– Я изгнанник, моя леди, – вздохнул сэр Драко. – Мне пришлось покинуть родину и пуститься в скитания.

– Но почему? – недоумевала леди Радуга.

– Позволь мне не говорить об этом подробно, прекрасная госпожа, – мягко уклонился гость. – Нет, никакого преступления я не совершал, если ты об этом подумала. Я просто... не оправдал ожиданий и отказался принять навязываемую мне судьбу. Я устал от кровопролития и осел здесь. Мои сбережения, что я накопил, работая мечом, давно кончились, и приходится добывать средства к существованию другими способами. Немного стихами, немного ловлей жемчуга – не шикую, конечно, но на хлеб с маслом хватает.

Способность людей-драконов пребывать под водой без дыхания до часа делало сэра Драко выдающимся ловцом, а морским хищникам он был не по зубам.

Они так увлеклись разговором, что забыли о времени, а между тем близилась полночь. Напоследок спев друг другу по песне, они попрощались, и сэр Драко покинул гостеприимный дом волшебницы, унося с собой маленький сосудец с чудесным огнём.

Следующие несколько дней леди Радуга не видела сэра Драко и даже забеспокоилась. Он не приходил в сквер послушать её и не приносил стихов на крыльцо, и волшебница решила отыскать его. Ей подсказали, где он живёт: обитал человек-дракон в маленькой лачужке в квартале бедняков.

– Сэр Драко, ты дома? Это я, леди Радуга! – позвала волшебница, постучав в дверь.

Хозяин дома открыл не сразу. Он встретил её всё в той же маске, но без плаща – в скромном тёмно-зелёном кафтане. Волосы его прятались под мешковатым бархатным беретом. Оказалось, сэр Драко усиленно работал над новой пьесой, чтобы успеть в срок. В доме у него даже поесть было почти нечего. Рядом с рукописью на столе красовалась тарелка с засохшими объедками, на огне стоял чайник, из носика которого валил пар.

– Ох, забыл совсем, – спохватился сэр Драко, хватая его и снимая с огня. – Прости, моя леди, угостить тебя нечем: я немного на мели...

– Вижу, – проронила волшебница, окидывая взором бедное холостяцкое жилище, состоявшее всего из одной комнаты, которая служила и кухней, и спальней, и рабочим кабинетом поэта.

Леди Радуга поставила на стол корзинку и начала выкладывать гостинцы: яблочно-клубничный пирог, горшочек малинового варенья, яйца, копчёную грудинку, сыр, масло и свежеиспечённые булочки.

– Моя леди, зачем? Не стоило, право же! – дрогнувшим от смущения голосом воскликнул сэр Драко.

– Чтоб творцу лучше работалось, – засмеялась волшебница.

Заварку она принесла тоже свою, особую: смесь липового цвета, жасмина, мяты и чабреца. Чашки в этом холостяцком хозяйстве оказались не очень чистыми, и леди Радуга, к ещё большему смущению сэра Драко, самолично отдраила их до блеска, перед тем как разливать чай.

За чаепитием хозяин дома пересказывал ей сюжет своей новой пьесы – полную приключений историю любви бедного ловца жемчуга и дочери богатого торговца. Казалось, весь мир ополчился против влюблённых, но юноше посчастливилось найти огромную редчайшую жемчужину, сбежать с нею от владельца промысла и выгодно продать. Половину вырученных денег, весьма немалую сумму, он пустил на ставку в игре в кости, получив десятикратный выигрыш. А тем временем его возлюбленную уже собирались выдать замуж, и он выкрал её прямо в ночь перед свадьбой. Вместе они сели на корабль, чтобы уплыть за море, но вот беда: судно потерпело крушение. Их, выживших, вынесло волнами на берег чужой страны. Юноша нанялся садовником в богатый дом, а его возлюбленная – прачкой. Однажды к хозяевам пришёл в гости богатый старик, когда-то потерявший любимого сына; бывший ловец жемчуга оказался так похож на него, что чудаковатый богач тут же решил усыновить его и сделать своим единственным наследником. Этому попытался помешать алчный племянник старика, который претендовал на наследство. Он устроил нападение на юношу, заплатив разбойникам, чтобы те ограбили и убили его. Однако главарь разбойников узнал в нём сына своего старого друга, когда-то уплывшего за море, и отказался его убивать. Везучий ловец жемчуга вернулся в дом к богачу и благополучно стал его сыном по закону. Пьеса заканчивалась свадьбой главного героя и его возлюбленной.

– Ломаю вот голову, как озаглавить сие творение, – заключил сэр Драко, дожёвывая последний кусочек пирога. – Думал назвать «Удачливый ловец жемчуга», но этот заголовок портит интригу...

– Назови «Жемчужина судьбы», – улыбнулась волшебница. – Ведь везение героя началось именно с этой редкой жемчужины.

– Точно! – щёлкнул пальцами драматург с перемазанными малиновым вареньем губами. – Моя леди, ты гений!

Он закончил пьесу в срок, и вскоре леди Радуга получила приглашение на премьеру. Конечно же, после спектакля её упросили выйти на сцену и спеть, в чём леди Радуга зрителям и актёрам не отказала.

Дни шли, сэр Драко посвящал волшебнице новые и новые стихи, каждая строчка которых дышала страстной и нежной любовью – такой огромной, что сердце леди Радуги окуналось в сладостную дрожь и отчаянно щемило... Засыпая, она с улыбкой повторяла эти строчки, а просыпаясь, спешила на крыльцо, чтобы проверить, нет ли там очередного поэтического «гостинца». Однако её приводил в недоумение упорный отказ сэра Драко снять маску и показать лицо.

– Оно всё в боевых шрамах, моя леди, и безобразно, – отвечал он.

– Я не испугаюсь шрамов! Какие глупости, друг мой! – убеждала волшебница. – Какое они могут иметь значение?

Сэр Драко снова и снова отказывался, а однажды сказал:

– Моя прекрасная леди... Как ты уже давно могла понять из моих стихов, я люблю тебя. Люблю всем сердцем, всей душой. Для меня не существует на свете иных женщин, кроме тебя: или ты, или никто. Но если ты увидишь моё лицо, боюсь, ты отвергнешь меня и мою любовь... Так же, как меня отвергли в моей семье, на родине. Если ты отвернёшься, если оттолкнёшь, для меня наступит конец. Конец всего.

В его голосе послышалась тихая, горькая дрожь, от которой сердце леди Радуги отчаянно ёкнуло и облилось болью.

– Милый Драко, – со слезами прошептала она, касаясь пальцами прохладных чешуек, – я не могу тебя оттолкнуть, просто не могу, поверь!.. Ты поселился в моём сердце, и ничто не сможет меня настолько потрясти и испугать, чтобы я решилась вырвать тебя из него! Прошу тебя, сними маску, покажи своё лицо... Будь оно покрыто даже тысячей шрамов, испещрено рубцами и обезображено – ничто для меня на свете не сможет быть милее его.

– Если я открою его, я потеряю тебя, моя радужная леди, – тихо проронил сэр Драко, ловя её пальцы и прижимая к губам. – И тогда мне останется лишь умереть.

– Ты меня не потеряешь! – с жаром воскликнула леди Радуга. – Я клянусь тебе в этом!..

– Не давай клятв, которые не сможешь сдержать, – вздохнул человек-дракон печально. – Ты толкаешь меня навстречу погибели, любовь моя, но я повинуюсь. Так не может продолжаться вечно, правда всё равно рано или поздно откроется. Что ж, смотри.

Он откинул капюшон и снял берет, и по его плечам и спине рассыпалась тёмная грива жёстких, взъерошенных волос, а в следующий миг маска распалась на отдельные чешуйки и осыпалась. Чешуя осталась только на бровях, а на очистившейся коже мерцал серебристый узор, повторявший рисунок маски. Ни единый шрам не пересекал это исполненное своеобразной, суровой красоты лицо, точёное, с сияющими внутренним золотым огнём глазами, и леди Радуга не назвала бы ничего, что с ним могло быть не так, за исключением одного: оно принадлежало женщине.

– Сэр Драко – не мужчина, – вздохнула красивая девушка-дракон. – И все эти исполненные любовного бреда строки писал тебе не мужчина. Моё имя – Злата. Матушка выбрала мне будущего мужа – замечательного во всех отношениях, вот только жить с ним я не смог... не смогла бы. Меня не влечёт к противоположному полу. Матушка разгневалась и выгнала меня из дома. Ну, а дальше ты знаешь... Ну что, моя леди? Что скажешь? Как тебе такой сэр Драко?

Леди Радуга опустилась в кресло: у неё ослабели колени.

– Так ты обманул меня, – слетело с её пересохших губ. Она так привыкла говорить о человеке-драконе в мужском роде, что и сейчас, узнав правду, продолжала это делать.

– Только в отношении своего пола, – тихо и печально проронила Злата. – Но не в любви. Я люблю тебя, моя прекрасная госпожа. И всегда буду любить. Но нужна ли тебе теперь моя любовь? Сможешь ли ты ответить на неё?

Леди Радуга молчала, охваченная неодолимым вихрем чувств, который унёс все слова и разбросал по свету – не собрать, не высказать. Губы девушки прильнули к её похолодевшим пальцам.

– Вижу всё по твоему лицу, моя леди... Этого следовало ожидать. Что ж... Прощай.

Это слово – «прощай» – холодной каплей пробилось сквозь бурю ошеломления, и леди Радуга вздрогнула всем телом и душой.

– Я... Мне нужно подумать, – встрепенулась она вслед уходившей девушке.

Та, убирая волосы под берет и набрасывая капюшон, проронила глухо:

– Прости, госпожа. Сам не знаю, на что я, безумец, надеялся. Не тоскуй обо мне: я того не стою.

Злата-Драко ушла, и вскоре сад наполнился шелестом дождя. Ослабевшая, с ломотой в теле, леди Радуга поднялась и распахнула окно... Влажная свежесть хлынула бодрящим потоком в комнату, вливалась в грудь, и отчего-то хотелось кричать... Не петь, как всегда, а впервые выть зверем от тоски.

Этот вой она сдерживала в себе, пыталась успокоить, излечить светом своих хрустальных сосудов. Впервые она, мудрая волшебница, не знала, как поступить... Бессонная дождливая ночь только вводила в заблуждение своим грустным, тревожным шёпотом.

Рассвет пробился розовыми лучами сквозь рваные тучи, отражаясь в лужах. Наскоро выпив чаю, леди Радуга отправилась в город, чтобы разыскать Драко... или Злату, к новому имени она ещё не привыкла. Дверь холостяцкого жилища была не заперта, и волшебница ворвалась внутрь:

– Драко!

Домик рыцаря-поэта встретил её пустотой и сиротливым беспорядком. На полу валялись исчёрканные черновики стихов, на одном листке отпечатался след сапога... Разлитые чернила на столе, недоеденная яичница с грудинкой, оставленная почти нетронутой чашка с остывшим чаем... Злата собиралась в спешке, очевидно.