Обстановка хижины была спартанской. В одном углу стоял странной формы стул с резной спинкой и ножками в виде когтей, между двумя столбами в центре комнаты висел гамак, а в углу аккуратно стояло несколько глиняных горшков. Только оружие и седло выдавали, что в хижине жил Аарон.

– Боюсь, здесь еще меньше роскоши, чем можно было себе позволить в Изабелле, – с ледяной улыбкой произнес он.

Один только взгляд, брошенный на гамак, сплетенный из растрепанных нитей, заставил взывать о пощаде ее искусанную насекомыми кожу, но она ничего не сказала.

Наверняка мужчины и женщины не занимаются любовью в таких жутких штуковинах! Но Магдалена согласилась бы отрезать себе язык, чем спросить об этом. Сменив тему, она поинтересовалась:

– А как насчет хваленого таинского гостеприимства? Нас накормят, или ты наказываешь меня и не пустишь на праздник, устроенный в честь помощника адмирала?

– Здесь будет полно еды… а со временем ты научишься помогать готовить ее.

Она сердито передернула плечами:

– Я не одна из твоих таинских женщин. Я аристократка.

– Алия – сестра великого касика. По европейским стандартам – принцесса. И все же она готовила для меня пищу. Боюсь, меня заставили совершить неудачную сделку, женив на тебе, госпожа.

– В эту минуту никто больше меня не хочет, чтобы ты женился на своей дикарке любовнице! – бросила она.

Ты продолжаешь называть этих людей дикарями. У них, может быть, примитивное оружие, но они не так жестоки, как люди белой расы, но зато у них прекрасный образ жизни. Никогда больше не называй их дикарями. Ты поняла меня? – Он впился стальным голубым взглядом в ее исполненные ярости зеленые глаза.

Ты делаешь все это, чтобы отомстить мне! Из-за того, что я заставила тебя жениться на мне, ты решил сделать из меня крестьянку. Что ж, вреди, как можешь, дон Диего Торрес, презрительно сказала она, – ибо я выросла на спиле у лошади в жалком разваливающемся поместье на топях Гвадалквивира. Я могу делать все, что умеет твоя прекрасная таинская принцесса королевской крови!

ГЛАВА 15

В юг вечер был поистине грандиозный праздник в честь помощника адмирала Аделантало. Вся высшая знать из самых отдаленных деревень прибыла в длинный, с остроконечной крышей бохио, принадлежавший Гуаканагари.

Магдалена привезла с собой немного одежды и была расстроена, когда увидели как оделись по случаю праздника остальные. Она смотрела, как Аарон надел маленькую набедренную повязку и обвязал затейливо выделанный пояс вокруг своих тонких бедер. Магдалена неохотно признала, что это была искусно выполненная вещь: в тонкие хлопковые нити вплетены раковины, бисер и золотые украшения.

Он поднял глаза и, увидев, как она рассматривает пояс, покраснел под загаром и смущенно сказал:

– Алия сделала его для меня и подарила. Я должен надевать его на всякие церемонии. – С этими словами он тщательно выбрал несколько ярко-красных перьев попугая и искусно вплел их в волосы.

– Ты похож на желтоволосого таинца, – осуждающе сказала Магдалена. – Ты что, действительно собираешься повернуться спиной к цивилизации и присоединиться к этим людям?

Он окинул ее взглядом стальных голубых глаз:

– Я не поворачивался спиной к цивилизации, пока она не повернулась ко мне. Все мои родные либо мертвы, либо в изгнании. Неужели мне после этого должны нравиться высокие идеалы европейской цивилизации?

Магдалена усилием воли удержала себя от того, чтобы не вздрогнуть от его горьких, жалящих слов.

– А дети должны быть наказаны за грехи отцов? Ты всегда будешь во мне видеть дочь крестоносца и ненавидеть меня за то, что сделал Бернардо Вальдес?

Он ничего на это не ответил, лишь сказал:

– Одевайся, а то мы опоздаем. Я уже слышал, как барабаны созывают почетных гостей.

– Но у меня нет ничего, кроме белой льняной нижней сорочки и коричневого бархатного платья.

– О Господи! – громко рассмеялся он. – Бархат в такую жару! Ты еще глупее, чем эти солдаты за фортом, которые истекают потом в своих кожаных доспехах. Надень одну нижнюю сорочку-этого достаточно.

Вспомнив, в каком позорном одеянии она предстала на площади в Изабелле перед адмиралом, Магдалена залилась краской:

– В Севилье подумали, что я уличная женщина, если бы я появилась в таком виде.

– Если бы ты осталась в Севилье, все это тебя бы не касалось, – без малейшего сочувствия сказал он.

К тому времени, когда Аарон и Магдалена пришли в бохио Гуаканагари, она почувствовала, как сердце колотится у нее в груди. «Это просто чудо, что никто не видит, как оно трепещет под этой тонкой материей!» – подумала она, входя вслед за Аароном в большую, заполненную людьми комнату.

Гуаканагари возлежал на низкой деревянной кушетке, украшенной красивой резьбой и покрытой мягкими, набитыми хлопком подушками. Несколько знатных мужчин и женщин также сидели. Как почетный гость, Бартоломе сидел по правую руку от Гуаканагари, а рядом с Колоном Луис Торрес.

Пока Аарон вел ее к кушетке, поставленной специально для них, Магдалена почувствовала на себе горячий, исполненный ненависти взгляд пары узких черных, как обсидиан, глаз, которые горели, как уголья. Она чутьем поняла, что это Алия. Сердце Магдалены упало: она исподтишка рассматривала струящиеся эбеновые волосы своей соперницы, которые ниспадали вдоль се тела, как черный атлас. Ярко-желтые перья вплетены в волосы, тяжелые ожерелья из бисера обвились вокруг шеи. Единственной данью скромности была длинная юбка, замысловато сплетенная из местных трав, которая обтягивала бедра и доходила до середины икр. Кожа ее была темно-золотого оттенка и не темнее, чем у Аарона. Груди большие, налитые молоком. Она замечательно оправилась после рождения ребенка всего три дня назад. Она была обильно раскрашена, с плоским, как у девственницы, животом. Магдалена почувствовала, что сейчас потеряет сознание, и постаралась сдержать себя, спокойно отдыхая на низкой кушетке, как будто это было обычным для нее делом.

Она, не опуская глаз, выдержала яростный взгляд Алии. «Я не стану трусить. Я его жена!» – подумала Магдалена.

Лицо Алии было круглым, черты его довольно приятны. Нос широкий и немного приплюснутый, лоб маленький, губы большие, пухлые. Самым привлекательным в ее лице были глаза – они были такими темно-коричневыми, что казались черными. Зеленые, как у кошки, глаза ответили ей убийственным взглядом.

Магдалена усилием воли непринужденно расправила сорочку, а потом хозяйским движением провела рукой по плечу Аарона.

Ничего удивительного, что она увлеклась тобой. Ей нравятся твои желтые волосы. А из-за всех перьев, которые она вплела в свои волосы, наверняка облысела половина попугаев в Эспаньоле, – язвительно заметила она.

– Не бойся. Их, без сомнения, подадут нам на праздничный обед в качестве одного из блюд, – невесело усмехнулся он.

– Попугаев? Они едят попугаев? – Она надеялась, что голос не изменил ей.

Он наклонился к ней и тихо предупредил:

– Не позорь меня. Любая еда, которую поставят перед тобой, – специальная дань, предлагаемая сначала Гуаканагари. Ею угощают только высокопоставленных гостей. Здесь будут собаки, игуаны, жареные лягушки… потом еще кое-что. Ты должна попробовать все блюда, словно на банкете у королевы. – Он с вызовом посмотрел на нее и бросил: Ты же сказала мне, чтобы я вредил тебе, как только смогу. Этот праздник – наиболее приятная часть. Получай удовольствие, Магдалена, если у тебя лежит к этому душа.

Его самодовольная снисходительность свидетельствовала о том, что он не верит в ее смелость. «Что ж, посмотрим, муженек!» – Но собаки? Рептилии? Она подавила озноб и вскинула подбородок, увидев, что Гуаканагари захлопал в ладоши, и все ярко украшенные гуляки приступили к празднеству.

Рабы, за которыми надзирали слуги из простонародья, бесконечным потоком стали вносить еду. Каждый деликатес сначала был предложен Гуаканагари, а затем, когда он подавал знак одобрения, блюдом обносили всех собравшихся. К своему удивлению, Магдалена нашла, что твердое белое мясо игуаны довольно вкусно. И даже темное сладковатое мясо хутиа было съедобно, не говоря о фруктах, хлебе из кассавы и ямсе. А когда подали сероватые куски тушеного мяса, которые, как догадалась Магдалена, были приготовлены из местных, зспаньольских, маленьких нелаюших собачек, она, сделав над собой усилие, умудрилась проглотить один под пристальным взглядом Аарона.

– Это не было бы так ужасно, если бы я не знала, что ем, – сказала она с восхитительным спокойствием.

И потом появилось самое главное блюдо, поскольку все вокруг начали издавать «ахи» и «охи»: перед Гуаканагари поставили огромную глиняную супницу» Рабы погрузили в нее сделанную из тыквы ложку и извлекли странную беловатую массу, которую он съел с величайшим удовольствием. И тут же подносы заполнились большими омарами и зажаренной целиком свежей речной рыбой.

– Морские продукты всегда считаются здесь величайшим деликатесом, – со знанием дела прокомментировал Аарон.

Когда рабыня склонилась перед ней с тыквенной ложкой, заполненной какой-то тошнотворной белой гадостью. Магдалену чуть не вырвало. При ближайшем рассмотрении это блюдо оказалось рыбным и недоваренным. Она с большим подозрением рассматривала маленькие круглые серовато-зеленые кусочки, затем съежилась и прикрыла рот, чтобы не закричать. Рыбьи глаза, сырые рыбьи глаза смотрели на нее из причудливой смеси, возвышавшейся на ложке! Она посмотрела на Аарона, чтобы найти в нем поддержку. Но если бы она не была так объята ужасом, то наверняка заметила бы, как поспешно он проглотил этот деликатес.

Рабыня подготовила для нее щадяще маленькую порцию, и Магдалена беспокойно посмотрела на Бартоломе, который мужественно справился с угощением. Гуаканагари лучезарно улыбнулся брату адмирала. Алия зловеще посмотрела на свою рыжеволосую соперницу. «Ах ты, дикая ведьма!» Магдалена глубоко вдохнула, прежде чем поднести ложку к губам, подержала ее немного перед собой, а потом проглотила отвратительную массу со скоростью ящерицы, поймавшей муху своим раздвоенным языком.