— Не хочешь попробовать? — неожиданно спросил он Аню.

— Давай... Уцепившись за Антона, Аня встала на доску и попыталась поехать. Но не удержалась и упала бы, если б парень вовремя не подхватил ее.

Ладно, по домам пора, — объявила Наташа.

Придешь еще? — спросил Гуцул у Ани.

Если позовете, — ответила девушка.

Лена сидела в своей комнате за компьютером и читала письмо от родителей: «Ленок, привет! Сегодня от тебя еще ничего не было. Как у вас дела, как дед? Дописал роман? У нас с папой все нормально, работаем. Скучаем ужасно. Высылаю наши фотографии, чтобы ты не забыла, как вы­глядят твои родители, а ты пришли ваши. Очень хочется к вам, домой, в Москву. Ленусь, папину зарплату перешлем в этом месяце немного позже. Дедовой пенсии на пару недель должно хватить... Целую тебя. Мама и папа».

Лена встала и пошла в большую комнату, где за столом сидел дед и увлеченно стучал по кла­вишам печатной машинки. Закончив строку, он сунул внучке листок с заданием.

Глянь в Интернете Третий крестовый поход и дату женитьбы Филиппа Красивого.

Мама письмо прислала. — Лена шмыгнула носом. — У них все нормально, только скучают очень...

Петр Никанорович оторвался от рукописи и взглянул на Лену.


Ну что ты! — Дед обнял внучку. — Ты должна гордиться своими родителями. Они служат хоро­шему делу: людей лечат, с эпидемиями борются. Народу Нигерии нужна помощь моего сына и его жены, твоей мамы.

Дед, только им зарплату опять задержали. Придется тебе идти пенсию снимать.

— Ничего, Ленок, у меня еще и заначка име­ется. А потом, глядишь, закончу роман, отнесу в издательство, загуляем!

Лена вздохнула, поцеловала деда в макушку и ушла в свою комнату.

Женя взяла телефонную трубку и набрала но­мер Лужиной,

Рит, это Женя. Слушай, а может, Аня Прокопьева не виновата? Зачем мы ей бойкот объ­явили?

Алехина, я в ванной, — отрезала Рита и бро­сила трубку.

Женя вздохнула и вошла в кухню, где ее мама лепила пирожки и параллельно смотрела очеред­ной бразильский сериал.

Как успехи? — поинтересовалась мама.

Два. По истории.

Женя, да ты что? — Мама всплеснула рука­ми. — За что у тебя два?

С урока ушли.

Ты что, с ума сошла? Ты же знаешь, как это важно. Знаешь, как сложно сейчас поступить

в институт. Папа целыми днями работает, а ты такое выдаешь...

Я еще ничего не выдаю, — заверила Женя. — Ты не знаешь, что другие девочки делают.

Меня другие девочки не интересуют. Меня интересует моя дочь.

Ну да... — разозлилась Женя. — Что за сте­нами этой квартиры, тебя не волнует, да? Тебя ин­тересует, что я получила. А какой я человек — все равно! А может, ваша дочь... подлецом растет!

Подлецом? — Мама округлила глаза. — Ты куришь???

Ма-ама... — Женя встала и вышла из кухни.

Наташа собиралась ужинать, когда в дверь по­звонили. На пороге, дрожа от холода, стояла вся зареванная Лера.

Лер, ты чего?

У него жена и двое детей.

Я так и знала... — мрачно произнесла На­таша.

Лера, — послышался из кухни голос Наташиной мамы, — заходи, ужинать будем!

Я думала, у нас все по-настоящему, — про­должала Лера, проходя в комнату.

Вот гад! Но ты не расстраивайся, — утешала подругу Наташа, — первая любовь в девяносто девяти случаях из ста несчастная.

Откуда ты это знаешь?

— В «Энциклопедии молодой женщины» написано!

Сокровенные перешептывания девчонок нару­шила Наташина мама. Она заглянула в комнату перепуганная и растерянная:

Лера, там за тобой милиция...

Да вы не волнуйтесь так... — забубнил в прихожей Леха, успокаивая женщину. — Я по поручению подполковника Новикова. Он просил за дочкой заехать.

Да-да, понимаю, на детей нам всем не хватает времени, — покачала головой Наташина мама.

На улице Лера поинтересовалась у Лехи:

А ты и завтра за мной шпионить будешь?

Нет, хорошенького понемножку. Мы с Анд­реем Васильевичем только на один день догова­ривались. Слушай, не говори только никому, что я тебя упустил.

Договорились. Только и ты меня отцу не сда­вай.

Заметано.

Вернувшись домой, Аня застала папу за черте­жами.

Все-таки переделываешь? Сдался, значит... — посочувствовала она.

Осознал необходимость, — вздохнул папа.

А мне сегодня бойкот объявили.


За что?

За независимость. Только маме не говори. Я же имею право на свое мнение?

— Конечно, имеешь, — заверил Михаил Алексеевич. — Но если свое мнение выражать в


грубой и категоричной форме, то можно вызвать злость и протест. Вот мама на нас кричит, и мы злимся. А ведь по сути она права...Да, выходит, иногда нужно промолчать.

А как же независимость? Я не хочу, как Женька Алехина, всем угождать.

Истинная независимость в том, чтобы це­нить независимость каждого, уважать свободу другого.

— Я-то чужую свободу уважаю, а мою никто?

— Тебе только так кажется, — папа обнял Аню. — Начни с себя и увидишь.

ГЛАВА III

С утра Аня даже подумывала, не прогулять ли школу. А зачем туда ходить? Ей все равно объ­явили бойкот, никто с ней не дружит. С другой стороны, одноклассники могут решить, что она струсила, — а с этим примириться она никак не могла. К тому же был Антон — ради того, чтобы его увидеть, можно и Семенова с Зеленовой по­терпеть.

На кухне Аня плюхнулась на стул и оцени­ла обстановку: пока мирно. Мама крутилась у плиты, папа сидел, уткнувшись носом в газету. Внезапно зазвонил телефон, Михаил Алексеевич взял трубку.

Алло, слушаю вас. Да, я работаю над измене­ниями, но еще не закончил. Хорошо, приеду. — Папа помрачнел.

Что теперь будет? Заказчик потребует деньги назад, помяни мое слово, — мгновенно завелась мама.

Мам, ну что ты опять на папу накинулась? — заступилась Аня. — Лучше за кашей следи, она вон уже убегает.

Вот когда будем жить на улице, тогда и бу­дем друг с другом спокойно разговаривать, — по своему обыкновению раздраженно выговарива­ла мама.

Я вообще не понимаю, зачем надо было сюда переезжать, — буркнула Аня.


А перспективы? В столице такие вузы!.. И если б не твое, Миша, упрямство!.. Вот что ты будешь им говорить?

Скорее всего, мне придется отказаться от проекта.

Мама перестала резать бутерброды и с укором посмотрела на папу:

Делай как знаешь. Я устала быть монстром, я просто хочу, чтобы моя семья хорошо жила.

Спасибо, дорогие родители, за завтрак и за доброе утро, — заключила Аня. — Приятного аппетита. — И, взяв с тарелки бутерброд, вышла из кухни.

Возле школы мимо Ани, не здороваясь и наме­ренно не замечая ее, прошли Лужина с Зеленовой, за ними Женя. Аня остановилась у крыльца, раздумывая, не пойти ли домой, пока не поздно.

— Аня! Прокопьева! — Это был историк Рассказов.

Здравствуйте. Вы меня запомнили? У меня память такая — с первого раза человека запоминаю. А ты почему не заходишь?

Не хочу, — грустно ответила Аня, — позитива в школе мало.

А-а-а... — понимающе кивнул Рассказов. — Л ты чай с сахаром пьешь?

Нет. А при чем тут это?

Позитив — тот же сахар в чае. Ладно, наду­маешь — заходи.

Игорь Ильич поднялся по ступенькам и скрыл­ся за дверью. Аня постояла еще пару минут и, решившись, тоже вошла.

В коридоре, возле директорского кабинета, Савченко разговаривал с мамой Семенова. Сам Семенов с отсутствующим видом стоял рядом.

Только учтите, Лидия Семеновна, это — в последний раз! — грозился Шрек.

Что с ним поделаешь, Николай Павлович, — причитала женщина, — без отца рос. Я, наверное, не смогла его правильно воспитать.

Да вы не вините себя. Смотрите, какая здо­ровенная детина вымахал и уже на шею вам сел. Так, Михаил?

Семенов не слушал, он смотрел в окно: в школь­ном дворе назревала драка. Мишаня знал, что без него пацанам не справиться, ему позарез сейчас нужно быть там.

Да, Николай Павлович, я со всем согласен, — торопливо сказал он, не глядя на Шрека.

С чем ты согласен, Миша? — уточнила Ли­дия Семеновна.

Со всем, — с готовностью повторил Миша. — Со всем, что Николай Павлович говорит.

Оставьте его. — Савченко махнул на Мишу рукой. — Видите, у него дела поважнее. Иди, Се­менов!

Мишаня сорвался с места и понесся по коридо­ру, крича на ходу:

— Пока, мам!

Аня вошла в класс со звонком. Учителя еще не было, но 10 «Б» в полном составе уже сидел за партами и шуршал тетрадями. Аня собралась с духом, подошла к доске и покашляла, чтобы при­влечь внимание. Рита Лужина посмотрела на нее.

Ты чего туда смотришь, там разве кто-то есть? — громко спросила у Риты Зеленова и пер­вая засмеялась над своей шуткой.

Всем доброе утро, — начала Аня. — Я вчера совершила один поступок... В общем, хочу у всех за него попросить прощения. Отдельно у Миши и у Полины.

Класс молчал.

— Вот, в принципе, и все. Спасибо за внима­ние, — закончила Аня, подошла к своему месту и трясущимися руками стала разбирать рюкзак.


Выскочка, нам наплевать на то, что ты там просишь, — подала голос Полина.

Хорошая попытка, Прокопьева, — вторил ей Семенов, — только неудачная. Может, еще разок на бис, а?

Аня готова была провалиться сквозь землю от стыда. Она не понимала, почему у нее такие злые одноклассники: она ведь попросила прощения, а они...