— Мисс Годдар, — сказала леди Анджелина, — мы с вами мыслим очень похоже. Мужчины бывают такими глупыми, правда? Может быть, они стараются произвести впечатление друг на друга, при первом же самом отдаленном намеке на оскорбление бросая вызов. Но нас это совершенно не впечатляет.

Эдвард через стол посмотрел прямо в глаза Уиндроу. Тот вскинул бровь.

Эдвард в самом деле ощущал себя занудой — он никоим образом не подпадал под категорию ни тех мужчин, кто не отказывает себе в беспутных домогательствах, ни тех, кто в ответ на оскорбление стремится к легкомысленному насилию.

Юнис и леди Анджелина, думал он, отличаются друг от друга, как день и ночь. Леди Анджелина роскошно одета и причесана, лицо ее то и дело оживляется улыбками и блеском темных глаз. Она болтушка. Она дерзка и неосмотрительна. Она часто одевается в кричащие цвета. Она легкомысленна. Юнис одета и причесана аккуратно, у нее сдержанные утонченные манеры, она ведет умные беседы. Она вдумчива и серьезна. И все же, как ни странно, эти две леди нашли общую почву для разговора.

— Мисс Годдар, — опять вмешался Уиндроу, — я раздавлен тем, что вы не одобрили мое предложение избавить наш мир хотя бы от одного беспутного джентльмена. И ошеломлен вашим превосходным пониманием важнейшего различия между двумя полами. Вы просто обязаны даровать мне возможность обелить себя в ваших глазах. Следующий танец вы должны протанцевать со мной.

Юнис холодно взглянула на него:

— Должна, милорд?

Уиндроу вздохнул, прижав ладонь к сердцу.

— Ах, Хейворд, — сказал он, — нам еще многое следует узнать о прекрасном поле. Мисс Годдар, не окажете ли вы мне величайшую честь, согласившись протанцевать со мной следующий танец? Или я должен обратиться к леди Сэнфорд?

— Я совершеннолетняя, милорд, — ответила она. — И благодарю. Это будет мило. Эдвард, передайте мне, пожалуйста, блюдо с острыми закусками. Тарталетки с креветками просто превосходны.

Ну вот, подумал Эдвард, бедная Юнис, пришла сюда, чтобы вырвать леди Анджелину из тисков распутника, а вместо этого сама оказалась зажата в его тиски. Но ведь она могла сказать «нет». И вполне способна сама о себе позаботиться.

— Я заметила, что во время последнего танца вы выходили на террасу, лорд Хейворд, — произнесла леди Анджелина. — И очень вам позавидовала. В бальном зале очень душно, правда? Да и в столовой тоже. Думаю, потому что тут так много народу. А на улице хорошо?

Нет, Эдвард никак не мог понять эту леди. Чуть раньше она вполне определенно дала ему понять, что он ей не по душе, что она находит его занудливым. Она приложила огромные усилия, чтобы не танцевать с ним, а когда танец закончился, вдруг сообщила, что ни один танец не доставит ей столько удовольствия, сколько полчаса, проведенные с ним. А теперь откровенно намекает…

— Очень, — ответил он. — Не желаете ли прогуляться, пока к нам не подошел ваш следующий кавалер?

— Нет никакого следующего кавалера, — сказала она. — Ну то есть пока нет, но я полагаю, он тут же появится, если до этого меня никто не пригласит.

— Тогда, может быть, — произнес Эдвард, — вы не откажете в следующем танце мне, и мы с вами полчаса погуляем?

— О, просто райское блаженство! — воскликнула Анджелина. — Вы так добры. Но сначала я должна пойти и сказать об этом кузине Розали. Впрочем, она не будет возражать, напротив, придет в восторг. Вон там, видите? Она сидит с леди Хейворд, вашей невесткой, и лордом Феннером, кузеном Леонардом, своим братом. И все они кивают нам, словно очень довольны жизнью.

— Позвольте, я схожу сам, — сказал Эдвард, встав из-за стола и бросив извиняющийся взгляд на Юнис.

Леди Палмер и в самом деле выразила свой восторг по поводу его предложения сопроводить леди Анджелину на террасу, а Лоррейн одобрительно просияла.

Это нехорошо, думал Эдвард пару минут спустя, выходя с леди Анджелиной из столовой. Он уже танцевал с ней, открывая бал. Он ужинал с ней за маленьким столиком. А теперь ведет ее на улицу до того, как люди успели вернуться в бальный зал, и скоро всем заинтересованным (другими словами, практически каждому гостю) станет ясно, что он вывел ее на террасу и останется там с ней на весь следующий танец.

При этом и его невестка, и компаньонка леди Анджелины выглядят очень довольными, словно все идет по какому-то заранее намеченному ими плану.

Все это очень похоже на начало ухаживания, беспокойно думал Эдвард. И очень уж легко можно попасться в ловушку и не иметь возможности выбраться из нее.


Леди в голубом зовут мисс Годдар. Граф Хейворд называет ее Юнис, а она его — Эдвард. И она выглядит (и разговаривает) как очень здравомыслящая леди. И вдобавок она очень хорошенькая.

Анджелина думала, что сильно ее невзлюбит, но ничего подобного не произошло.

— Надеюсь, — говорил лорд Хейворд, когда они шли через пустой бальный зал к французским окнам, — Уиндроу не оскорбил вас больше, леди Анджелина?

— О, — ответила она, — он просто дурачился, хотя мне кажется, что сегодня вечером ему следовало бы держаться подальше от меня, а затем найти возможность принести мне подобающие извинения частным образом. Впрочем, мне думается, что это бы ничего не значило, ведь он не стал бы передо мной извиняться, если бы я была не той, кто я есть, и если бы я не была сестрой Трешема, так? В любом случае он не извинился. Хотя почему, в некотором роде извинился еще в той гостинице, когда вы загородили выход. Вы поступили очень храбро.

Его рука такая же теплая и надежная, как раньше. Он на несколько дюймов выше, чем она. У него красивый профиль. Его очень прямой нос сбоку смотрится весьма выигрышно. И она снова учуяла мускусный запах его одеколона.

На террасе было восхитительно свежо и совсем не холодно.

Он не хотел идти с ней сюда, думала Анджелина. Кто бы мог подумать, что она окажется такой кокетливой? До сих пор она не имела ни малейшей возможности не то что кокетничать, но даже подумать об этом. В конце концов, мисс Пратт ее этому не учила. И все-таки она буквально попросила его выйти с ней сюда, а когда он хотел ограничиться пятью минутами, пока кузина Розали выбирает ей нового кавалера, Анджелина вынудила его пригласить ее на танец и провести все это время на террасе — плюс те самые пять минут в придачу.

Ой, мамочки. Ей стало немножко неловко за себя.

— Вы не хотели идти со мной сюда, правда? — вдруг спросила она.

Они как раз пошли вдоль террасы. Лорд Хейворд повернул к ней голову. Здесь было темнее, чем в бальном зале. Романтичнее. Кроме того, темнота скрывала ее заполыхавшие щеки, но не скрыла его нахмуренный лоб.

— И как я должен ответить на этот вопрос? — спросил он.

— Вы могли бы сказать: «Разумеется, хотел!» Но сказали бы неправду, и я бы это поняла.

— Во всяком случае, я рад, что сумел спасти вас от Уиндроу, — произнес он.

— Может быть, ваше предназначение в жизни — спасать меня от лорда Уиндроу, — сказала Анджелина. — После вашей смерти кто-нибудь напишет на вашем надгробии, помимо прочих восхвалений: «Он постоянно спасал леди Анджелину Дадли из злобных лап распутника».

О, это снова случилось! Он искоса глянул на нее, и появилась ямочка. Вообще-то она больше походила на морщинку на щеке, чем на ямочку, а это намного мужественнее, чем просто ямочка. И уголок его рта приподнялся.

Анджелина рассмеялась.

— Вообще-то мне кажется, немного несправедливо называть лорда Уиндроу злым, — сказала она. — В большинстве своем все эти повесы не злые, правда? Они просто большие мальчишки, которые еще не повзрослели. И при этом считают себя ужасно мужественными и ужасно неотразимыми для дам. Они глупые, но безобидные, их нельзя не любить. В смысле я вовсе не испытываю никаких нежных чувств к лорду Уиндроу, но думаю, что любила бы его, будь он моим братом или кузеном. Я обожаю своих братьев, но не питаю по их поводу никаких иллюзий. Трешем особенно необуздан, но, конечно, он из нас самый старший, и он уехал из дома в шестнадцать лет после ссоры с папой, хотя ни один из них так и не рассказал нам, из-за чего они поссорились. Он сражался на двух дуэлях, о которых я знаю, оба раза из-за леди, и оба раза стрелял в воздух после того, как выстрелили в него. Это было очень благородно с его стороны, потому что он почти наверняка был виноват. Услышав об этом, я им очень гордилась, хотя, конечно же, очень хорошо, что во время обеих этих дуэлей я находилась далеко от него. Я бы его просто убила, если бы сумела собраться с духом и достаточно долго не нервничать.

Ой, мамочки, думала Анджелина, слыша как будто со стороны, что говорит все быстрее и быстрее, и собственный голос казался ей чужим. Она и в самом деле нервничает и очень взволнованна.

И вообще, что случилось с ее планом поговорить о книгах?

Оркестранты в бальном зале снова настраивали свои инструменты. Слышался гул голосов — гости возвращались в зал, кавалеры приглашали дам на следующий танец. Анджелина бы тоже очень хотела потанцевать, но раз уж у нее имелся выбор, она предпочитала остаться там, где была сейчас, несмотря на то что при этом нервничала и волновалась. И несмотря на то что он молчит. А вот когда прогуливался тут с мисс Годдар, не молчал. Анджелина могла бы держать пари, что они разговаривали на какую-то очень умную тему. Беда в том, что Анджелина не знала никаких подобных тем, хоть очень умных, хоть не очень.

— Вы собираетесь жениться на мисс Годдар? — внезапно спросила она.

— Жениться на ней? — изумленно переспросил он. — Что натолкнуло вас на подобную мысль?

— Вы называете ее Юнис, — буркнула Анджелина. — А она вас Эдвард. Я вас так не зову. И вы меня тоже не называете Анджелиной.

— Мы с ней знакомы много лет, — ответил он. — Ее отец был моим наставником и другом в Кембридже. Я провел много часов в их доме. Она… она мой близкий друг.