Патриция Хэган - Рай в шалаше

Именно так Бретт ее и понял.

Едва сдерживаясь, чтобы не сжать девушку в объятиях, он заметил:

– Вообще-то я очень редко забредаю в эту часть леса, но теперь, возможно, изменю свои привычки. – Слегка дотронувшись рукой до ее щеки, Бретт растворился в темноте ночи.

Анджела почувствовала незнакомую ей прежде дрожь: с тех пор как Гатор появился в ее жизни, все так переменилось…

Похоже, покой для нее был утерян навсегда…

Мысли о Гаторе ни на мгновение не оставляли Анджелу. Сколько ни говорила она себе, что должна забыть об этом человеке, с которым ей не суждено быть вместе, – воображение по-прежнему рисовало картины одну соблазнительнее другой. Вот он нежно обнимает ее своими крепкими руками, а теперь его чувственные губы приникают к ее губам в страстном поцелуе… Словом, сердце Анджелы отказывалось подчиняться голосу рассудка, и мечты о Гаторе уносили ее все дальше и дальше от действительности.

Мелора Рэбин, сидевшая за пианино рядом с девушкой, сокрушенно вздохнула.

– Нет, Анджела, все не так, – проговорила она. – У Баха музыка тягучая, тихая, а вы барабаните по клавишам, словно исполняете марш. Вам надо сосредоточиться, иначе ничего у вас не выйдет.

«Да уж, – усмехнулась про себя девушка, – я сосредоточилась, но вовсе не на Бахе».

– Прошу прощения, миссис Рэбин, – вслух произнесла она. – Просто мне сегодня нездоровится. Знаете, у девушек ведь бывает временное недомогание. – Лукаво покосившись на учительницу, Анджела заметила, как та стыдливо покраснела.

– Что ж, тогда этот урок будет более коротким, чем другие. – Встав из-за пианино, Мелора принялась собирать вещи. – Полагаю, вам надо выпить лимонаду и прилечь.

Как только учительница ушла, Анджела громко расхохоталась и, сев за инструмент, стала играть по памяти одну из каджунских мелодий, не раз звучавших у нее в ушах с той памятной ночи.

Услышав веселую музыку, в комнату тут же прибежала Клодия.

– Господи, где только ты переняла это? – завопила она. – Да ты… из-за тебя пианино расстроится!

Не обращая внимания на Клодию, Анджела продолжала бить по клавишам, ритмично покачиваясь в такт музыке.

– Я сказала – прекрати немедленно!

Подбежав к пианино, Клодия хотела было захлопнуть крышку, но Анджела вовремя успела схватить сестру за запястье, иначе ходить бы ей с переломанными пальцами.

– Что ты себе позволяешь?! Ты могла меня изуродовать!

– Если твои пальцы будут играть такую музыку, то они этого и заслуживают! А теперь убирайся подальше от инструмента, – опять завопила Клодия.

Это уж было чересчур, к тому же Анджела и так устала от ругани.

– Ты не имеешь права указывать мне, как себя вести и что играть, Клодия, – тихо проговорила она.

Они с ненавистью посмотрели друг другу в глаза.

Клодия тряслась – казалось, она просто обезумела.

– Ты еще пожалеешь об этом, – прошипела она. – Вообразила себе, что лучше меня, потому что ты родная, а не приемная. Но помяни мое слово: именно я получу Бель-Клер в наследство, так и знай! А в один прекрасный день и Реймонд будет моим! У тебя же ничего не останется, и ты…

Анджела осторожно отодвинулась от Клодии, чтобы встать со стула. На пианино стоял большой серебряный подсвечник, но она ни за что не запустит им в голову сводной сестры, ни за что… В этот день она впервые заметила огоньки безумия в глазах Клодии и заподозрила, что та, возможно, в самом деле сумасшедшая.

Тут в дверях появилась Кезия и, увидев разъяренных девушек, прикрикнула:

– А ну-ка прекратите ругаться немедленно! Вы меня слышите? Не то расскажу все миссис Твайле!

– Это необязательно, Кезия, – раздался у нее за спиной голос хозяйки. – Их вопли слышны даже из моей комнаты. – Подбоченившись, Твайла перевела взгляд с родной дочери на приемную. – Ну-у? Что произошло на этот раз? Я до смерти устала от ваших скандалов.

Кезия предпочла поскорее уйти, а Клодия зарыдала что есть мочи:

– Она ломала пианино! Она так барабанила по клавишам, что просто ужас! Я знаю, она нарочно это делала! Когда я попросила ее остановиться, она начала обзывать меня, как обычно! Заявила, что это не мое пианино…

– Этот инструмент принадлежит вам обеим, – заметила Твайла.

– Да, так вот она сказала, что он – ее собственный, что в этом доме моего вообще ничего нет, что я не родная, а приемная, и вообще ни на что не имею права. Еще она заявила, что когда вы с папочкой умрете, то она выкинет меня из Бель-Клера. Это же несправедливо, – всхлипывала Клодия, – а она злая и жестокая, ненавидит меня, хочет сжить меня со свету… – И, заливаясь горючими слезами, Клодия бросилась вон из комнаты, оставив Анджелу разбираться в нагромождении ее вранья.

– Ну как ты можешь быть так жестока с сестрой? Почему ты говоришь ей такие обидные вещи? – запричитала Твайла.

– Ничего подобного я ей не говорила, – пробормотала Анджела.

Твайла сжала пульсирующие виски пальцами. Кажется, этому никогда не будет конца. Пока Анджела живет в Бель-Клере, они так и не перестанут ссориться; мир в доме восстановится лишь с ее отъездом в Новый Орлеан. Конечно, она знала, что Клодия может немного преувеличить вину Анджелы, но ее тоже нужно понять: любимый скоро женится на ее сестре.

– Я так устала от всего этого, – медленно заговорила Твайла. – Если вы не перестанете ругаться, я буду вынуждена попросить Иду взять тебя в дом до свадьбы.

– Нет! – вскричала Анджела. Она должна прожить оставшиеся месяцы в Бель-Клере и хотя бы еще раз встретиться с новым другом, который – что скрывать – очень понравился ей. Подбежав к матери, Анджела крепко обняла ее: – Прости меня, мамочка. Этого больше не будет. Клянусь! Только, пожалуйста, не отправляй меня раньше времени в Новый Орлеан. Мне так хочется оставшееся до свадьбы время пожить здесь, ведь потом я никогда больше не смогу вернуться в Бель-Клер. Прошу тебя, мамочка, не отсылай меня!

Еще раз вздохнув, Твайла слабо улыбнулась и погладила дочь по голове.

– Ну хорошо, – промолвила она, – но обещаю: еще один скандал – и ты уедешь. Кстати, – спросила она, высвобождаясь из объятий Анджелы, – где миссис Рэбин? И что такое ты играла? Отчего Клодия так расстроилась?

– Миссис Рэбин сегодня рано уехала, – пояснила девушка, – а я играла каджунскую музыку.

– Что ж, раз она так не нравится Клодии, то больше не играй ее, – велела Твайла.

Анджеле пришло в голову, что ей в жизни не доводилось слышать приказания нелепее, но она промолчала. Больше она не вступит в спор с Клодией, потому что ее мать слов на ветер никогда не бросает.

Сев за инструмент, девушка стала играть фугу Баха. Послушав ее немного, успокоенная Твайла удалилась.

Мысли Анджелы тут же улетели далеко-далеко. Она представляла себе океан, дальние страны, которые Гатор так живо описал ей. Снова и снова тревожил ее вопрос: что же привело этого человека в Бау-Перо и в Бель-Клер? Он красив, умен, независим… Такому не место на плантациях под жарким палящим солнцем. Впрочем, и ей не место рядом с Реймондом Дювалем. Одному Богу известно, сколько еще всего ей хотелось сделать и повидать до замужества.

Стоя вечером на веранде, Анджела, волнуясь, ждала, когда наконец стемнеет. Откуда-то издалека донесся свисток парохода. Вот с реки подул теплый ветерок, и девушка вновь вспомнила их последнюю встречу с Гатором.

Дрожа от нетерпения, Анджела молила Бога, чтобы парень пришел к ее тайнику под ивой… и в то же время опасалась этого. Когда наконец на землю спустилась ночная тьма, девушка вновь побежала к реке.

Он не пришел к ее иве.

Анджела прождала почти час, с каждой минутой чувствуя себя все несчастнее. В конце концов она подумала, что с ее стороны нелепо желать новой встречи. К чему? Они из разных миров, и он даже успел объяснить ей, что в его мире она чужая. Наверняка Гатор пошутил, сказав, что хотел бы снова с ней встретиться.

Значит, они больше не увидятся. Так тому и быть.

Вернувшись домой, Анджела легла в постель и, глядя в темноту перед собой, все думала и думала о том, как могло случиться, что всего за две встречи этот человек полностью завладел ее разумом? Она не могла заставить себя не вспоминать о нем.

Впрочем, в следующие дни Анджеле удалось отогнать от себя мысли о Гаторе. Она проводила время играя на пианино или читая, но очень быстро и музыка, и книги надоедали ей до слез. Погода стояла великолепная, и девушка не в силах была усидеть дома.

Однажды утром Анджела встала очень рано. Быстро одевшись, она спустилась вниз. Как и следовало ожидать, ее отец сидел за завтраком. Перед ним стояли обычная чашка кофе из цикория, яйца, каша и жареная ветчина.

Увидев дочь, Элтон был приятно удивлен.

– Давненько ты не завтракала со мной, мой ангел, – заулыбался он. – Что случилось? Может быть, сегодня мой день рождения, а? – поддразнил он ее.

– Мне скучно, – заявила Анджела, велев Кезии принести ей сок и тосты. – Клянусь тебе, папочка, если я еще хоть один день просижу дома, то у меня разум помутится. Мне и так после замужества придется жить в городе, так почему же последние свободные деньки я должна проводить в четырех стенах?

– Можно подумать, ты умираешь, – рассмеялся Элтон.

– Так и есть.

В глазах Синклера мелькнула жалость.

– Но ведь Реймонд – хороший человек. Я уверен, он сумеет сделать тебя счастливой.

– Если бы он хотел этого, то согласился бы переехать в Бель-Клер. Лишь здесь я могу быть счастлива.

– Но ты же знаешь – твоя мать не одобрит этого. Ей надо, чтобы ты переехала в Новый Орлеан к Иде и Винсону, потому что там тебе легче будет привыкать к новой семье. Я бы, конечно, не согласился с ней, – задумчиво продолжил он, – но ведь не секрет, что Клодия влюблена в Реймонда, и, честно говоря, если вы обоснуетесь здесь, у всех нас будет немало проблем.