Сделав нужные покупки, они обедали в каком-нибудь модном ресторанчике, где, по мнению Рут, можно было встретить представителей высшего общества. Потом катались в автомобиле, ходили в кино или возвращались домой, где Рут до вечера валялась в постели.

Шнайберы вообще были людьми оригинальными — в своем новом роскошном доме они проводили совсем мало времени. Если уж кто-то и оставался дома, то непременно валяясь в постели. Им и в голову не приходило, что у себя дома можно по-другому провести время.

И миссис Шнайбер, и ее дочь вставали очень поздно. Напяливали свои самые лучшие наряды и отправлялись кто куда.

По возвращении тут же эти наряды снимали, движимые непреодолимым желанием сберечь хорошие вещи, чтобы они прослужили дольше, переодевались в домашнее и ложились в постель.

Диане такой распорядок дня был только на руку — она могла находиться в своей комнате и делать там все, что ей захочется.

Самым трудным для нее оказалось найти общий язык с прислугой.

Раньше она и представить себе не могла, каким снобизмом отличается эта категория работающего люда.

Ее поразили надменность и скрытое хамство многочисленной прислуги Шнайберов.

Все брали пример с дворецкого, даже не скрывавшего своего презрения к хозяевам. Диану неприятно поразило, что горничная миссис Шнайбер в свое время тоже пострадала от банкротства Роберта Хедли.

Как только Диана появилась в доме, она никогда не упускала случая показать Шнайберам, что не доверяет этому «изгою общества».

Стоило Диане по какой-то причине задержаться в комнате миссис Шнайбер, как служанка бросалась запирать шкатулку с драгоценностями, причем делала это настолько демонстративно, что Диане становилось не так обидно, как смешно.

В целом Шнайберы были добры к ней. И не их вина, что, когда Диану просили что-то принести, сбегать за чем-то наверх, она, не привычная к подобным поручениям, очень терялась. Не любила она также и откровенничать.

Чересчур темпераментная миссис Шнайбер вела себя непредсказуемо, если хоть что-то было не по ней. Сколько раз, бурля от негодования, она склоняла на все лады ту или иную великосветскую даму, которая, как ей казалось, была с ней недостаточно вежлива. Рут и Диане оставалось только молча внимать ее гневным речам.

Поначалу Диана едва сдерживалась, чтобы не броситься на защиту бывших подруг, которых так несправедливо обвиняют.

Однако вскоре она поняла бесполезность своих порывов. Лучше было не пытаться возражать миссис Шнайбер, которая, чуть не лопаясь от ярости и бренча бесчисленными украшениями, бегала взад-вперед по комнате, стуча своими коротенькими ножками, и вопила:

— Нет, вы мне только ответьте, почему это она не желает со мной разговаривать? Не я ли дала ей сто фунтов на благотворительность, а? А сейчас она, задрав свой дурацкий нос, делает вид, что со мной не знакома! Нахалка! Думает, что ей все дозволено только потому, что отец был герцогом!

Да ведь все знают, что она собой представляет! Крутит шуры-муры со своим смазливым агентом! Нет, как вам это нравится? И еще смеет делать вид, что меня не замечает, меня, которая всю свою жизнь была образцом добродетели!

Хоть она и леди, а по мне — так самая непристойная баба! Теперь-то я вижу, правильно о ней говорят! Ну так вот! Больше она от меня ничего не получит! Ни пенса!

И это могло продолжаться еще довольно долго, иногда даже из-за пустяка.

Люди, расположения которых миссис Шнайбер так отчаянно добивалась, без зазрения совести выуживали у нее на благотворительность крупные суммы, добытые ее мужем тяжким трудом, а потом при встрече, когда она радостно кидалась приветствовать их, делали вид, что впервые ее видят.

Иногда Диана сама не понимала, кого презирает больше: то ли миссис Шнайбер за ее болезненное тщеславие, то ли знать, выкачивающую из этой глупой женщины деньги, не отплатив ей хотя бы простой учтивостью.

То, что Диана в Лондоне, знали лишь немногие из ее друзей. В доме Шнайберов на Гросвенор-сквер она прожила всего одну неделю — семейство надумало отправиться в Монте-Карло.

Если Диана и надеялась, что лето проведет тихо и спокойно, то ее ждало разочарование. В конце июля женская половина Шнайберов вдруг бросилась бегать по магазинам, скупая все, что, по их мнению, требуется для отдыха на юге — летние платья, купальники, одежду с морской символикой, которую положено носить на яхте.

Тщетно Диана уговаривала миссис Шнайбер не покупать столько для яхты, которая скорее походила на моторную лодку.

Все было напрасно. Миссис Шнайбер настояла на своем. Но ни бескозырка, ни стильный бушлат с медными пуговицами не спасли женщин от морской болезни, которой миссис Шнайбер и Рут страдали даже при полном штиле.

В Монте-Карло все было, как и везде: та же толпа представительниц прекрасного пола всевозможных размеров осуществляла свою заветную мечту — загореть до черноты; тот же неизменный набор сладкоречивых проходимцев с вихляющей походкой, словно стервятники, выискивающих богатую добычу.

Те же старики, с восторгом наблюдающие, как плещутся в море молоденькие девицы.

Те же холеные великосветские особы, единственное занятие которых — демонстрация парижских моделей нового сезона.

Те же игроки в карты двух типов: профессионалы и новички-неудачники.

Неженатых и более или менее приличных молодых людей можно было пересчитать по пальцам.

Миссис Шнайбер, очень скоро это обнаружив, долго негодовала на цивилизованное общество, которое не в состоянии предложить ее дочери своих красивых и богатых молодых людей.

— Никогда не видела такой убогой публики! — возмущалась она, сидя у бассейна. Ее просторное тело, втиснутое в испещренную синими пятнами пижаму с оранжевым поясом, выглядело довольно забавно.

Приставив к носу усыпанный бриллиантами лорнет, она окинула прохожих презрительным взглядом.

— Скажи мне, Диана, — проговорила она, — нет ли среди них кого-нибудь из твоих знакомых? Может, ты хоть что-то знаешь? А! Вот идет эта леди Дэшли. За душой ни пенса, а пролезет всюду, куда только пожелает. Вот уж чего не понимаю! Вроде не красавица, а поди ж ты, все из кожи вон лезут, чтобы только оплатить ее счета. А это что за молодой человек спускается по лестнице? Где-то я его прежде видела…

Диана взглянула, куда указывал жирный, унизанный кольцами палец — по ступенькам под руку с какой-то высокой блондинкой спускался не кто иной, как Хьюго.

Кровь бросилась Диане в лицо, она почувствовала, что краснеет. Поспешно раскрыв сумочку, она опустила голову, сделав вид, будто что-то ищет, а когда подняла ее, то уже целиком и полностью владела собой.

Хьюго с блондинкой направлялись прямо к ним. Когда они проходили мимо, он наконец за^ метил Диану.

— Диана! — воскликнул он, протягивая к ней обе руки.

— Привет, Хьюго, — удалось небрежно бросить Диане, после чего она, не теряя ни секунды, представила своего бывшего жениха миссис Шнайбер.

Та пришла в полный восторг.

— Ну конечно, мы с вами уже встречались, лорд Долк! — защебетала она. — Я прекрасно вас помню. Вот и Диана только что, когда увидела, что вы спускаетесь по ступенькам, сказала: «Смотрите-ка, вот идет лорд Долк». Мы приехали сюда совсем недавно. А вы тоже здесь остановились? Вы должны непременно встретиться с моей дочерью и прокатиться на нашей яхте. Знаете, у нас такая маленькая яхточка. Я сказала мужу, когда мы собирались ее покупать: «Зачем нам какая-то громадина! Купим что-нибудь изящное и уютненькое, чтобы можно было устраивать прямо на борту веселые пикники». Ведь так приятно иногда уплыть куда-нибудь подальше от всего этого сборища. Правда, лорд Долк?

Хьюго вежливо ответил, а потом повернулся к Диане:

— Где ты остановилась?

— С нами, — вмешалась миссис Шнайбер, прежде чем Диана успела раскрыть рот. — Почему бы вам сегодня не поужинать у нас? Вы с Дианой могли бы вспомнить старые добрые времена. И потом, мне так хочется, чтобы вы встретились с моей дочерью Рут. Она наверняка будет в восторге, когда узнает, что и вы приехали в Монте-Карло.

Хьюго слегка опешил от такого бурного натиска, однако быстро пришел в себя и, извинившись, отказался от приглашения на ужин.

— К сожалению, я уже принял другое приглашение, — пояснил он. — Может быть, мы увидимся после ужина в казино? Вы ведь будете играть?

— Ну конечно! — просияла миссис Шнайбер.

— Тогда до вечера, Диана, — проговорил Хьюго, заметив, что блондинка уже отыскала укромное местечко подальше от бассейна и теперь призывно машет ему рукой.

— Тебя мне особенно хочется увидеть, — тихонько добавил он и поспешил на зов.

— Какой приятный молодой человек, — заметила миссис Шнайбер. — Помнится, я видела его на нашем вечере. Я еще подумала тогда: какой красавчик, а Мэри Картер потом сказала мне, что он выгодный жених. Как ты думаешь, он подходит нашей Рути?

— Несомненно, — ответила Диана.

— Ладно, увидимся с ним вечером, — продолжала миссис Шнайбер. — Во что бы только одеть Рут? Наряды, что ты ей накупила в Лондоне, мне совсем не нравятся. Рут всегда шел вишневый цвет. Когда она была маленькая, я одевала ее только в вишневое. Зимой — вишневый бархат, летом — вишневый шелк. Она была чудо как хороша, просто куколка! Знакомые мне то и дело говорили: «Миссис Шнайбер, вы разорите своего мужа. И зачем только так наряжать ребенка?» А я всегда отвечала, что Рут окупит все потраченные на нее деньги. А вот, кстати, и она.

Миссис Шнайбер умолкла — к ним приближалась Рут.

Глядя на нее, Диана заметила, что выглядит та великолепно: простое, отлично сшитое летнее платье и огромная белая полотняная панама, закрывающая лицо от солнца, шли ей необыкновенно.

Диана рекомендовала ей не надевать на пляж своих массивных жемчужных серег и многочисленных браслетов, которые Рут просто обожала. Рут, к счастью, не пренебрегла ее советами.

В это утро на ней не было ни единого украшения. Все просто и со вкусом, а потому красиво и изящно Чуть застенчиво, но не спеша, шла она мимо многочисленных любителей позагорать, направляясь к своей матери.