– Сколько лет ребенку? – Тема была приятной, к тому же новость выставляла Зою совершенно в ином свете – подруга никогда не проявляла сильного стремления к материнству. Получалось, что Зоя приняла свое ответственное решение в возрасте сорока трех лет. Видимо, решила испытать материнство, пока не поздно, однако беременности избегла.

– Около двух лет. Дочка сама вторглась в мою жизнь. Ее мать была моей пациенткой, К счастью, без СПИДа, но и без крыши над головой. Не захотела оставить Джейд у себя, и я ее удочерила. Девочка наполовину кореянка. Все получилось как нельзя кстати. Сама я не смогла бы урвать время, чтобы забеременеть. – Конечно, ведь у нее не было мужчины, с которым она поддерживала бы моногамную связь, – во всяком случае, в последние годы. Зоя посвящала всю себя работе и ради своих пациентов пошла бы на многое.

– Когда я смогу ее увидеть? – спросила Таня с легкой завистью, представляя подругу с приемной кореяночкой. Джейд – какое дивное имя! Нефрит. Именно так Зоя и должна была назвать дочь.

– Я пришлю тебе фотографию, – ответила Зоя извиняющимся тоном, поманила сестру, ждавшую у дверей, постучала пальцем по часам и показала пять пальцев, Она собиралась уделить разговору с Таней еще пять минут. В приемной ее дожидались четыре десятка пациентов, причем некоторым срочно требовалась госпитализация. Зоя давно к этому привыкла. Старой подруге она могла уделить пять лишних минут, не больше.

– По-моему, моментальной фотографии недостаточно.

Может, поедем вместе в Вайоминг? – Предложение прозвучало без подготовки. Вот бы действительно затащить туда Зою с Джейд, Мэри Стюарт... Безумие, конечно. Мэри Стюарт едет с дочерью в Европу. – Я сняла в пансионате-ранчо домик на две недели в июле, а ехать мне туда не с кем.

По ее усталому и печальному голосу Зоя догадалась, что матримониальные дела у подруги обстоят не лучшим образом. Раз так, она готова ей посочувствовать.

– А муж?

– Ты подтверждаешь мои худшие подозрения: не ешь сладостей, не ходишь в супермаркеты и не читаешь бульварных газет. – Зоя всегда была худышкой, объектом зависти любой женщины.

Она засмеялась:

– Ты совершенно права: у меня нет времени на еду, а эту муть я не читала бы, даже если бы мне приплачивали.

– Очень мило. В общем, муж от меня ушел. Съехал на этой неделе. Его бывшая жена не разрешает мне видеться с чего детьми, потому что мне предъявил иск бывший телохранитель, обвиняющий меня в попытках его соблазнить. Все такая гадость, что нормальному человеку необязательно и знать. Даже не пытайся все это себе представить. Я и то не могу, а ведь я среди дерьма живу.

Помимо слов, Зоя расслышала в речах подруги отчаяние. Та действительно не знала, как жить дальше.

– Да, веселого мало. Вайоминг? Неплохая идея. Я бы с удовольствием к тебе присоединилась.

В дверях снова появилась сестра, но Зоя не посмела прервать подругу. Тане определенно надо выговориться. Зоя вытребовала себе еще пять минут. Сестра сделала большие глаза и исчезла.

– Может, все-таки приедешь, Зоя? Хотя бы на уик-энд.

– С радостью бы! Но я сейчас совсем одна. Мне бы пришлось оставить вместо, себя младший персонал, а пациентам это не понравится. Они по большей части настолько больны, что им обязательно надо чувствовать меня рядом.

– Неужели у тебя никогда не бывает отдушин? – удивилась Таня, хотя и она никогда не отдыхала от своей работы. Просто ее работа уступала по ответственности уходу за умирающими.

– Редко, – созналась Зоя. – Ты уж извини, но мне: пора, иначе вышибут дверь, а меня линчуют. Не позволяй всяким паразитам садиться себе на шею, Тан. Все это мелюзга, они тебя не стоят.

– Стараюсь об этом не забывать, но они тоже ребята не промах. Каким-то образом им всегда удается выигрывать – во всяком случае, в этом городе, в этом бизнесе.

– Ты такого не заслуживаешь, – проникновенно сказала Зоя.

Впервые за утро Таня широко улыбнулась.

– Спасибо. Между прочим, я недавно виделась с Мэри Стюарт.

– И как она? – В голосе Зои появились суровые нотки. Снова она за старое! Таня никогда не обращала внимания на такие глупости. На протяжении многих лет она сообщала той и другой друг о друге и не отказывалась от мечты собраться вместе, как когда-то.

– Ничего. В прошлом году она потеряла сына. По-моему, вся ее семья еще живет под гнетом этой трагедии. Там все очень зыбко.

– Передай ей, что я сочувствую, – тихо молвила Зоя. Таня знала, что она говорит искренне. – Что стряслось? Несчастный случай?

– Вроде того, – Тане не хотелось уточнять. Она знала, какую боль все это доставляет Мэри Стюарт. – Он учился в Принстоне. Ему было двадцать.

– Ужасно!.. – Зоя постоянно имела дело со смертью, но никак не .могла с ней примириться. Летальный исход каждого пациента казался ей личным поражением, даже оскорблением.

– Знаю, ты спешишь... Но все равно подумай насчет Вайоминга. Как было бы здорово! – При всем безумии этой затеи Таня уже не могла от нее отказаться.

Зоя улыбнулась. Она не может позволить даже мечтать об этом, уже одиннадцать лет работая без отпуска.

– Позвони как-нибудь. – Голос Тани звучал печально и одиноко.

Зоя с радостью подставила бы ей плечо – трудно вообразить, что женщина с таким достатком, такой славой настолько ранима и несчастна. Люди, не представляющие себе ее жизнь, ни за что не поверили бы, что приходится терпеть Тане и ей подобным, как высока цена известности.

– Я пришлю тебе фотографии Джейд, обещаю! – заверила Зоя, прежде чем повесить трубку.

В следующую секунду на нее налетели сразу три медсестры с жалобами на толпы в приемной. Только та, что позвала ее к телефону, смотрела с восхищением.

– Никак не поверю, что это Таня Томас! Какая она?

Все всегда задавали один и тот же дурацкий вопрос.

– Одна из чудеснейших женщин, каких я знаю, само благородство. Вкалывает как проклятая. Настолько талантлива, что не отдает себе в этом отчет. Заслуживает гораздо лучшей доли. Ничего, рано или поздно ей выпадет счастье. – С этими словами Зоя вместе с сестрами быстро покинула кабинет.

Сестра, позвавшая ее к телефону, так ничего и не поняла.

– У нее премии «Грэмми», награды Академии киноискусств, платиновые пластинки! – пожала она плечами. – Говорят, за одно концертное турне она зарабатывает десять миллионов. Один простой концерт дает за миллион. Чего же ей еще?

– Поверь мне, Айкали, это только видимость. Наша с тобой жизнь лучше ее. – Мысль, что Тане пришлось названивать подружке по колледжу, чтобы найти себе спутницу на отпуск, разрывала ей сердце. Зоя по крайней мере завела дочь.

– Все равно не пойму, – сестра покачала головой. Зоя поторопилась в приемную.

Таня долго не сводила глаз с фотографии подруги в газете. Потом, махнув рукой, решила позвонить Мэри Стюарт:

– Привет! Догадайся, с кем я говорила пять минут назад?

– С президентом США. – Мэри Стюарт была счастлива снова слышать Танин голос. Стоило той покинуть Нью-Йорк, как она стала по ней скучать.

– С Зоей! Она заведует в Сан-Франциско клиникой, лечит больных СПИДом. В утренней «Лос-Анджелес тайме» о ней большая статья. Зоя взяла ребенка, девочку. Малышке' скоро два годика, зовут Джейд, девочка наполовину кореянка.

– Чудесно! – откликнулась Мэри Стюарт. Ей очень хотелось быть великодушной по отношению к прежней подруге, но даже теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, старые раны по-прежнему дают о себе знать. – Очень рада за нее. – Ее радость была искренней. – В этом она вся. Взять ребенка, да еще азиатку! Она стала именно такой, какой всегда старалась стать. Клиника для больных СПИДом тоже нисколько меня не удивляет. Она замужем?

– Нет. По-моему, Зоя сообразительнее нас с тобой. Билл уже улетел в свой Лондон?

– Еще вчера. – Мэри Стюарт умолкла, вспоминая уборку в комнате сына. – Вчера я убрала вещи Тодда. Давно надо было это сделать. Но раньше я не была к этому готова.

– Никто не засчитывает тебе проигрышные очки, – сказала Таня. – Ты поступаешь так, как должна, чтобы выжить.

После этого она рассказала Мэри Стюарт, что Нэнси не разрешает ей везти детей в Вайоминг. Судя по голосу Тани, она огорчена этим сверх всякой меры. Мэри Стюарт знала, что значат для подруги эти дети. Это самое лучшее, что принес ей брак.

– Отвратительно! – произнесла она с чувством.

– Как и все остальное. К примеру, я только что дала согласие заплатить полмиллиона шантажисту, продавшему меня газетам.

– Боже! Час от часу не легче. Почему так много?

– Со страху. Мои адвокаты делают в штаны при одной мысли о присяжных. Им кажется, что процесс с присяжными заведомо проигрышный. Противная сторона представит меня чудовищем, купающимся в деньгах. Изобразить меня добродетельной и здоровой женщиной совершенно невозможно. Знаменитая – значит шлюха или по меньшей мере человек, из которого менее удачливым, менее честным или патологическим лентяям совсем не грех вытрясти деньжат. Это определение вполне можно поместить в словаре, – заключила она, жуя.

Мэри Стюарт улыбнулась. Таня, конечно, расстроена, но не уничтожена, чего можно было ожидать, учитывая свалившиеся на нее беды. Она могла бы залезть с головой под одеяло и нахлобучить сверху подушку для верности, однако обошлось без этого. Таня всегда отличалась сильной волей. Мэри Стюарт восхищалась ею. Как бы с ней ни поступала жизнь, она поднималась во весь рост и принималась за старое, потрепанная, в царапинах, но по-прежнему с улыбкой до ушей, с песней на устах.

– Билл уже успел тебе позвонить? – спросила Таня, думая уже не о своих горестях, а об услышанном от Мэри Стюарт. Она по-прежнему считала возмутительным, что он не пожелал взять жену в Лондон. По словам Мэри Стюарт, здесь вряд ли измена. Просто не захотел, чтобы она была рядом.

– Еще нет. Зато вчера звонила Алиса. Наше с ней путешествие отменяется.

– Неужели? – Таня была поражена. – Что еще стряслось?