Ее глаза слегка расширяются, она не отводит дрогнувшего взгляда от моего. Рания скользит рукой по моему плечу, по руке, кончиками пальцев — по бицепсу. А потом она снова скользит ладонью вниз по моей груди, сжимая руку так, что ее пальцы касаются моей груди сбоку. Я все еще не двигаюсь, позволяя ей коснуться меня. Рания ложится на бок на край кровати, притягивает меня к себе, но потом толкает, чтобы я лег на спину, и устраивается полулежа на мне, опустив голову на мю руку.

— Хорошо? — шепчет она. — Я ведь не делаю тебе больно?

Качаю головой. Пальцы путаются в ее волосах, приглаживая их и играя с прядками. Я просто наблюдаю за ней, рассматривая прекрасные черты Рании, запоминая, восхищаясь.

Она кладет руку на середину моей груди, глядя на мое тело, а не в глаза. Ее пальцы опускаются к зеленой ткани камуфляжной футболки, поправляя ее, а потом скользят под нижний край и приподнимают его, исследуя мою кожу. Немного выгибаю спину, чтобы футболка свободно собралась у плеч. Это немного неудобно, поэтому я одной рукой стягиваю с себя футболку и кидаю ее на пол рядом с кроватью.

Не знаю, за чем там следят доктора, потому что я не подключен ни к одной машине. Случайная, бесцельная, неуместная мысль.

Ее рука остается справа на моей груди; Рания обводит большим пальцем сосок, потирает его вершину, а потом скользит по изгибу грудной мышцы. Потом по крепкому животу. Рания прослеживает рельеф прямой мышцы живота, как тогда, в ту единственную ночь в ее доме. Я сопротивляюсь стремлению выгнуться к ней.

Рания пробегается пальцами вверх по другой стороне моего тела, а потом снова вниз. С каждым разом все ближе и ближе к моему поясу. Она набирается смелости, чтобы зайти дальше. На этот раз я ее не остановлю. Думаю, она просто исследует меня для себя. Исследует свое собственное вожделение.

Рания глубоко, медленно вдыхает и выдыхает, скользя ладонью вниз по торсу к ширинке. Я неосознанно немного втягиваю живот, но потом заставляю себя расслабиться. Рания неуверенно поднимает на меня взгляд. Заправляю выбившуюся прядь волос за ухо, кончиком большого пальца скольжу по скуле, а потом целую ее так медленно и сладко, как только могу.

Кажется, это придает ей храбрости.

Она расстегивает первую пуговицу, потом вторую. Останавливается и поднимает взгляд на меня. Я изгибаю уголок рта в крошечной улыбке и поглаживаю ее волосы. Рания отводит взгляд и застенчиво улыбается. Такая невинная, почти что девственница.

Я облизываю губы и сосредотачиваюсь на размеренном дыхании, пока она до конца расстегивает мою ширинку. Рания дотрагивается до резинки моих трусов, а потом колеблется, покачивая головой.

— Эй, — говорю я. — Все хорошо. Делай все, что хочешь. И никакой спешки, хорошо? Просто… просто расслабься.

— Я не боюсь, — говорит она. — Просто нервничаю. Не знаю, чего хочу и что делаю.

— Просто делай, что тебе хочется. Если ты не уверена — просто спроси.

Она закусывает губу и смотрит на меня, долго и твердо.

— Я хочу… хочу увидеть тебя, — говорит она.

— Увидеть меня?

Она смущенно кивает, не глядя на меня.

— Просто сначала увидеть, каков ты, как мужчина.

— Ох. Ты имеешь в виду, ты хочешь, чтобы я снял штаны?

Она кивает головой у меня на груди.

— Это нормально?

Я смеюсь ей в волосы.

— Конечно. Все в порядке. Слушай, делай лишь то, что тебе хочется, ладно? Говорю же, я не жду…

— Я хочу, — перебивает она, — Просто не уверена, чего хочу или… как хочу. Знаешь? Я никогда прежде не желала мужчину.

— И ты хочешь меня?

Она кивает.

— Меня немного пугает то, как сильно я хочу тебя коснуться. Как сильно я хочу, чтобы ты коснулся меня. — Я могу чувствовать сильное биение сердца в ее груди. — То, что ты сделал для меня тогда. Доставить мне… — она изображает жестами взрыв, — … это было… Мне понравилось. Очень.

Я ухмыляюсь.

— Как и мне.

Рания поднимает голову, в замешательстве наморщив носик.

— Но ты… я для тебя ничего не сделала.

— Речь не о том. Я наслаждался этим так же, как и ты, просто по-другому. Наблюдая за тобой… пробуждая в тебе такие ощущения… Мне это очень понравилось. Я сделаю это снова, если ты захочешь.

Она качает головой.

— Не сейчас. Сначала это. Я боюсь касаться тебя, но я хочу. Не могу постоянно лишь бояться. Я должна знать сердцем, что хотеть подобное — нормально. Касаться — нормально.

Думаю, я чувствую то, что она говорит.

— Для тебя все иначе. Отличается от… времени с кем-то в роли Сабах.

Она вздрагивает и напрягается.

— Это не «время с кем-то», это… сделка. Видишь разницу? Сабах… она лишь позволяла мужчинам чувствовать то, что они хотят, делать то, что они хотят. Сабах? Сама она не чувствует. Она холодная. Настолько, что на чувства не способна.

— Окоченелая.

— Окоченелая?

— Слово для тех случаев, когда ты настолько замерзла, что ничего не чувствуешь.

— О. Тогда да. Сабах окоченелая. Она притворяется. — Долгое молчание. — Я не Сабах. Я Рания. И я чувствую.

— Хорошо. Больше никакой Сабах. Только Рания.

Она кивает.

— Но ты прав. Разница огромная. Может, ты думаешь, что раз уж я была шлюхой долгие годы, я должна много знать о мужчинах и сексе. — Она качает головой. — Нет. Они действовали. Я же… ничего не делала. Только позволяла им и издавала похожие стоны.

— Больше так не делай, — говорю я.

Она коротко пожимает плечами.

— Может быть. Как скажешь. — Она отдаляется.

Я облажался. Теперь она отстраненная, холодная. Думает об этом. О Сабах.

— Мне жаль, что я поднял эту тему.

Она пожимает плечами.

— Тебе нужно это знать. Я ничего не смыслю в сексе. В мужчинах. В том, что или как делать. Что ты можешь хотеть. Что нужно хотеть мне, как мне нужно себя чувствовать. Для меня все так странно. Мне понравилось то, что ты делал. Не знала, что могу чувствовать подобное.

Слегка поворачиваюсь и целую ее. Сначала она застывает, как и всегда, но потом быстро тает, раскрывает губы, прижимается ближе, сдаваясь нашему поцелую. Ее руки скользят назад к моим ребрам, потом к спине, исследуя меня, пока целуемся, прерываемся на вдох и целуемся снова.

Когда останавливаемся, Рания снова кладет руку мне на грудь и вновь опускает ее, чтобы расстегнуть ширинку. Смотрит на меня, и в ее взгляде читается просьба. Я поднимаю бедра и, извиваясь, снимаю штаны и нижнее белье весте с ними. Теперь под одеялом я совершенно обнажен. Чувствую странную нервозность, хотя обычно мне комфортно без одежды.

Рания медленно стягивает одеяло с моих бедер. Она прерывисто дышит и смотрит на меня. Я твердею под этим взглядом. Он испытующий, почти смущающий, нервный. Я совсем не двигаюсь, за исключением поднимающейся и опадающей с дыханием груди и медленно обнажающимся членом.

Рука Рании остается на моем животе над пупком. И снова какой-то странный инстинкт заставляет меня втянуть живот, когда ее рука начинает медленно-медленно двигаться вниз. Я полностью эрегирован, толстый и твердый.

Она проводит пальцем по моей длине, снизу до верху, скользя подушечкой по всем неровностям кожи. Теперь по всей длине проходится ее ладонь. Прошло столько времени, и я полон бушующего желания, горящий, ощущающий боль нужды, но мне нужно сдерживаться. Сдерживаться. Позволить ей коснуться, и все. Позволить ей изучить.

Я сосредотачиваюсь на ее волосах, пальцами поигрывая с прохладными локонами.

Когда Рания берет меня в руку, я глубоко вдыхаю. Она поднимает его. Боже, ее руки на моем члене чувствуются невероятно хорошо. Проклятье, как невероятно. Ее крошечные руки, длинные, тонкие, теплые, сильные пальцы, обхватывают меня скользят по мне. Каждый мускул моего тела напряжен.

Она и понятия не имеет, что делает со мной.

Я так близко.

Какого черта я творю?

Я борюсь с собой, дрожу, так сильно стараясь сдержаться, пока Рания ласкает и исследует меня. Она поглаживает мою длину, сжимает и отпускает ее, ласкает яйца, касается и изучает их, а потом возвращается к члену.

Я теряю контроль. Оргазм так близко, но мне нужно держать себя в руках. Нужно. Она лишь исследует меня. Это не секс.

Я не могу больше ждать.


РАНИЯ


Все его тело дрожит, мышцы изгибаются. Спина напрягается, глаза закрываются, пальцы сжимаются в моих волосах.

Его мужество полно противоречий: такое мягкое, но в то же время такое жесткое. Длинное, прямое, толстое, лежит у него на животе. Он кажется таким большим, и я немного боюсь нашего секса, хоть и знаю, что все будет в порядке. Отталкиваю эти мысли. Не сейчас.

Позволяю себе коснуться его. Это нормально. И мне нравится. Нравится, как он ощущается в моей руке, заполняя кулак. Хантер издает какие-то негромкие горловые звуки, хотя не думаю, что он осознает это. Другая его рука сжимает простынь в кулак. Я опускаю взгляд на его ноги, выглядывающие из-под края одеяла, и вижу поджатые пальцы. Мышцы рук и живота напряжены.

Он напрягся, и, каждый раз, когда я касаюсь его мужества, вздрагивает и приподнимает бедра к моему прикосновению.

— Почему ты делаешь мускулы? — спрашиваю я. Стараюсь использовать с ним только английский, он же отвечает мне на арабском.

На этот раз он отвечает на английском. Не думаю, что сейчас Хантер способен на арабский.

— Я… сдерживаюсь.

Поначалу не понимаю, но потом меня накрывает сознание. Он близок к освобождению, но держит себя в руках.