– Взгляните на текст над подписью.

– Летиция. Это мать Томаса. Но я не припоминаю, чтобы «Ворчестерская фарфоровая компания» выпускала такую птицу. Кстати, не знаешь, как она называется? Было изготовлено тридцать шесть пар американских птиц и три одиночные модели. Потом девятнадцать британских птиц…

– Вообще-то, двадцать одна.

Финч глубоко вдохнул, представляя, как его руки смыкаются на хлипкой шее Стивена. Он сказал «старый»? Достаточно старый, чтобы быть умнее, – пожурила его Клэр. Финч шумно сглотнул и вежливо откашлялся:

– Да. Двадцать одна британская, но их запустили в производство только после смерти Дороти в 1962 году, – он смерил Стивена взглядом поверх очков, чувствуя, как сокращаются мышцы между лопаток. – Ты, наверное, все их заучил?

– Горихвостки на колючем дроке в тридцать пятом. Щеглы и чертополох в тридцать шестом. Сиалии на ветке цветущей яблони, тоже в тридцать шестом, потом виргинские кардиналы и апельсиновая…

– Я к тому, что это работа не из поздних. Мать Томаса выросла в Англии, кажется, в Корнуолле. Сестры Доути тоже жили там и переехали только после войны. Более вероятно, что они общались в то время, когда Дороти занималась серией американских птиц.

– Возможно, тут вы правы. Итак, клетка присутствует на обеих картинах – на этой акварели и на центральной панели нашего триптиха. Но интереснее то, что отсутствует.

– Я не успеваю за мыслью.

– Надпись, Финч. Она гласит: «Модель для модели». Верно? И птица, нарисованная на акварели, сидит в клетке. В этой клетке.

– Тебе интересно, куда делась птица? Откуда ты знаешь, что подарком была не только акварель?

– Посмотрите на стол, Финч. Вот сюда. Вам понадобится мое увеличительное стекло.

Стивен вручил его Финчу, раскачиваясь взад-вперед на пятках. Профессор поднес лупу к столу и заметил несколько тонких царапин. Стивен уже вытащил из портфеля пластиковый пакет и ватную палочку, и, когда Финч выпрямился, ринулся к столу, принявшись быстро водить ватой по поверхности.

– Если птица на акварели была образцом, так и не поступившим в производство, можно предположить, что она не имела постамента, а просто стояла на столе. Я могу протестировать эти остатки, чтобы определить их химическую структуру, и сравнить ее с подобными пробами завода компании того времени. Если структуры совпадут, мы сможем с большой долей вероятности сказать, что в дополнение к картине Дороти подарила миссис Байбер птицу.

– Не хочу быть брюзгой, Стивен, но предположим, что ты прав и когда-то здесь была птица работы Доути. Как это поможет нам найти оставшиеся панели триптиха? С ней могло случиться все что угодно. Летиция могла забрать ее с собой во Францию, она могла достаться Томасу; возможно, ее продали или пожертвовали музею. Мы установим только то, что она когда-то здесь стояла. Кроме того, в этой комнате лет двадцать не убирали. Что ты будешь исследовать? Остатки краски? Или пыль?

Финч видел, что Стивен немного скис.

– Кто знает, Финч. Даже если она никак не связана с картинами, такая находка сама по себе представляет интерес. Это может быть важным.

– Что же, ключевые слова ты назвал. Она будет интересной и важной только в том случае, если ты сумеешь ее найти.

Стивен пнул ковер носком туфли, и Финч невольно представил его ребенком, плетущимся в хвосте любой компании и пытающимся найти в себе что-то, что позволило бы ему пробиться в круг. Искра вины пробежала по внутренней проводке Финча.

– Думаю, оптимальным вариантом будет сделать тесты и посмотреть, что получится.

Стивен просиял:

– Ну, если вы думаете, что этим стоит заняться…

– Полагаю, Крэнстон захочет, чтобы мы проверили каждую зацепку. Будем тут еще что-то искать? Я надеялся найти какие-нибудь бумаги, возможно, с адресами, но письменный стол вычистили под ноль. Кто бы ни закрывал коттедж, он потрудился на совесть.

– Я только быстренько сделаю пару снимков главной комнаты, – сказал Стивен, лицо которого на треть скрылось за фотоаппаратом. – Если вы не хотите, чтобы я попробовал собрать отпечатки пальцев.

– Ты можешь это сделать?

– Технически нет. Полагаю, это значит, что нам придется вернуться в машину.

Идея катапультироваться из этого мрачного дома и оставить позади зловещие снежные заносы подняла Финчу настроение.

– Если нам удастся пройти кордоны безопасности, не замарав чести, поедем ужинать в одно чудное местечко в Сиракьюс[27]. Когда-то там подавали отменную жареную свинину со специями и яблоками. Горячая еда тебя взбодрит. Выспимся хорошенько, а с самого утра отправимся за картинами сестер Кесслер.


Насколько видел Стивен, погодные условия никак не влияли на стиль вождения Финча: он ехал слишком быстро, слишком редко смотрел в зеркало заднего вида и слишком много внимания уделял замечаниям по поводу превышения скорости проезжающими мимо. Когда колеса поймали гололед и машина завиляла хвостом, Стивен схватился за подлокотник.

– Помни, Стивен, когда заносит, убирай ногу с газа, тормоза избегай и поворачивай руль в том направлении, куда хочешь ехать.

– Я хочу домой. В каком это направлении?

– Молодец! Чувство юмора помогает водителю сохранять спокойствие в неблагоприятных условиях.

– А я думал, что отказ от вождения в неблагоприятных условиях помогает водителю сохранять спокойствие.

Финч, как видно, страдал от галлюцинации на тему планов Стивена научиться водить, хотя на самом деле каждая минута, проведенная в машине, внушала тому еще большую любовь к общественному транспорту. Когда профессор наконец припарковался у гостиницы, Стивен еле выкарабкался из салона. Под ним подгибались колени. Страх, мороз, затекшие суставы – ничто не умаляло того благословенного факта, что он твердо стоял на земле.

За ужином они целых пять минут потратили на то, чтобы подытожить достижения. Почему Байбер хотел, чтобы они начали с коттеджа, если там ничего нет? Стивен не ждал, что будет легко – или ждал? – но надеялся, что им хоть изредка будут попадаться подсказки. Перед отъездом он не один час просидел в Интернете в поисках намека на то, где сейчас могут быть сестры, но информации оказалось на удивление мало. Натали и Элис Кесслер. Родители скончались в 1969 году, живых родственников не осталось. Две молодые женщины двадцати шести и двадцати трех лет, в 1972 году они исчезли из дома на Стоунхоуп-вэй в Вудридже, штат Коннектикут. Две привлекательные молодые женщины, а значит, их тем более должен был кто-то заметить.

– Мы не можем вернуться с пустыми руками, – сказал он Финчу. Официант попытался убрать со стола корзину, в которой еще оставалась корочка хлеба, вынудив Стивена отвоевать корзину обратно (пришлось упомянуть о последствиях, которыми преждевременный унос еды может обернуться для размера чаевых). Стивен принялся грызть горбушку, задумчиво вытирая пальцы о салфетку.

– Ты ведь заметил, что это не бумага? – спросил Финч. Стивен убрал салфетку в карман, и Финч покачал головой. – Стивен, позволь спросить у тебя кое-что. Что именно ты хочешь найти?

– Две оставшиеся панели, конечно. А вы нет?

– Нет, не совсем, – Финч откинулся на спинку стула и знаком попросил у официанта счет. Отпив кофе, он поднял вверх палец, потом промокнул верхнюю губу салфеткой. – Я знаю Томаса. Он чего-то хочет.

– Он хочет, чтобы мы нашли недостающие части картины.

– Зачем?

Вопрос Финча поставил Стивена в тупик. Он предпочитал решать проблемы по мере их поступления: искать две панели триптиха, вместо того чтобы гадать о побуждениях Байбера.

– Наверное, потому, что они часть его наследия. Представьте худший вариант развития событий. Мы найдем сестер Кесслер, а они не захотят продавать картины, – Стивен действительно не мог представить ничего хуже, ибо при таком сценарии он был обречен вернуться в офис к оценкам кукольных коллекций и реликвий Гражданской войны. – В крайнем случае их официально внесут в список его работ. Может быть, это для него важно. Чтобы все, что он создал в жизни, было учтено.

– Когда по твоим оценкам написана картина, лет тридцать назад?

– Оригинальная панель – да. Верхние слои нанесены через несколько лет после этого.

– Почему он только теперь решил искать две другие панели?

– Честное слово, Финч, – сказал Стивен, переставляя баночки с солью и перцем, – я не думаю, что это наша забота.

– Я просто не хочу, чтобы ты тешил себя напрасными надеждами, Стивен.

Пораженческий тон Финча поверг Стивена в панику.

– Кажется, вы не понимаете всей серьезности моей ситуации, профессор. Вы слышали Байбера. Он продаст работу только целиком. Если мы не найдем эти панели, какой смысл будет Крэнстону меня держать?

– Твои умения. Твои знания.

Стивен покачал головой:

– Люди переоценивают значение этих факторов для своей карьеры.

Стивен осознал, что у Финча много общего с его отцом: не ждет похвал, хотя достоинств у него в избытке; окружен родными и друзьями; смешно шутит; рассказывает студентам байки, которые те рады слушать снова и снова, с каждым повторением находя их еще более забавными. Случалось ли Финчу наблюдать, как люди смущенно переглядываются в его присутствии, или чувствовать, что его голос начинает ни с того ни с сего повышаться, пока все головы в комнате не поворачиваются в его сторону? Высказывал ли он когда-нибудь логическую оценку ситуации, чтобы услышать в ответ, что он бессердечный? Как объяснить Финчу, что это шанс всей его жизни? Найти пропавшие панели, и тогда, быть может, его снова помажут на головокружительный путь к успеху; люди потянутся к нему независимо от того, симпатичен он им или нет.

– В плане карьеры, Финч, я сейчас копошусь в самом глубоком подвале. Еще одно падение, и я стану иллюстрацией к роману Жюля Верна[28].


Вудридж был небольшим городком на северной оконечности округа Фэрфилд в Коннектикуте. Дом Кесслеров стоял в конце длинной, извилистой аллеи, обсаженной платанами и каркасами[29], причем облупленная, пятнистая кора первых навевала мысли о болезни, которой чудом не заразились вторые. Только когда они с Финчем преодолели половину аллеи, Стивен увидел дом: трехэтажное желтое строение в неоколониальном стиле, которое когда-то, наверное, смотрелось веселым солнечным шаром на фоне вечнозеленых растений. Теперь же дом потускнел до цвета дижонской горчицы, парадное крыльцо просело по центру, двор был захламлен колесным транспортом на любой возраст и вкус: автофургон «вольво», старый «мерседес» на кирпичах, два мотоцикла, обычные велосипеды и один трехколесный с грязными лентами на ручках. Когда Стивен с Финчем вышли из машины, из глубины двора раздался лай собаки.