Вирджиния подошла к окну. Узкая и не очень чистая 15-я улица была полна прохожих — куда-то спешащих мужчин и женщин. «Свободных женщин», — с горечью подумала она. Тихая Эдна подошла сзади, тоже посмотрела вниз и спросила:

— Вы расстроены, потому что находитесь здесь, миссис Таинственная Незнакомка?

Вирджиния вздрогнула. Она забыла о своей новой подружке, чей нерешительный голос и нагота вызвали у нее бесконечную тоску.

— Ах, нет, я не спрашиваю вас о причинах! — живо продолжала Эдна. — У каждого свои секреты, не так ли? Джек, это мой муж, он, представьте себе, все знает. Это не моя вина и уж тем более не его. Но он болен, ему надо бывать на курортах… Вот так. Вы не удивлены?..

Она напрасно ждала ответа. Вирджинии не хотелось говорить.

— Вот видите, я вам надоела с моими историями. Простите меня. Они правы, миссис Эллен и Дэзи, когда говорят, что я немножко тронутая. Мне в самом деле нужно с кем-нибудь делиться. С вами я еще могу, а вот с клиентами… не получается…

«Она ждет, чтобы ей растолковали, почему она, любящая одного, принадлежит всем», — рассеянно подумала Вирджиния. Но это нисколько не волновало ее. Да и ответ прост как мир: виновато общество. Но она сама… Ей-то кто объяснит ее присутствие здесь? Богатая… Со здоровым и прекрасным мужем?..

— А Дэзи? — вдруг спросила Вирджиния.

— Ей повезло. Она была манекенщицей, но здесь зарабатывает в несколько раз больше. И потом, она получает удовольствие почти с каждым, даже со мной. Я, правда, этого не люблю, но и не возражаю, не умею возражать. Пусть делает, что хочет. — Эдна помолчала некоторое время, а затем, явно колеблясь, произнесла: — Мне вас жаль, миссис Таинственная Незнакомка. В тот раз я видела…

— Замолчите и уходите! — оборвала ее Вирджиния. — Сейчас же!.. Вы не имеете права…

Гнев Вирджинии тут же сменился жалостью к себе, и только усилием воли она остановила наворачивающиеся на глаза слезы. Обняв Эдну, она прошептала:

— Не обращайте внимания… Я тоже немножко не в себе… Не дуйтесь… А в знак примирения я прошу вас… Покажите, что вы там с Дэзи делаете…

62

Боже, зачем? Ну зачем все это?! — с тоской думала Вирджиния, сидя в такси. — Ты мнила себя шлюхой, так радуйся: ты ею стала. Но почему нет удовлетворения?..

Она с отвращением вспомнила ласки Эдны, слезы этой несчастной, ее благоговение перед ней, которого она вовсе не хотела и которое довело ее до исступления. Потом был пожилой мужчина, почти старикашка. Тихий и беспомощный, от которого ее едва не тошнило. Вот когда добрыми словами вспомнишь толстяка Гарри… Затем миссис делила с ней заработанное. Немного приятно, но не более того. Во всяком случае разве это достаточная плата за взгляд, который ей придется сейчас выдержать — взгляд милого и наивного Ральфа?

В этот раз Вирджиния решила не избегать мужа. Так ей подсказывал приобретенный опыт. Однако нынешний ужас от предстоящей встречи был не меньшим. Но предпочитала она его, чем ту безысходную муку, от которой страдала, пытаясь преодолеть порочность своей натуры. Продолжение расследований и самокопаний, в этом Вирджиния была уверена, — прямая дорога в сумасшедший дом. Так что из двух домов она выбрала более спокойный — публичный. «Тем более, — усмехнулась Вирджиния, — в нем хоть платят!»

Внутреннее «очищение» завершилось. Вирджиния надела маску. У нее не было привычки скрывать что-либо, но инстинкт самосохранения подсказывал: необходимо изменить стиль поведения. Поэтому она не стала упрашивать Ральфа пойти с ней куда-нибудь, а, стиснув зубы, смогла выглядеть естественной до самого ужина, во время которого Ральф заметил, что она совсем не ест. И если две недели назад она была полностью во власти животных инстинктов, за счет которых во многом и «выехала», то теперь, как и у миссис Эллен в общении с клиентами, ей просто не хватало опыта, мастерства, профессиональной сноровки. Врать тоже нужно учиться. Во всех ее жестах просматривалось замешательство, а в речах слышались нотки вины.

Смутное беспокойство отразилось на лице Ральфа. Нет, до осознанной тревоги еще было далеко — однако его сознание, как часовой, уже заступало на стражу. Другими словами, он был близок к тому, чтобы что-то заподозрить. Догадавшись об этом шестым чувством, Вирджиния едва не лишилась самообладания. К счастью, ужин закончился.

— Ты идешь работать? — вежливо спросила она.

— Да, и ты приходи, — ответил Ральф.

Вирджиния совсем забыла, что в последнее время, когда муж работал дома, она с книгой устраивалась в его кабинете. Так повелось с тех пор, когда она решила посвятить себя его счастью.

Всплывшие в памяти воспоминания о том прекрасном и чистом обещании расстроили ее, но таиться от Ральфа она не стала. Правда, устроившись в кресле, в котором привыкла проводить время, твердо решила, что прибегнет к малейшему удачному поводу, лишь бы остаться одной. Ведь это и честней, и лучше, чем притворная интимность. Вирджиния огляделась. Эта строгая, благородная комната, сплошь уставленная книжными шкафами, мягкое освещения, а над всем — сосредоточенное благородное лицо Ральфа… Как соединить все это с разухабистыми картинками с 15-й улицы, которые вновь обступили ее? Находясь в таком замешательстве, она даже не замечала внимательных взглядов, которые время от времени бросал на нее муж. Вирджиния вдруг услышала, что он встает. Спешно устремив взор в книгу, она поняла, что держит ее вверх ногами. Времени на то, чтобы перевернуть ее, у нее уже не оставалось, и Ральф сделал вид, что он этого не заметил.

— Тебе хочется побыть одной, — сказал он. — Так что лучше иди спать.

Никогда прежде Вирджиния не замечала в нем такой твердости. Она послушно поднялась и направилась к себе. Выждав несколько секунд, Ральф остановил ее вопросом:

— Ты не хочешь поцеловать меня на ночь?..

Вирджиния остановилась как вкопанная, с минуту постояла, не поворачиваясь к мужу, и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

У себя в спальне она зарылась в подушки, чтоб заглушить рыдания. Терпение иссякло. Страстная мольба вырывалась вместе со стонами из ее уст: только бы избежать разоблачения… сегодня… в последний раз… и все будет кончено…

Порыв был настолько сильным и искренним, что она в очередной раз поверила в себя и немного успокоилась. Время приближалось к полуночи, Вирджиния, собравшаяся наконец спать, сняла платье, белье и вдруг увидела свое отражение в зеркале, к которому тут же присоединила еще два обнаженных тела — Дэзи и Эдны. Легкое удовольствие от этого видения сменилось убеждением в собственной полной и окончательной порочности. «Любые обещания — блеф. Я зашла слишком далеко. Мне не остановиться, — с горечью думала Вирджиния. — Но больше я не могу так жить, не могу обманывать Ральфа. Наверное, мне надо уйти от него, но как ему сказать об этом, ведь он спросит о причине… И куда же я уйду? Возвращаться в Хайворт? Ни за что! Уж лучше умереть. Может быть, я еще сумею избавиться от этого наваждения. А впрочем, стоит ли беспокоиться об этом? Все равно я долго не проживу. Что бы ни говорил Ральф, он меня просто успокаивает, а разве он может по-другому, милый великодушный Ральф? Только бы он не догадался, с какой порочной женщиной соединила его судьба…» Чтобы дольше не травить душу и хотя бы сегодня избежать мучительных самоистязаний, которые ненароком могли выдать ее и заставить во всем признаться Ральфу, она приняла снотворное и скоро забылась в тяжелом сне.

Ее разбудил Ральф. Он стоял рядом и смотрел на жену странным пронзительным взглядом, выражавшим то ли боль, то ли изумление, то ли еще что-то, чему она не находила слов. Эти глаза только что снились Вирджинии, и она готова была вот-вот выложить им все свои тайны. Но то был сон, а здесь явь. На лице женщины появилось выражение приговоренного к смертной казни человека. Кто знает, может быть, Ральф и не собирался говорить с ней, но ее гримаса подтолкнула его:

— Вирджиния, это не может больше продолжаться, — отрывисто сказал он, — я не хочу, чтобы ты боялась меня. Ты слишком честная для такой игры. Что с тобой творится? Ты можешь рассказать мне все. Я понимаю, ты хочешь пощадить меня и поэтому боишься открыться. Ты не доверяешь мне, даже если я предлагаю тебе помощь. Послушай, только не волнуйся, я говорю с тобой, как обычно… очень спокойно. Может быть, ты любишь кого-то? Ты мне не изменила, я уверен… Но, может быть, ты кем-то увлеклась и страдаешь, боишься своим признанием причинить мне боль? Но так мне еще хуже…

Взрыв резкого, ядовитого смеха остановил Ральфа. Вирджиния заговорила сбивчиво и неистово:

— Другой? У меня появился другой?! Как ты мог?! Я люблю тебя и всю жизнь буду благодарна тебе за то, что ты для меня сделал. Я никого больше не смогу полюбить, кроме тебя, мой любимый, моя надежда… Я твоя полностью… Но разве я не могу иногда быть нервной? Я отдам жизнь ради твоего счастья, хотя мне и жить-то осталось…

Вирджиния не договорила. Ужас и растерянность, которые только недавно сковывали все ее существо, словно испарились. Ральф ни о чем не догадывается! Вирджинию захлестнуло ликование, и в ее влажных блестящих глазах засияло такое обожание, что Ральф даже растерялся и почувствовал угрызения совести от того, что у него появились такие нелепые предположения. Конечно, она изменилась, но всему виной тяжелая болезнь, которая напугала ее и заставила думать о неминуемой смерти. Отсюда нервозность и приступы меланхолии.

— Вирджиния, дорогая, я прошу понять меня правильно. Твое состояние очень тревожит меня. Я уверен, я знаю наверняка, что физически ты вполне здорова, нет никакой угрозы для твоей жизни. Я верю врачам, которые консультировали тебя, ведь это лучшие специалисты по сердечным заболеваниям. Прости меня, дорогая, но я хочу предложить тебе… проконсультироваться у психиатра. — Ральф говорил мягко, чтобы не обидеть Вирджинию, но в его голосе все-таки чувствовалось, что для него этот вопрос решенный и он будет настаивать, чтобы Вирджиния прошла психиатрическое обследование. Испуганная Вирджиния вскочила с постели и упала в ноги Ральфу.