— Только однажды.

Внезапно он поднялся, и, отойдя к окну, остановился у него, глядя на угасающий свет летнего вечера. Фиона ждала, предоставив ему самому решать, стоит ли продолжать этот разговор. Он повернулся. Его лицо оказалось в тени. Лучи заходящего солнца, падающие из окна, золотили его светлые волосы.

— Я хочу, чтобы она вышла за меня замуж.

— О, дорогой!.. — слова, в которых явственно прозвучало сочувствие, вырвались у Фионы прежде, чем она успела остановить их.

— Разумеется, она отвергла мое предложение. Даже не желает слушать меня, только сердится. Или хуже того — смеется, и это бывает чаще, — Он сделал быстрое, полное отчаяния движение. — Фиона, я безумно люблю ее. Я не могу жить без нее…

— Ты не сможешь жить с ней, мой дорогой.

Хьюго не обратил внимания на ее слова. До сих пор он сдерживал свои чувства, ему не с кем было поделиться, некому излить душу. Те страдания, что он пережил за последние две недели, стали для него нестерпимыми.

— А теперь она и вовсе отказывается видеть меня. — Он залпом осушил свой бокал. — Ты не возражаешь, если я налью себе еще?

— Пожалуйста.

Плеснув в бокал небольшую порцию виски, он продолжал говорить:

— Я позвонил ей, когда вернулся двенадцать дней назад. Я думал только о ней все это время. Я… я рассказал о ней маме, и она предложила пригласить ее на остров — немного отдохнуть, понимаешь? Путешествие туда — уже само по себе наслаждение, ты ведь знаешь. Я думаю, маме просто хотелось познакомиться с ней…

Он посмотрел на свой бокал, отпил из него немного и вернулся на прежнее место. Лениво передвигаясь, собака примостилась у его ног, и он потрепал ее за уши. Весь его вид говорил о том, что он несчастен.

— Наверное, я был слишком откровенным. Мама определенно заподозрила, что это нечто большее, чем обыкновенная дружба. Как бы то ни было, Рейчел пригласила меня зайти к ней. Мы могли бы поужинать вместе, как сказала она, и я рассказал бы ей о путешествии. — В его голосе послышались нотки горечи. — И вот я явился — с шампанским и розами… — он уныло рассмеялся, — …чтобы узнать, что в последнюю минуту она решила пригласить с полдюжины своих проклятых болтливых друзей. Они остались с нами. Боже мой, и как остались! Они пили мое шампанское и смеялись надо мной. И Рейчел приняла в этом участие — ты знаешь, какой она может быть… — он запрокинул голову и быстро осушил бокал.

— Вы поссорились?

— Еще как! Пусть она совершенно не разбирается в людях, но мне такая компания невыносима.

— Я думаю, она знает, что делает.

Он поднял голову.

— Извини, что ты хочешь этим сказать?

— Возможно, это ее способ показать тебе, что вы абсолютно разные люди. — Фиона говорила ласково и терпеливо.

— Но это не так! — Не в состоянии усидеть на месте, он вскочил, подошел к камину, затем вернулся обратно. Гнев, душивший его, выплескивался наружу. — Фи, это не так! Она должна это понимать! Когда мы вместе — только вдвоем — это… — Он сделал неловкий, беспомощный жест, расплескав виски из бокала. — О, я знаю, как бы сентиментально это ни звучало, но это прекрасно! Чертовски прекрасно! Она может быть такой очаровательной, а потом… — В его голосе появилась хрипотца. Он повернулся к ней спиной и, опершись о каминную полку, смотрел на огромный букет летних цветов, украшавший камин.

В комнате стало тихо. Где-то в глубине дома зазвонил телефон. Фиона глубоко вздохнула.

— Хью, — нежно произнесла она, — мне неприятно это говорить, но Рейчел проявляет больше здравого смысла, чем ты. У вас ничего не получится.

— Получится. Я сделаю для этого все, что в моих силах, только бы она позволила.

Фиона покачала головой, но промолчала.

— Все дело в этой проклятой толпе, которая ее окружает… — Его хриплый голос прервался. Он внезапно замолчал.

— Хью, эта толпа, как ты ее называешь — это те люди, с которыми ей приятно проводить время. Как бы ты ни относился к ее друзьям, что бы ни думал о них каждый из нас — мы не в силах изменить Рейчел.

Резко повернувшись, он посмотрел ей в глаза.

— Я вовсе не собираюсь изменить Рейчел. Клянусь! Если она выйдет за меня замуж, я сделаю все, что в моих силах — все что она захочет — лишь бы она была счастлива!

— Из этого ничего не выйдет. — Фиона спустила ноги на пол, подошла к нему и взяла за руку. — Ради Бога, мой бедный Хью! Разве ты не видишь этого? Ты будешь совершенно, совершенно несчастным! Рейчел права.

— Нет! Я не верю в это! И никогда не поверю! Я — как раз то, что ей нужно! Она замечательная девушка, только… — он покачал головой в отчаянии, — …только ведет себя совершенно безумно! Если это будет продолжаться, она… — он замолчал, не решаясь продолжить.

— Вот именно, погубит себя, — спокойно закончила Фиона. — Вполне возможно, ты прав, дорогой. Но поверь мне, пока Рейчел не созреет до понимания того, что ей надо спасать самое себя, ты не сможешь силой заставить ее сделать это. Только доведешь ее до того, что она ударится в крайности. Она не себя погубит, а тебя.

Он молча отвернулся. Лицо его выражало упрямство и нежелание согласиться с ней.

— Тетя Фи, сейчас звонила мама… — В комнату как ураган внезапно ворвалась Филиппа и застыла на месте, увидев Хью. — О, извините! Привет, Хью, я не знала, что ты здесь. Я не помешала вам?

— Разумеется, нет. — Филиппа чмокнула ее в щеку. — Ты говоришь, звонила Салли? — Ее лицо вытянулось в огорченной гримасе. — Неужели она не сможет приехать?

— Да, боюсь, что это так. Она, конечно, посылает миллион извинений, но говорит, что ни в коем случае не сможет появиться здесь на уик-энд. В субботу у нее встреча с избирателями, а в воскресенье занят Эдди…

Фиона засмеялась.

— Не хотелось бы, чтобы это вошло у нее в привычку!

Несмотря на то, что Филиппа была явно расстроена, она рассмеялась вместе с Фионой.

— Если бы мама бросила отца без присмотра, я бы ужасно волновалась. Наверное, она права, что осталась с ним. Тем более что выборы уже на носу. Ей кажется, что ее присутствие поможет отцу набрать побольше голосов среди избирателей-женщин. Но она дает честное слово приехать сюда в следующем месяце.

— Вот и прекрасно. — Фиона опустилась на диван, жестом пригласив Филиппу сесть рядом. — Ну, иди сюда, расскажи нам, как поживаешь. Хорошо ли тебе отдыхается?

— О, чудесно! Сегодня мы гуляли с Гидеоном. Бедняга Гидеон — кроме Кили, теперь еще и я хожу за ним по пятам!

— Если бы он возражал, то сказал бы об этом. А вот и гонг — нас приглашают к обеду. Интересно, где Джеймс?

— Он был в библиотеке, пока я говорила по телефону. Позвать его?

— Да, пожалуйста, дорогая. — Фиона посмотрела ей вслед с нежной улыбкой. — О Боже, как она выросла за последние несколько месяцев. Флип прямо на глазах превращается в весьма привлекательную молодую леди. Что ты скажешь?

— Извини? — Хьюго поднял голову.

— О Хью, не пора ли покончить с этой глубокой задумчивостью? — с легким раздражением сказала Фиона. — Тебе это вовсе не идет. Хватит хандрить, словно ты потерял гинею, а нашел грош.

Пожав плечами, он вздохнул:

— Я бы не стал возражать, если бы нашел этот грош.

— Хью!

Он слегка улыбнулся.

— Извини.

— Вот так-то лучше. — Фиона протянула ему руку. — А теперь можешь сопроводить меня к обеду, а в качестве искупления ты должен рассказать нам о Мадейре. И при этом побольше улыбайся.


Рассказывая о происхождении вина «Мадера» Филиппе, явно скептически воспринимавшей эту историю, Хьюго продолжал думать о своем, и к середине обеда твердо решил, отбросив всякие условности и нарушив светские правила, прервать свой визит и вернуться в Лондон. Он должен увидеть Рейчел и поговорить с ней наедине. Нужно убедить ее, показать ей, как глубоко он ее любит.

— Я не верю! — Филиппа с недоверием качала темноволосой головой. — Ты хочешь сказать, будто это везение, и они случайно обнаружили, что на качество вина благотворно воздействовало путешествие в тропики и обратно?

Стараясь быть галантным, Хьюго попытался сосредоточиться и продолжил рассказ:

— Да, так оно и было. Это общеизвестный факт. Таково предание. Корабельная качка — и жара, разумеется, что очень важно — превратили обычное вино в нечто совершенно великолепное. Вообще-то говоря, сведения о том, что подобное происходит с некоторыми винами, не было новостью даже для шестнадцатого века. Честно признаться, я не очень хорошо разбираюсь в истории происхождения вин — тебе лучше поговорить с моей матерью. Мне кажется, об этом что-то писал Плиний. Древние римляне тоже подвергали свое вино воздействию тепла… — Хьюго помолчал. — Фиона… — нерешительно начал было он, но Филиппа настолько увлеклась, что не обратила внимание на попытку Хью изменить тему разговора.

— Таким образом, выходит, что вино использовали как балласт? Его возили до Индии и обратно, чтобы получить настоящую «Мадеру»?

К чести Хьюго, ему удалось незаметно для собеседницы вернуться к теме их разговора.

— Да, и многие сорта старых вин «Мадера» назывались именами кораблей, на которых они созревали — «Странник», «Быстрый», «Комета», «Ураган». Таким способом изготавливали вина вплоть до нашего века. Тысячи бочек возили до Индии и обратно даже в 1906 и 1907 году…

— Наверное, бочки были ужасно большие?

— Каждая из них вмещала сорок четыре или сорок пять дюжин бутылок, — ответил за Хьюго сэр Джеймс, которого явно забавляла то ли бесцеремонная напористость юной гостьи, то ли ее неосведомленность. — Каждый год с острова отправляют семь-восемь тысяч бочек. Конечно, закон о запрете на продажу спиртных напитков нанес нам тяжелый удар — ведь самым крупным нашим рынком были Соединенные Штаты. В Англии «Мадера» стала входить в моду лишь после окончания войны за независимость, когда англичане вернулись по домам. — Подняв свой бокал, он рассматривал его содержимое взглядом знатока. — Хотелось бы мне знать, понимали ли те храбрые революционеры, что сражались за сухой закон?