы уже на месте, рядом с пальмами, куда я хотел её отвести.

Опустив её на песок, я беру длинную палку, прислоненную к дереву, и тычу ей в кокосы над головой.

- Подожди! Дай мне отодвинуться, прежде чем я получу по голове.

- Хорошая мысль, я привык это делать в одиночку, - я тычу в первый орех, который могу достать, и он легко падает на землю, - держи второй, - говорю я Ларк, в то время как подбираю орех и несу его в хижину на другой стороне дороги. Оказавшись внутри, я вскрываю его, как меня учил Аки, и вставляю две трубочки внутрь.

Ларк замечает меня сразу, как только я выхожу из хижины, ее глаза засветились, как только она увидела трубочки внутри кокоса:

- Это безопасно пить?

- Да, я делаю так каждую неделю. Представь, что мы потерпели кораблекрушение. Том Хэнкс умер бы на этом острове без кокосов.

- Это было кино. Не думаю, что это стоит брать в расчет. Он выжил бы в любом случае.

- Туше. Но если бы это было в реальной жизни прямо сейчас, ты была бы благодарна мне за это.

- Это и есть реальная жизнь, - напоминает она мне, осторожно. Её расположение духа слегка падает от моего бездумного комментария. Даже мое подсознание не уверено в том, что я делаю.

- Правильно, что я имел в виду - вскоре ты увидишь разгуливающий вокруг персонал с дорогим холодным алкоголем в скорлупе кокосового ореха, реальней не бывает. – Возможно, она купится на мое бездарное прикрытие, но, если от этого у неё не появится улыбка на лице, мне придется найти другой выход.

Она продолжает молчать, пока пьет, тыча трубочкой в толстый слой белой мякоти внутри скорлупы:

- Ты упомянул о правилах, тебя когда-нибудь арестовывали? Или это все рокерский миф – что вы все часто попадаете в тюрьму?

Я не ожидал такого вопроса, и мне надо подумать, насколько честно я хочу ей ответить.

- Меня трижды арестовывали. В первый раз - это была пьяная ночь на гастролях в Париже. Я вышел из себя, весь бар был вовлечен в драку и следующее, что я помню - меня засовывают в полицейскую машину с самой противной сиреной на планете. Этот звук отличается от сирен в Штатах. Второй арест произошел во время моего весеннего перерыва за «нарушение открытой тары» (open-container violations – закон в США, запрещающий иметь при себе открытые и не прикрытые спиртные напитки в общественном месте). И так как я был пьян в связи с наличием у меня уже упомянутой выше открытой тары, это привело к ещё одной драке. Последний арест был не так давно.

Последний арест уже касался Шай, и поскольку я не был готов рассказать Ларк об этой огромнейшей части моей жизни, я опускаю причину, по которой меня забрали последний раз. Даже притом, что большая часть того дня до сих пор для меня, как в тумане, его начало и конец я никогда не забуду…

Дом сжимает мою руку в похоронном бюро, умоляя успокоиться. Но всё, что я вижу – это лица людей, которые, как я полагаю, любили её, разрозненно стоящих в комнате – очень немногие из них видели Шай в последние дни её жизни. Где все они были, когда ей было трудно дышать в середине ночи? Где они все были, когда она, находясь в больнице, умоляла меня забрать её домой, чтобы они перестали втыкать в неё иглы. Они бросили её, когда Шай нуждалась в поддержке, объявившись только тогда, когда все уже было сказано и сделано. Как будто их присутствие хоть как-то компенсирует всё дерьмо, через что мы прошли.

- Мне не следовало приходить сюда, со всеми этими мудаками.

- Ты должен остаться, чтобы попрощаться с ней. Ты будешь потом сожалеть, если не сделаешь это.

- Я всё, что нужно, сказал ей, когда она была жива.

Вытаскиваю из внутреннего кармана пиджака флягу, которую я убедился, что заполнил, прежде чем выйти из дома сегодня. Это единственная вещь, которая может сдержать меня от побега до стоянки, где у меня припасена полная бутылка виски в багажнике.

Через приоткрытую дверь вижу родителей Шай в конце очереди встречающих, они входят со стеклянными глазами и фальшивыми улыбками. Весь день – это одна большая игра, позволяющая сделать вид, что с нами все хорошо, когда на самом деле это не так. Как будто мы только что не потеряли единственную лучшую вещь, которая когда-либо случалась с нами.

- Пожалуйста, убери алкоголь, Ист. В конечном итоге ты пожалеешь об этом.