— Мне просто пришло в голову, — сказала она, — что, по всей вероятности, вы любите его, а он любит вас, и все-таки его вынудили сделать предложение мне. Думаю, не в буквальном смысле слова вынудили, но, безусловно, подтолкнули к этому ожиданиями общества. И его семьи тоже, хотя все они очень приятные люди. Мне кажется, что все они на самом деле его любят и искренне верят, что я стану для него самой лучшей женой. Но жениться ему следует на вас. Он должен жениться на вас. Вчера вечером, когда он прохаживался с вами по бальному залу — после того как вы потанцевали с лордом Уиндроу, — вы очень правильно смотрелись вместе. Словно принадлежите друг другу.

— Он-то думал, что это вы выглядите очень счастливой, — сказала мисс Годдар.

— О… — пискнула Анджелина. — Я и была счастлива. Просто очень. В жизни своей не получала такого удовольствия от бала.

Она снова уставилась на свои ладони. Мисс Годдар, вместо того чтобы продолжать разговор, замолчала, и молчание несколько затянулось. Анджелина подняла глаза через целую минуту.

— Я просто хочу стать вашим другом, — произнесла она, — если это не кажется вам чересчур нелепым. Я думала, может, мы сможем иногда гулять вместе в парке, или ходить в библиотеку, или просто проводить время в обществе друг друга, когда посещаем светские мероприятия. Но еще я хочу, чтобы вы знали — нет ничего неловкого в том, что вы будете поощрять ухаживания лорда Хейворда. Мне не будет казаться, будто вы меня предали… ну, то есть если вы примете мою дружбу. По правде говоря, я буду за вас очень рада. Я… ой, мамочки, я не имею права ничего этого говорить! И одна только мысль, что вы вдруг захотите стать моим другом…

— Леди Анджелина, — мисс Годдар внезапно сильно подалась вперед и протянула к Анджелине руку, — я выросла в Кембридже с отцом и братом — моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Я росла, окруженная мужчинами. Во многих отношениях это было замечательное воспитание. Мне разрешали читать все, что я хочу, слушать бесконечные интересные разговоры и упиваться знаниями сколько душе угодно. У меня не было знакомых девочек моего возраста — я никогда не ходила в школу. А теперь я здесь, со своей тетушкой, и я слишком стара, чтобы легко общаться с девушками вашего возраста, но слишком молода, чтобы безропотно превратиться в старую деву. Я не бедна, и происхождение у меня достаточно высокое, но все равно я не вошла в светское общество, а всего лишь остаюсь племянницей леди Сэнфорд. У меня никогда не было дебюта. Я не обладаю яркой и живой индивидуальностью, поэтому меня не замечают, даже когда я пытаюсь вращаться в обществе. Мне не хочется рисовать унизительную картину — мой жизненный удел всегда меня устраивал. Во многих смыслах я человек привилегированный и, хотя никогда не ходила в школу, смею думать, что я получила превосходное образование. Только это меня по-настоящему и волновало. Но, леди Анджелина, думаю, я всегда мечтала иметь подругу.

— Даже такую, у которой голова набита опилками? — спросила Анджелина.

— Ваших гувернанток следовало бы сварить в кипящем масле! — отрезала мисс Годдар. — Если я захочу побеседовать с интеллектуальными гигантами, то вернусь в отцовский дом и буду беседовать сколько влезет. Я хочу иметь подругу, даже если нам с ней придется обсуждать «Потерянный рай».

Они обе рассмеялись — и тут дверь в гостиную распахнулась и слуга, слишком беспечный, чтобы сначала узнать, принимает ли мисс Годдар, впустил в комнату графа Хейворда.

Тот застыл в дверях.

Сердце Анджелины подскочило к горлу, а потом снова нырнуло в пятки. Очень неприятное ощущение. Она встала — и мисс Годдар тоже. Мисс Годдар пересекла комнату, протянув лорду Хейворду обе руки.

— Эдвард, — сказала она, — как ты и сам видишь, мы очень славно беседовали с леди Анджелиной Дадли. И обе сошлись во мнении, что последний бал у леди Хикс был просто великолепным. Леди Анджелина считает, что еще никогда не получала такого удовольствия.

Анджелина ослепительно улыбнулась.

— Да, было неплохо, но очень много народа, — скованно произнес он, не отрывая взгляда от мисс Годдар. — Прошу прощения, Юнис. Если бы я знал, что ты не одна, просто ушел бы. Я сейчас так и сделаю и вернусь в другой раз.

— Нет, — возразила Анджелина, — я как раз собиралась уходить. А вы садитесь, лорд Хейворд. Вообще-то мне не следует предлагать вам сесть в доме мисс Годдар, точнее, в доме леди Сэнфорд, но раз уж ее нет дома, значит, это дело мисс Годдар, предлагать ли гостям сесть. Но вам не следует считать себя обязанным сократить свой визит только из-за того, что здесь я. Я и так пробыла тут слишком долго и предполагаю, что мисс Годдар уже мысленно желает мне вечных мук. Я… пойду.

— Леди Анджелина пришла сюда одна, — сказала мисс Годдар, глядя только на графа. — Ее горничная приболела. Я отправлю с ней свою горничную.

— О нет… — начала Анджелина.

Лорд Хейворд пригвоздил ее к месту взглядом очень голубых глаз. Даже слегка враждебным взглядом.

— Леди Анджелина, — произнес он, — я почту за удовольствие сопроводить вас домой. Удивлен, что лорд Трешем и леди Палмер позволили вам покинуть Дадли-Хаус одной.

— О, они ничего не знают, — ответила она, — а я не собираюсь им рассказывать. Они будут бранить меня недели две. Впрочем, я вполне способна пройтись одна. Я не заметила, чтобы за каждым углом скрывались грабители, а вы?

Его взгляд сделался ледяным.

— Я провожу вас домой, леди Анджелина.

Это не его дело. Совершенно не его дело. Он ей не отец, не брат, не муж и не… не жених. Он ей вообще никто. И это было не предложение, а категорическое утверждение, и взгляд его не дрогнул, хотя она посмотрела на него так высокомерно, как могла.

— Думаю, это очень хорошо с твоей стороны, Эдвард, — сказала мисс Годдар.

И Анджелине пришлось первой отвести взгляд, чтобы укоризненно посмотреть на свою новую подругу, которая могла бы воспользоваться его визитом (пока тетушки нет дома) и поощрить ухаживания графа Хейворда. И уберечь свою новую подругу от вопиющего мужского деспотизма.

— Очень хорошо, лорд Хейворд, — произнесла она, снова в упор посмотрев на него.

Но будь она… Да, именно! Будь она проклята, если начнет его благодарить.

Вот так! Шокирующее ругательство, пусть даже оно и не сорвалось с ее уст, помогло Анджелине почувствовать себя чуть-чуть лучше.

Мисс Годдар безмятежно улыбалась.

Предательница!


У Эдварда окончательно испортилось настроение.

Оно было плохим еще до того, как он пришел в дом леди Сэнфорд, но он все же рассчитывал на славную, спокойную, разумную беседу с Юнис. Надеялся, что этот визит станет бальзамом на его душу. Может быть даже, она согласится на небольшую прогулку с ним, поскольку день выдался солнечным и теплым.

А вместо этого вот он идет с леди Анджелиной Дадли на следующий же день после того, как она отвергла его официальное предложение руки и сердца. Она отказалась взять его под руку, и они выглядели исключительно неловко. Да еще она осмелилась окинуть его тем самым высокомерным, царственным взглядом, каким одарила Уиндроу во время той памятной сцены неподалеку от Ридинга. Как будто это он ведет себя окончательно утратив всякие понятия о приличиях. Ни одна добропорядочная юная леди и шагу из дома не ступит без дуэньи или надежной компаньонки!

«Я не заметила, чтобы за каждым углом скрывались грабители, а вы?» Можно подумать, они вешают себе на шею большие плакаты с надписью. И как будто грабители — это единственная опасность. Неужели она ничему не научилась после того печального случая в «Розе и короне»?

Раздражение росло все сильнее. И почему-то, что было особенно несправедливо, он чувствовал, что обязан перед ней извиниться. Он не сказал, что любит ее, — как будто эти слова что-то значили. Ну почему нужно чувствовать себя виноватым за то, что сказал правду? Мир перевернулся с ног на голову. Все в нем казалось куда проще, когда он был всего лишь мистером Эдвардом Эйлсбери.

— Разве у Трешема нет других слуг, кроме вашей личной горничной? — нарушил он молчание, хотя поклялся себе, что не будет этого делать. — И случайно, это не та горничная, которая отсутствовала в пивном зале «Розы и короны» примерно месяц назад? Надо полагать, она часто болеет?

Голос его звучал раздраженно — в точности, как он себя чувствовал.

— Если это завуалированное замечание по поводу моего поведения, лорд Хейворд, — огрызнулась Анджелина, — то должна вам сообщить, что это вас не касается. Ни я, ни мои дела вас не касаются.

— За что я, право же, очень благодарен.

— За что я буду вечно благодарна.

Они произнесли это одновременно.

— Во всяком случае, мы хоть в чем-то согласны, — сказал он.

— Да, — ответила она, когда они перешли дорогу и Эдвард бросил монету юному подметальщику, ловко убравшему с их пути свежую кучу конского навоза.

— Я восхищен тем, — произнес Эдвард, — что вы провели такой счастливый вечер. Разумеется, все было очевидно и без того, чтобы Юнис мне об этом сообщала.

— А это еще что значит? — осведомилась Анджелина.

— Ничего! — отрезал он. — Просто пытаюсь вести себя вежливо.

— А звучит язвительно, — сказала она. — Я дивно провела время. У меня были дивные кавалеры.

— Полагаю, включая Уиндроу, — бросил он. — Выглядело так, будто вам нравится его общество.

— Так и было, — ответила она. — Чрезвычайно. Он очаровательный и забавный.

— Если память мне не изменяет, — заявил Эдвард, — всего два дня назад в Воксхолле вы мне сказали, что это был самый дивный вечер в вашей жизни. Что, каждый последующий вечер должен быть лучше предыдущего, чтобы доставить вам удовольствие? Не боитесь, что вам скоро не хватит прилагательных? Или «дивный» подойдет для всего?

— В Воксхолле я просто пыталась вести себя вежливо! — отрезала Анджелина. — Подумала, что обижу вас, может быть, даже раню, если не скажу, что мне понравилось то, что там случилось.