Орлена играла на фортепиано, постепенно растворяясь в музыке, и ничего вокруг не замечала.

Она жила в Алверстон-хаусе почти две недели и уже привыкла утром и вечером навещать вдовствующую графиню, а также заглядывать к ней в течение дня, когда выпадала свободная минутка.

Орлена поняла, что старая женщина одинока, и не было никакого притворства в радушии, с которым она встречала девушку, едва та появлялась в дверях спальни.

— Входи, моя дорогая, — говорила графиня. — Расскажи мне, что ты делала. Ты же знаешь, я хочу услышать все подробности о вчерашнем бале.

Орлена чувствовала себя с ней как со своей мамой. Она рассказывала графине о комплиментах, которые ей говорили, и о том, что она думает о разных званых вечерах, на которые ее сопровождала герцогиня.

Выполняя указания графа, ее светлость договорилась, чтобы Орлену приглашали на все важные балы и большие приемы, по обыкновению, проходящие в лондонский сезон.

Поначалу девушка очень робела, особенно когда думала, что леди Аделаида возмутится, что Орлену включили в число приглашенных, и заподозрит ее в неких ухищрениях.

Но у леди Аделаиды были свои собственные друзья, и они с Орленой редко оказывались на одном и том же званом обеде.

Как правило, девушка лишь мельком видела красавицу, окруженную поклонниками на балах или беседующую на приемах с самыми высокими гостями.

Иногда Орлена думала, что герцогиня действительно наслаждается, сопровождая ее. Что ей нравится возможность поучать неопытную девушку, приглядывать за ней и представлять свету, словно Орлена — ее личная протеже.

Девушка была достаточно благоразумна и понимала, что интерес, который проявляют к ней большинство людей, вызван главным образом тем, что она богатая наследница.

Орлену одаривали вниманием и говорили ей множество комплиментов джентльмены, которые сопровождали ее на обед и с которыми она танцевала. Но девушка обнаружила, что чем грубее была их лесть, тем решительнее герцогиня отметала их как возможных поклонников, говоря Орлене, что они, несомненно, охотники за приданым.

Что удивило девушку, так это то, что она очень мало видела графа. Оказалось, он не любит балы, постоянно сопровождает принца Уэльского и больше интересуется скачками и верховой ездой, нежели участием в светской жизни.

— Все пытаются заманить его на свои приемы, — поведала герцогиня Орлене, — но хозяйки считают, что им повезло, если граф хотя бы появится у них, и он всегда находит предлог, чтобы уйти пораньше.

Девушка, которая думала, что опекун станет следить за ней, опасаясь, что она поведет себя предосудительно, и будет критически оценивать все, что она делает, с облегчением воспринимала его отсутствие. Однако она не была уверена, насколько искренно это облегчение.

Когда бы Орлена ни встречала его в доме, граф выглядел великолепно, но оставался таким же циничным и скучающим, как в тот первый раз, когда она увидела его на скачках.

Хотя девушка по-прежнему хотела спросить его, как скоро они с Терри смогут покинуть Алверстон-хаус, возможность поговорить с глазу на глаз никак не представлялась.

С другой стороны, ее брат был совершенно счастлив. Граф предложил ему пользоваться своими конюшнями, и Терри с головой ушел в покупку лошадей. А все свободное время он проводил в клубах, в которые ввел его граф.

— Мы не должны оставаться здесь слишком долго, — сказала ему Орлена прошлым вечером.

— Что за спешка? — удивился Терри. — Нам здесь удобно — по крайней мере мне, — и сейчас у меня нет времени заниматься поисками дома, даже если бы его светлость это позволил.

— Ты хочешь сказать, что он может не позволить нам снять свой дом?

— Скорее всего, — подтвердил Терри. — И потом, где ты найдешь лучшую или более уважаемую дуэнью, чем герцогиня?

Это был неопровержимый довод, но, вспоминая отношение леди Аделаиды, Орлена не могла не думать с беспокойством, что она отнимает слишком много времени у ее матери.

«Я должна заставить Терри поговорить с графом», — сказала себе девушка, зная, что самой ей это не удастся. Ей было бы даже боязно заводить такой разговор.

Когда они не обедали в разных знатных домах, устраивались большие званые обеды в Алверстон-хаусе.

Гости на этих обедах были гораздо интереснее тех, кого Орлена встречала в других местах. Вероятно, потому, что в большинстве случаев джентльмены, рядом с которыми она сидела за столом, были старше и умнее.

Но они, как и граф, редко танцевали, и на балах ее партнерами неизменно оказывались очень молодые мужчины, чьи разговоры Орлена находила крайне скучными.

Сегодня, извинившись перед герцогиней, девушка не поехала с ней на большой прием у маркизы Торрингтонской, и, немного почитав одну из новинок из библиотеки его светлости, отправилась в комнату графини, чтобы насладиться ее обычным радушием.

— Боюсь, нынче я буду не очень хорошей собеседницей, моя дорогая, — молвила вдова ласковым голосом. — Я плохо спала этой ночью, и у меня нестерпимо болит голова.

— Хотите я вам поиграю, мадам? — спросила Орлена. — Когда у мамы болела голова, ее это часто успокаивало.

— Конечно, хочу! — ответила графиня.

Девушка уже знала, что в будуаре, который находится рядом со спальней графини, есть фортепиано.

Она открыла двери между комнатами и села за инструмент, думая при этом, как очаровательно выглядит гостиная и какой аромат источают стоящие в вазах цветы.

Но едва ее пальцы коснулись клавиш, Орлена забыла обо всем, кроме музыки, которую она творила, музыки, с легкостью позволявшей ей выражать тайные мысли и чувства.

Сначала девушка исполнила несколько классических пьес. А потом, не удержавшись, сыграла некоторые из мелодий, которые сочинила сама. Каждая вызывала в ее воображении соответствующую картину. Иногда, после того, как ее отец бывал особенно сварливым и придирчивым, эти мелодии успокаивали и утешали Орлену. Одна из них воскресила в памяти ее мать. В тот раз, услышав игру дочери, она подбодрила Орлену продолжать сочинять.

Неожиданно руки девушки сами собой заиграли мелодию, сложившуюся у нее в ту ночь, когда она сидела возле маленького пруда с кувшинками в «Бушеле». Тогда эта музыка пришла к ней от аромата цветов и бархатной темноты ночи. Но теперь она стала неотделима от эмоций, вызванных в душе Орлены поцелуем графа.

Музыка воскресила то невероятное ощущение чуда и плена, и, закончив играть, девушка чувствовала себя так, словно все еще дрожала от прикосновения его губ.

Слегка вздохнув, Орлена уронила руки на колени. В этот момент чей-то голос произнес:

— Я понятия не имел, что вы так талантливы!

Девушка вздрогнула. Она думала, что в комнате никого нет, но в кресле, непринужденно откинувшись на спинку, сидел, скрестив ноги, граф!

Когда Орлена играла, его присутствие казалось таким живым, что в первое мгновение она просто уставилась на него широко раскрытыми глазами, не вполне уверенная, реальный он или же часть фантазии, навеянной музыкой.

— Моя матушка спит, — молвил ее опекун, — за что, я полагаю, мне следует благодарить вас.

Орлена посмотрела на дверь в спальню графини и только теперь заметила, что граф ее закрыл.

— Я хочу поговорить с вами, Орлена.

Девушка уже собиралась встать, но после этих слов осталась сидеть на крутящемся табурете и с легкой тревогой взглянула на графа.

— Насколько я понимаю, вы отказались сопровождать герцогиню сегодня днем, и несколько раз, включая третьего дня, вы не приняли приглашение на вечер. Почему?

Вопрос прозвучал резко, и хотя Орлена не смотрела на графа, она знала, что тот наблюдает за ней своими проницательными темными глазами, а это всегда приводило ее в замешательство.

— Сегодня я… подумала, что будет… лучше побыть с… вашей матерью, — пролепетала она.

— Моя матушка не устает повторять, как она ценит ваши визиты, — заметил граф, — но эта отговорка не подходит для обеда, на котором вы могли бы присутствовать во вторник.

Орлена заколебалась. Щеки у нее горели.

— У меня была… очень интересная… книга, — призналась она. — Из… библиотеки вашей светлости.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете сидеть дома и читать книгу или играть для моей матери, нежели быть гостьей в одном из самых модных домов в Лондоне? — В голосе графа послышалось удивление.

Девушка встала с табурета и пошла к креслу напротив того, в котором расположился ее опекун.

— Возможно, это покажется вам очень… странным, — нерешительно заговорила она, — но я… не привыкла к такому… веселью… В жизни мне… часто приходилось бывать… одной, поэтому иногда я… предпочитаю оставаться… дома. — Помолчав, Орлена поспешно добавила: — Пожалуйста… не сочтите меня неблагодарной. Вы были так добры… попросив герцогиню сопровождать меня… Я признательна… я действительно очень признательна вам! Просто… все сразу… это… слишком много.

Она умоляюще посмотрела на графа, и после минутной паузы он произнес:

— Вы удивляете меня, Орлена!

Граф не казался сердитым, и чувствуя, что это — возможность, которой она ждала, девушка решилась:

— Я хотела спросить вашу светлость, когда вы… хотели бы, чтобы мы с Терри уехали?

— Вам неудобно в Алверстон-хаусе?

— Нет… конечно, нет, я и представить не могла, что какой-нибудь дом может оказаться таким роскошным, и все такими… добрыми. Просто мы не хотим быть вам… обузой.

— Я дал понять, что вы можете быть обузой?

С ним трудно говорить, подумала Орлена и торопливо ответила:

— Вы были намного щедрее, чем я ожидала. Терри рассказывал, что вы поставили его лошадей в свою конюшню, что вы ввели его в клубы, в которые брат так хотел войти; и вы договорились, чтобы ее светлость присматривала за мной.