Джудит Гулд - Рапсодия

Красота Веры, появившейся в освещенной множеством свечей синагоге, заставила присутствовавших замереть от восхищения. Платье от Кэтрин Уолкер, знаменитого лондонского модельера, автора многих туалетов принцессы Уэльской, поражало сложным узором из венецианского жемчуга по всему корсажу. Сзади на пол спадал длинный шелковый шлейф. Вуаль тончайшего шелка поддерживала на голове диадема из бриллиантов, изумрудов и рубинов. Эту же диадему надевала ее мать в день своей свадьбы. Бриллиантовые сережки и ожерелье — подарок Миши — искрились в пламени свечей. В руке невеста держала небольшой букет роз.

Рядом с Верой в роскошном платье из бледно-розового шифона шла ее подружка — друг детства Присцилла Кавано, которая когда-то пускала их с Мишей в свою квартиру на верхнем этаже заниматься любовью.

Миша проследовал в сопровождении отца. Оба изумительно смотрелись во фраках и белых галстуках, так же как и Иван Буним.

После традиционной брачной церемонии в синагоге состоялся прием в квартире Бунимов на Пятой авеню. Специально для этой цели из Парижа вызвали Жака Рэйвенала, известного во всем мире специалиста по организации приемов и торжественных вечеров. Если брачная церемония показалась гостям неповторимо прекрасной, то прием в апартаментах Бунимов не мог сравниться ни с чем. На одни только цветы, прибывшие, как и гости, со всех концов света, ушли тысячи и тысячи долларов. У входа в переднюю галерею играл струнный квартет, а позже, когда начались танцы, в главном бальном зале, оформленном в венецианском стиле, грянул большой оркестр. Обед подавали в бальном зале, на столах под венецианскими скатертями, украшенными массивным канделябром в центре и огромными букетами пионов. Вина подвозили на столиках с колесами. Сверкали приборы из антикварного российского серебра, императорского фарфора, тончайшего хрусталя. Официанты в бабочках и белых перчатках наполняли бокалы лучшим шампанским. Что касается самого обеда, то Вера по праву могла им гордиться: она сама составляла меню. Свадебный торт представлял собой десятислойное сооружение высотой шесть футов, украшенное узорами из кремовых розочек, которые выглядели точь-в-точь как настоящие. Его подали на десерт с лавандовым шербетом.

Гости, включая сенатора, губернатора и члена царской семьи Романовых, без конца поднимали тосты за молодых. После всего этого веселья, смеха, шуток, еды и питья Вера и Миша почувствовали, что совсем выдохлись, несмотря на радостное возбуждение. Стоило им оторваться от родителей, от Манни с Сашей, Присциллы или толпы доброжелателей, как они моментально попадали в другую толпу таких же доброжелателей. Новые объятия, поздравления, пожелания.

Поздно вечером Миша в танце отвел Веру в дальний конец бального зала.

— Почему бы нам не сбежать отсюда, миссис Левин?

— Прекрасная мысль, мистер Левин. Самая лучшая за весь сегодняшний вечер.

Они быстро выскользнули через потайную дверь, скрытую за одной из грандиозных настенных фресок, и громко смеясь, побежали по коридору к лифту. Поднялись наверх. У дверей Вериной спальни Миша поднял ее на руки, страстно поцеловал. Она ответила с такой же страстью, но потом отстранилась:

— Если не поторопимся, никуда не убежим. Его глаза сверкнули озорством.

— Даю вам десять минут на сборы, миссис Левин. Иначе уеду без вас.

— Только попробуйте, мистер Левин.

Она пошла в свою старую спальню переодеваться. Миша прошел в комнату для гостей, чуть дальше по коридору. Меньше чем через пятнадцать минут, переодетый, он постучал в дверь комнаты Веры и вошел. Вера стояла перед зеркалом в белом костюме от Шанель с голубой отделкой. Точно под цвет ее глаз, заметил Миша.

— Я почти готова. — Она промокнула губы, обернулась к нему. — Какой ты красивый!

— Спасибо. А ты выглядишь просто потрясающе. — Он привлек ее к себе, поцеловал. — Пошли скорее.

— Подожди. Мне надо еще бросить букет.

Она взяла с кровати букет роз, и они направились к лифту, держась за руки.

В бальном зале их встретили громкими аплодисментами. Все заметили, что новобрачные переоделись для отъезда. Вера с Мишей поднялись на подмостки, где находился оркестр. Все зааплодировали еще громче. Дирижер остановил музыкантов. Вера подбросила букет в воздух. Цветы упали прямо в руки Манни Цигельмана. В первый момент тот смотрел на них с молчаливым изумлением. Потом засмеялся и захлопал вместе с остальными.

Миша указал на него пальцем:

— Ты следующий, Манни. А кто она?

— Понятия не имею, старина.

Манни повернулся и галантно вручил букет Присцилле, стоявшей рядом. Саша наблюдал за этой сценой с хитроватой улыбкой.

Вера взяла Мишу под руку. Они обменялись с гостями последними прощальными словами и направились к выходу. Родители уже ждали у лифта со слезами на глазах. Снова последовали поцелуи, объятия, и наконец молодые вышли из дома. У подъезда ждала машина, которая отвезет их в аэропорт. Оттуда на чартерном «Гольфстрим V» они полетят без остановок туда, где проведут свой медовый месяц.

Дом, расположенный на вершине холма, недалеко от Убада, в центре Бали, выходил окнами на живописную гряду вулканических гор Аянг-Ривер-Гордж и поднимавшиеся террасами рисовые поля. Он казался естественной частью тропического леса, из пород которого и был построен. Некоторые комнаты открыты всем ветрам, другие защищены от непогоды лишь стеклянными французскими дверями, открывая в то же время изумительные виды, от которых дух захватывало. Ветер разносил стрекотание цикад, кваканье лягушек, сладкий аромат цветущих растений.

Именно здесь, в этом доме, на огромной кровати из тикового дерева, под снежно-белой сеткой от москитов, Вера зачала своего первенца. Ночь за ночью, день за днем они с Мишей занимались любовью на этой гигантской кровати. Запах секса смешивался с ароматом цветущих деревьев, доводя их до безумия. Такого секса, такой страсти Вера еще не знала. Они словно изголодались друг по другу так, что этот голод невозможно было утолить. Для Веры любовь с Мишей всегда казалась чудесным подарком, но сейчас она как бы обрела другие пропорции, стала настоящим чувственным наваждением.

Переполненные пляжи с отелями, полными туристов, располагались далеко отсюда, как они и хотели. Здесь они проводили медовый месяц в полном одиночестве, если не считать исполнительных и ненавязчивых слуг. Читали, слушали музыку, бродили по округе, не думая и не заботясь абсолютно ни о чем.

Так прошли несколько дней, в еде, сне, прогулках, любви. Однажды утром Вера лежала в постели рядом со спящим Мишей и размышляла об этом чуде, их любви. Тело у нее ныло и болело в буквальном смысле, чего раньше никогда не бывало. Она ощущала необыкновенную наполненность, завершенность, чего раньше тоже не знала и не думала, что такое возможно. Она уже поверила в то, что Миша действительно ее любит, но никогда не думала, что он находит ее такой возбуждающей и желанной. Ни одну женщину, наверное, не любили так, как ее. Чем же она заслужила такое счастье? Достойна ли она этого?

Нахлынули непрошеные воспоминания о том ужасном вечере. Словно ядовитая змея прокралась в сознание и свернулась там, высунув раздвоенный язычок. Вера уже сотни раз говорила себе, что на самом деле никого не убила. То, что она тогда собиралась сделать, оказалось ненужным. Однако чувство вины не уходило. Намерения тоже имеют значение, говорил осуждающий голос. Намерения могут быть убийственными. Да, она шла к нему с твердым намерением убить, если понадобится. Значит, на самом деле она убийца… монстр! Она закрыла лицо руками, словно отгоняя видения. Вот Саймон сползает вниз, хватаясь руками за воздух. Потом тяжелый стук — он ударился о гигантский болт — и всплеск воды. Она смотрела туда, вниз, на темную воду, и ей казалось, будто она видит зловещий взгляд Саймона, его презрительно изогнутые губы. Он обвинял ее в убийстве.

Руки ее задрожали, она почувствовала, что задыхается. Непроизвольно застонала. Зарылась лицом в подушку, пытаясь унять боль. Никогда она не расскажет Мише о том, что произошло. Никогда в жизни не омрачит ту совершенную, идеальную любовь, которую они чувствуют друг к другу.

Дыхание ее постепенно успокоилось. Возможно, со временем эти ужасные видения и грызущее чувство вины исчезнут. Может быть, она перестанет ненавидеть себя. В конце концов, это Саймон собирался убить ее.

— О чем ты думаешь? — услышала она сонный голос Миши.

Вера заставила себя улыбнуться. Это оказалось совсем легко, если видеть перед собой его красивое лицо со спутанными иссиня-черными волосами.

— О нас, — спокойно произнесла она. — О том, как здорово будет оказаться в твоей квартире. И какой у нас потрясающий медовый месяц.

Он притянул ее к себе. Игриво укусил в мочку уха.

— Ты в самом деле так думаешь?

Мрачные мысли исчезли без следа.

— Да, я в самом деле так думаю.

— Давай-ка сделаем его еще лучше.

Он провел рукой по ее груди, чуть сжал пальцами сосок. Потом наклонил голову, почти благоговейно, подумалось ей, и начал ласкать грудь губами и языком. У нее дыхание перехватило. Она сжала рукой его член, наслаждаясь его мощью, его способностью дарить удовольствие и новую жизнь.

Они снова, в очередной раз, любили друг друга. Вера заснула, насытившаяся, удовлетворенная и — об этом они еще не знали — беременная своим первым ребенком.

Через несколько дней они улетели в Нью-Йорк, посвежевшие, чувствуя себя на вершине счастья. Теперь они не просто добрые друзья, экспериментирующие с сексуальными удовольствиями, как до женитьбы. Теперь они стали настоящими любовниками.

«Пусть так будет всегда, — молилась Вера. — Пусть мы всегда будем любить друг друга так, как эти последние недели. Боже, всемогущий Боже, только бы это не изменилось!»