– Как насчет того, чтобы позавтракать, тетушка? Я не ел со вчерашнего утра.

Испуганно вздрогнув, Акела обернулась и бросила взгляд через плечо.

– Я не слышала, как ты подошел, Иалека.

Он засмеялся.

– Не удивительно, что ты ничего не слышишь, при таком шуме, который сама устроила.

– Любишь пои?

– Не на завтрак, – простонал Джаред. – Хотя я поел бы банановых оладий.

– Бананов нет, – хмыкнула она. – Кейки Микаэль считает их хлебом. Ему разминают их каждый день. На деревьях бананов больше нет. Поднимись сегодня на гору, принеси несколько гроздей, хорошо?

– Там видно будет. А вон те папайи на подоконнике? Они спелые?

– Посмотри сам. Их принес Кулиано, и колбасу. Хочешь, пожарю яичницу с колбасой?

– С его колбасой? – Джаред замотал головой. – Нет, только яйца. – Одна желто-зеленая папайя на подоконнике оказалась вполне спелой. – И этот фрукт. А еще, может, тост с желе из гуавы. – Он разрезал папайю на две половинки и отнес ее на стол. – Как Кулиано поживает?

– У племянника дела в порядке. Его японская жена не дает ему засиживаться. Но он жалуется, что уже давно не виделся со своим Леонакой. Говорит, что ты заставляешь его мальчика работать слишком много.

Джаред усмехнулся.

– Наверное, мне придется отпустить Лео, чтобы он мог съездить к своему отцу, иначе Кулиано отлучит меня от семьи. Я пошлю за Лео сегодня же. В дождь какая работа? – Он замолчал, сунув большой кусок папайи в рот. – Не виделся с Кулиано целую вечность. Может, я заскочу к нему, когда пойду собирать бананы.

– Почему бы тебе не взять с собой Колину? – предложила Акела, пристально посмотрев на него. – Мне кажется, ей понравятся виды с высоты.

– Думаешь? – Уголки его губ приподнялись в улыбке. – Может, и возьму. Она доставляла тебе много хлопот, пока меня не было?

– Колина? Нет! – с жаром ответила Акела. – Она все время проводит с маленьким Микаэлем, заботится о нем, играет с ним.

Джаред не обратил внимания на ее горячность.

– Она не пыталась сбежать?

– Только пару раз. Колине одиноко, я думаю. Может, она скучает по тебе?

– Не смотри на меня с такой надеждой, дорогая тетушка. Мы с Коринн достигли временного перемирия, но я уверен, что долго оно не продлится.

– Это зависит только от тебя, – строго произнесла Акела.

– Доброе утро, мистер Буркетт. – Он обернулся и увидел, как на кухню вошла Флоренс. Губы ее были поджаты. – Я не услышала, чтобы Кори шевелилась у себя в комнате. – Ей явно требовалось подтверждение того, что с Коринн все в порядке.

Джаред улыбнулся.

– Вы не заглянули к ней, чтобы проверить, как она там?

Флоренс расправила плечи, ее карие глаза внимательно глянули на него.

– Мне не хотелось беспокоить ее, вдруг она еще спит.

– Она наверняка еще спит, – неожиданно Джаред рассмеялся. – Присядьте, миссис Мерилл, и позавтракайте со мной. И перестаньте смотреть так, словно я совершил какое-то чудовищное преступление. Я ничего такого не совершал. Ваша Кори находится в полном здравии.

Явно испытав облегчение, Флоренс даже слегка улыбнулась.

– Я и не сомневалась, что с ней все в порядке.

Она тоже села к столу, отметив хорошее расположение духа у Джареда. Теперь на его лице не было мрачного выражения, в нем появилось что-то юношеское, и он стал еще красивее.

– Хотите папайю? – предложил Джаред. – Эта – самая спелая.

Флоренс приняла от него кусок оранжево-желтого фрукта, но отложила его в сторону.

– Оставлю для Майкла, если вы не возражаете. Он очень любит фрукты.

– И пои, – с гордостью добавила Акела.

Флоренс поморщилась, еще раз удивившись тому, как кому-то может нравиться этот на вид заплесневелый крахмал.

– Самое интересное, что, кажется, именно благодаря пои он хорошо прибавляет в весе, – вынужденно признала она.

Джаред улыбался.

– Мне говорили, что я вырос на нем. Если Акела будет пичкать пои вашего мальчонку, представляю, каким гигантом он станет. Он был жутко худеньким, когда я увидел его в первый раз.

– Тебе нужно как следует вглядеться в кейки, Иалека, – лукаво сказала Акела. – Может, тогда ты заметишь то, что вижу я.

Флоренс быстро встала, чтобы привлечь к себе внимание Джареда.

– На вашей стороне острова очень необычная погода, мистер Буркетт, – произнесла она, направляясь к окну, которое выходило на участок с левой стороны дома. – До вчерашнего дня мне не приходилось переживать такой неистовый ураган. А вот сегодня ярко светит солнце, и нет ни ветерка.

– На островах такая погода в порядке вещей, миссис Мерилл. Здесь, на краю острова, с этим все не так плохо, но сейчас сезон дождей, так что нужно быть готовыми к тому, что разразится несколько жестоких штормов. С наветренной стороны обычно идут дожди, по крайней мере по одному каждый день в течение нескольких месяцев. Но это дальше, вверх по побережью, там гора собирает вокруг себя тучи.

– В любом случае это намного лучше, чем угрюмые зимы в Бостоне, – заметила Флоренс, прежде чем перейти к другому кухонному окну. Оно выходило в патио. – Я вижу, что волны так и не добрались до дома. А то мне уже представлялось, как я просыпаюсь утром, а моя кровать плавает в открытом океане.

Джаред хмыкнул.

– Это полностью исключено. Участок под домом расположен высоко, и сам дом поднят дополнительно. Патио тоже служит защитой, чтобы ни одна волна не достигла дома.

– У вас такой необычный дом, мистер Буркетт. – Она развернулась к нему лицом.

– Пожалуй, – согласился Джаред. – Мой отец строил его, чтобы жить здесь в летнее время. Тогда здесь было три комнаты – две спальни и гостиная.

– Кухни не было?

– Еду готовили снаружи, по гавайской традиции, – пояснил он. – Но матери здесь так понравилось, что она решила тут жить постоянно. Тогда отец расширил дом. Пристроил кухню и столовую. Позже расширил спальни.

– А патио?

– Сначала это был сад для матери, окруженный трехфутовой стеной из лавы. Но ей больше нравилось заниматься цветником, который перед домом, поэтому сад накрыли крышей и настелили в нем полы, и получилось патио. А значительно позже в стенах пробили окна и навесили ставни. Когда все эти окна открыты, сохраняется впечатление, что вы на открытом воздухе, и летом там постоянно стоит прохлада.

– Здесь вам нравится больше, чем где-либо, ведь так? – заметила Флоренс.

– Наверное, да, – кивнул Джаред. – Я вырос в этом доме, помогал строить его, когда подрос. Но в последние годы я не часто бываю здесь. Приходится много заниматься делами, чтобы продолжить бизнес отца.

– Значит, сейчас у вас не так много дел? – спросила Флоренс. – В смысле… Вы же сейчас здесь. – Джаред нахмурился, и поэтому она быстро добавила: – Простите меня, мистер Буркетт. Мне бы не хотелось показаться вам излишне любопытной.

Джаред замолчал, задумавшись о том, почему он так скоро приехал сюда и к чему это приведет. Пришлось признаться самому себе, что с тех пор, как он оставил Коринн здесь, она не шла у него из головы. Ему так часто хотелось сказать ей о том, как сильно он сожалеет! Сожалеет о многих вещах, сделанных им! Он сожалел, но не мог заставить себя произнести хоть слово.

Он ненавидел то, что она сделала, но все равно хотел ее. Глядя на нее, Джаред думал обо всех мужчинах, которые ее имели, и все равно… Все равно хотел Коринн! Разразившийся ураган и желание успокоить ее были лишь поводом вернуться сюда. Он это понимал. И ждал, к чему это приведет. Он хотел ее больше, чем когда-либо хотел другую женщину. Малейшее прикосновение к ней заставляло его забывать о том, кем она стала.

В глубине души Джаред понимал, что никогда не простит ее за то, что она была со всеми теми мужчинами. Но после этой ночи ему также стало понятно, что он ни за что не отпустит ее. Это было сумасшествие, которое не кончится добром, тем не менее ему хотелось надеяться на то, что перемирие, которого они добились минувшей ночью, продлится хотя бы еще немного. Джаред вздохнул. Однако очень многое зависело от Коринн. А с ней было совсем непросто.

Джаред заметил, как гавайская нянька вместе с нянькой из Бостона внимательно наблюдают за ним.

Глава 32

Коринн задумчиво рассматривала свое отражение в висевшем над комодом зеркале. Она была словно загипнотизирована видом вздувшейся щеки с синеватым оттенком. Если бы синяки не появлялись на ней с такой легкостью, ничто не напоминало бы о том, что случилось прошедшей ночью. Опухоль продержится несколько дней, синяк сначала станет коричневым, а потом пожелтеет.

Ей вдруг стало интересно, что скажет Джаред, увидев такую отметину. Удивительно, но она почти не злилась на него. То, что произошло после, с лихвой окупало то, что случилось до того. Она перестала испытывать к нему ненависть, теперь ей это стало абсолютно ясно.

Но вот в своих чувствах к нему Коринн не была настолько уверена. Да, она испытывала сильное физическое влечение к Джареду, но во всем остальном он пугал ее. В такого человека лучше не влюбляться. Он не поверил ее признаниям и никогда не поверит. Отвращение к ней – вернее, к ее образу, который он себе придумал, – разрушит любые отношения, которые могли бы установиться между ними. Да, от всего этого веяло безнадежностью. Надо уезжать отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

Дверь открылась. Ей не хотелось оборачиваться. Коринн затаила дыхание, ожидая, что скажет вошедший. Но когда никто так и не заговорил, любопытство в ней взяло верх. Она обернулась и увидела Джареда, стоявшего в дверях. Вид у него был смущенный. Коринн почувствовала себя такой же смущенной.

Он сделал несколько шагов к ней и резко остановился, когда увидел ее щеку.

– О нет… Это моих рук дело? – Джаред не дал ей ответить. Он уже оказался перед ней и ласково поднял ее лицо за подбородок. – Прости! Что есть в тебе такого, отчего я теряю над собой контроль? До этого я ни разу не ударил ни одной женщины, клянусь! Мне очень… жаль.