Она зажала рукой рот, чтобы подавить истерическое рыдание.

— Уэй?

Он не отзывался.

Может быть, она не заметила, как он вышел?

Она невольно отпрянула в сторону. Что-то жесткое коснулось ее плеча. Переведя дух, она поняла, что это рукав костюма.

Обессиленная, она сжалась в комок, не зная, чего ей сейчас ожидать — взрыва хохота, грубого щипка, удара?

Тьма сгустилась и влажным горячим сгустком легла ей на бедро. Незримые твердые пальцы пробежали по ее талии, помяли живот, больно стиснули грудь. Кто это? Злой гений Теларозы — Уэй? Или враг всего сущего, исчадие вселенского мрака, демон?

Она не могла больше вот так покорно сидеть перед ним и ждать своей участи. Отчаяние придало ей храбрости. Словно подброшенная пружиной, она вскочила с колен и сделала шаг вперед.

Тьма приняла формы выпуклой, мускулистой груди, покрытой жесткими, курчавыми волосами. У Хойта был совсем не такой торс. Эти жесткие завитки только усилили пугающее сходство Уэя с властителем ночи. Она затрепетала, жадно ощупывая руками незримое, покрытое густой растительностью тело, и змий вожделения вновь шевельнулся в ней. Уэй успел высохнуть после купания, но кожа его, казалось, была покрыта испариной. Или это ладони ее сами покрылись липкой росой волнения? Она не знала. Ее слуха коснулись тяжелые, учащенные звуки. Оказывается, он умеет дышать. Вот почему так дрожит и вздымается его грудная клетка. Она разрешила своим рукам скользнуть ниже и ощутила вес и размеры его возбужденной плоти.

Проклятие! Он вновь оттолкнул ее. Она зашипела от ярости.

Твердые быстрые пальцы выскочили из ничего, пробежались по ее бедрам, тронули ягодицы, исследовали рассекающую их ложбинку. Они терзали и мяли ее, пока она не начала дрожать крупной неудержимой дрожью. Мягкий толчок повалил ее на пол, и она погрузилась спиной в густой ворс ковра.

Она замерла в ожидании.

Ничего.

Только могильная тишина. Она лежала, стараясь ни о чем не думать.

Неведомая сила развела ей колени. Она покорно подчинилась, сознавая, что должна принести эту жертву. Неведомо чему. Неведомо, во имя чего. Но — сейчас она поняла это! — отнюдь не ради будущего детей Теларозы.

Что-то влажное и горячее коснулось ее лобка, жаркое дыхание опалило промежность. Влажная тугая мышца проникла в нее, устремилась к недрам и опала в бессилии. Он застонал и возобновил попытку. Еще и еще раз он бередил трепещущим языком ее нежную плоть, то втягивая в себя обнесенную шелковистой порослью мякоть, то тяжело отдуваясь и фыркая шумно, как морж. Беспросветная тьма, царящая вокруг, делала происходящее почти нереальным. Ей казалось, что там, внизу, работает какая-то паровая машина, время от времени прерываясь и выпуская пары. Но эта работа была совсем не бесплодной. В глубине ее существа все сильнее и сильнее разгоралось пламя, которому она не знала названия. Он вскинулся вдруг и в резком прыжке вошел в нее целиком. Она оплела ногами могучие бедра и обвила руками незримую шею. Она не знала, кто с ней сейчас — демон, животное или простой смертный? Груди ее горели, натертые жесткой шерстью этого существа. Оно погружалось в нее, потом отступало и погружалось снова и снова.

Потом что-то разорвалось в глубине ее, страшно и неотвратимо, как бомба. Такого с ней не было никогда, и она пронзительно закричала. Она кричала, а страшные взрывы преследовали ее, и каждый из них был ужаснее предыдущего. Она кричала, и этот крик мешал ей понять, что с ней происходит. Но существо, терзавшее ее, по-видимому, напугалось. Оно, глухо рыча, выбралось из нее и отползло в сторону.

Через некоторое время она начала плаката. Луч света, когда приоткрылась дверь, хлестнул по глазам, как плеть. Она сжалась в комок и закрыла лицо руками. Душа ее корчилась от стыда и невыносимой муки. Она растоптала свою любовь, она предала своего мужа и оскорбила его память. Она поклялась любить его вечно, до последнего часа. И вот предательство совершено, а она все еще жива.

Видит Небо, она совсем не хотела этого. Она шла к Уэю, чтобы принести себя в жертву ради будущего родного городка, но все кончилось тем, что она, как последняя проститутка, умоляла его насытить ее животную страсть, а потом отдавалась ему, содрогаясь от наслаждения.

— Успокойся, Сузи. Я прошу тебя, пожалуйста, успокойся! — В голосе его звучала боль, как будто он и вправду сочувствовал ей.

Она схватила полотенце, валявшееся рядом, села, прижимая его к груди. Уэй сидел рядом, капельки пота переливались на его плечах, как гирлянды маленьких огоньков.

Она судорожно вздохнула, и слезы раскаяния поползли по ее щекам.

— Я хочу домой.

— Ты слишком расстроена, — возразил он тихо. — Тебе надо отдохнуть.

Она отвела взгляд:

— Зачем ты это сделал? Почему ты не мог устроить все как-нибудь иначе?

— Мне жаль, — сказал он. — Я не думал, что ты так на это отреагируешь. Я виноват.

Он медленно встал, подхватив с пола свой халат, и надел его. Она механически отметила, что ему идет темно-зеленый цвет. Наклонившись, он помог ей встать, затем снял с вешалки хорошенький белый халатик и накинул его ей на плечи. Она вновь тупо, как автомат, отметила, что обновка ей великовата. Поддерживая ее за талию, он помог ей выйти из камеры сладких пыток, куда она вошла несколько столетий назад. Слезы ее просохли. В конце концов, какая разница, где и как он овладел ею?

Он бережно, как ребенка, подвел ее к мягкому, удобному креслу, стоящему у окна. Ее глаза умоляли: оставь меня! — и в них опять показались слезы.

Он опустился в кресло и посадил ее к себе на колени. Осторожно погладил по волосам.

— Не плачь, — прошептал он. — Пожалуйста, не плачь. — Его губы нежно прикоснулись к ее виску. — Ты не виновата ни в чем. Я один за все здесь в ответе.

— Но я позволила тебе. Скажи, почему я позволила тебе делать все это?

— Потому что ты живая и очень эмоциональная женщина. И еще потому, что ты слишком долго была одна.

Она говорила себе, что не нуждается в его утешениях. Что ее предательство ужасно, и ему нет оправданий. Но он продолжал нежно поглаживать ее волосы, и она невольно склонила голову к нему на плечо. Через несколько минут она крепко спала.

Прислушиваясь к ее глубокому, ровному дыханию, Уэй поцеловал ее в лоб и сам прикрыл глаза, погрузившись в раздумье. Да, ему надо как следует раскинуть мозгами, чтобы отдать себе отчет, как он довел ситуацию до такой критической точки. Сузи Дэнтон никогда в жизни не делала ему ничего плохого и совсем не заслуживала того, чтобы с ней так беспардонно обходились. Это не ее вина, что она когда-то стала предметом его первой пылкой безответной любви, и потом, это ведь он сам, будучи изрядным оболтусом, отпускал ей вслед злые шуточки, надеясь на манер Джеймса Дина покорить свою Натали Вуд.

Когда она вошла в его кабинет месяц назад, он увидел в ее глазах то же выражение ужаса, которое появилось на лице маленькой девочки при виде самого отпетого хулигана с другой стороны железки. Все его деньги, вся его власть мгновенно превратились в ничто, и он вновь почувствовал приступ бессильной ярости, той самой ярости, которая не расставалась с ним в детстве. Он решил во что бы то ни стало переломить ситуацию и пригласил ее на обед в бредовой надежде покорить своим обаянием сердце холодной красавицы, чтобы заставить ее, а потом, возможно, и всю Теларозу изменить свое мнение о нем.

У него и мысли не было, что она воспримет его приглашение как шантаж и попытку заманить ее в постель. У него появлялись женщины-компаньонки в течение ряда лет, но он никогда не прибегал к угрозам, чтобы заполучить их.

Да, потом он фактически предложил ей лечь с ним в постель, но сделал это в запальчивости и ожидал, что она пошлет его к черту. Но она только поникла, как ветка мимозы от прикосновения грубых рук, и продолжала разглядывать его розы.

Весь последний месяц его грызло чувство стыда, и, вернувшись в город, он первым делом решил перед ней извиниться. Он позвонил ей, но, услышав знакомую дрожь в голосе Сузи, вновь сорвался и заставил ее приехать к нему в Сан-Антонио, намекая, что будущее Теларозы зависит только от нее.

Даже сегодня вечером он мог бы еще все поправить. Даже когда она ворвалась в его спальню, задыхаясь от гнева.

Так почему же Уэй Сойер так ничего и не сделал, чтобы разрядить ситуацию, в которой он выглядел последним подлецом?

Ответ был прост. Уэй Сойер влюбился в Сузи Дэнтон. Случилось это сегодня вечером, в прошлом месяце или три десятка лет назад — он не знал. Он знал только, что любит ее, и не знал, что делать с этой любовью на старости лет.

Он всегда гордился тем, что может контролировать себя, не давая воли своим чувствам. Когда ему представилась возможность заполучить «Розатек», он сделал это с холодной головой и не испытывал ровным счетом никаких эмоций по тому поводу, что автоматически стал властителем городка, который когда-то причинил столько горя его матери.

Впрочем, не лукавит ли сам с собой сегодня сын Труди Сойер?

Кое-какие эмоции все же присутствовали.

Это ведь он сам распространил слухи о закрытии фирмы, и ему этот слух был выгоден, поскольку такая дезинформация поставила некоторых его конкурентов в тупик, заставив их сделать неверные шаги, благодаря которым Уэй Сойер крепко встал на ноги. Он никогда не ставил перед собой задачи разрушить экономику родного городка. Однако когда надобность в этих слухах отпала, он почему-то не сделал попытки пресечь их, и жители Тела-розы продолжали верить в угрозу близкого и неминуемого краха. Он наслаждался, когда видел огоньки бессильной ярости в глазах встречных, он знал, что за «то спиной сжимаются кулаки, что страх потерять кусок хлеба владеет сердцами многих. Да, можно признаться, таким образом он мстил городку за нищее детство, за унижения и раннюю смерть Труди Сойер, которой никто из них в свое время не протянул руку помощи.

Сегодня вечером круг замкнулся. Сегодня сын презираемой всеми проститутки заставил самую респектабельную и уважаемую леди милого городка почувствовать себя блудницей.