— Ты так зол на меня…

— Ты за этим пришла? — глумливо спросил Майлз. — Уверяю, ты зря беспокоилась.

— Я пришла затем, чтобы сказать, что я очень сожалею о том, что обидела тебя нечаянным словом. Я не хотела тебя оскорбить.

— Вы льстите себе, дорогая. Обидеться можно лишь на того, к кому что-то испытываешь. Я всего лишь немного раздражен. Меня злит, что вы отнимаете у меня время.

Больше ни добавить, ни прибавить. Очевидно, он поставил жирную точку в разговоре.

Слезы подступили к глазам Александры.

— Понимаю, — прошептала она. — Если вы сказали правду, тогда действительно говорить больше не о чем.

Алекс нагнулась, чтобы поднять свертки, затем вновь взглянула на Майлза, молясь лишь о том, чтобы не расплакаться у него на глазах.

— Спасибо за вещи, которые вы купили мне на Тенерифе. С вашей стороны это было очень любезно, но мне жаль, что вам пришлось потратить свое время на меня, пренебрегая более насущными делами. Больше я не стану вас беспокоить.

С этими словами Алекс сорвалась с места и побежала к песчаному плесу, где ждал ее Оги. Майлз видел, как Макарди попытался обнять ее, очевидно, стремясь успокоить девушку. Те слезы, что стояли в ее глазах во время разговора, сейчас уже, наверное, полились сплошным потоком. Но Алекс почему-то вела себя не так, как предполагал Майлз. Вместо того чтобы броситься Макарди на шею, чтобы высказать шотландцу все, что она думает о бессердечном капитане «Неистового», Александра мягко отстранилась и быстро пошла по тропинке в заросли, к маленькому озеру. Оги последовал за ней, но, перед тем как исчезнуть за завесой деревьев, оглянулся и посмотрел в сторону Майлза. Хотя Кросс и не мог видеть выражения лица своего первого помощника с такого расстояния, он знал, что шотландец смотрит на него по меньшей мере с недоверием.

— Итак, чего же я достиг? — вслух произнес Майлз.

Александра пришла, чтобы извиниться, но за что? За то, что сказала ему, будто та их ночь была ужасной ошибкой?

Выругавшись, кляня себя за жестокие слова, Майлз быстро зашагал к пляжу. В конце концов, решил он, не будет вреда, если мы поговорим по душам.

Крупно вышагивая, капитан «Неистового» шел к озеру по дорожке, протоптанной его людьми. Майлз нагнал Александру и Оги у самой запруды. Оги резко обернулся, услышав хруст веток.

— Капитан, — облегченно выдохнул он, узнав Кросса.

— Возвращайся к лодке, Оги. Я хочу поговорить с леди.

Лицо Майлза казалось непроницаемым, и шотландец, не зная, чего ожидать от своего вздорного капитана, не торопился уходить. В конце концов, он был здесь для того, чтобы защитить девушку. Не зная, как поступить, Оги вопросительно посмотрел на Алекс. Заметив это движение своего первого помощника, Майлз рассвирепел еще больше.

— Вы получаете приказы не от нее, мистер, а от меня, — прорычал он.

— Девушка расстроена, капитан.

— Все в порядке, Оги, — сказала Алекс, встав между капитаном и Оги. — Со мной все будет хорошо.

Оги покачал головой, не зная, чего ждать.

— Хорошо, ребята, но только мне хочется, чтобы вы как-то поладили между собой. Что творится! — бормотал себе под нос Оги, отправляясь восвояси. — Сперва он не хочет говорить, потом хочет… И она тоже хочет говорить, но при этом плачет…

Майлз и Алекс в неловком молчании смотрели друг на друга. Первым молчание нарушил Майлз:

— Кажется, мы совсем запутали Оги.

— И не он один такой, запутавшийся, — откликнулась Алекс.

Она тоже не знала, как понимать взгляд Майлза. Отчего-то ей стало трудно дышать, хотя шли они с Оги к запруде медленно и устать она не успела. Отвернувшись, Алекс принялась рассматривать озеро, впервые заметив, как красива окружающая природа.

Роскошные папоротники создавали живописнейший фон для нарядных тропических цветов, разноцветным кольцом окруживших кристально чистое озеро. Ручей, питавший его, падал с уступа, образуя бурлящий водопад. Солнце, пробиваясь сквозь резные листья пальм, играло на воде, отражаясь бесчисленными солнечными зайчиками. Вне сомнений, ничего более завораживающего и более красивого Алекс не видела в жизни.

— Правда, мило? — сказал Майлз, подойдя поближе к девушке.

— Красота, — восторженно выдохнула Алекс и вдруг, взглянув в глаза Кроссу, без улыбки спросила: — Почему вы пошли за мной? По-моему, вы достаточно ясно дали понять, что уже и так потратили на меня слишком много времени.

Майлз пожал плечами и как бы невзначай вдруг наклонился сорвать ярко-красный амариллис. Играя цветком, по-прежнему глядя в сторону, Майлз сказал:

— Как вы правильно заметили, я был зол. После того как я высказался столь необдуманно, я решил, что невредно было бы выслушать и другую сторону.

Алекс пристально смотрела на него, но так и не смогла разгадать его настроения.

— Я уже сказала то, что хотела сказать, — осторожно заметила она.

— Извинилась?

— А этого недостаточно?

— Все зависит от того, за что ты просишь прощения, Александра. Ты жалеешь о том, что сказала, или ты просто ищешь иной способ выразить свое сожаление по поводу того, что случилось в моей каюте три ночи назад?

Нотки сарказма лишь усугубили растерянность Алекс. Она отвернулась и, закрыв лицо руками, тихо заплакала.

— Я не знаю. Я действительно не знаю. Майлз, я так растерялась… Я не могу выносить твою ненависть…

Алекс опустилась на землю и, упав лицом в траву, зарыдала.

Искренне сожалея о том, что стал причиной ее слез, Майлз присел рядом с ней и приобнял ее за плечи.

— Сядь, — тихо сказал он и, достав из кармана платок, подал ей. — Вытри слезы, и поговорим.

Алекс взяла платок из его рук и промокнула влажные щеки.

— Я не плакала с тех пор, как умер отец, не плакала, пока не встретила тебя. Теперь мне кажется, что я только и могу, что плакать.

— Это я сделал тебя такой несчастной? — с прежними нотками в голосе спросил Майлз.

— Моя жизнь была простой и ясной, а теперь все чертовски сложно, — призналась Алекс. — Какая-то головоломка.

— Я глубоко сожалею о том, что свалил все это на твою голову, Александра. Ты и сама не знаешь, как я жалею о том, что мои люди притащили тебя на корабль, лишив дома.

Майлз отвел глаза, уставившись невидящим взглядом вдаль, и Алекс показалось, что он больше жалеет себя, чем ее.

— Мне жаль, что причинила тебе столько бед.

— Да нет, — пробормотал он уже совсем другим голосом, нежным и глубоким. — Два дня назад я готов был сказать, что никогда не пожалею, что нашел тебя.

Алекс взглянула в его золотистые глаза и увидела, что сарказма в них больше нет, как нет и настороженности. Только желание и нежность. Сердце ее затрепетало. Протянув руку, она легонько коснулась его лица.

— Два дня назад я проснулась в твоей постели, как глупая школьница, по уши влюбленная, не зная своей судьбы и не думая о ней, зная только, что я всегда буду с тобой.

— Но эти чувства оказались настолько нестойкими, что ты с легкостью поверила в то, что я тебя продам, — продолжил за нее Майлз, тронутый ее лаской, но все еще не вполне уверенный в том, что она собирается ему сказать именно то, что он хотел бы услышать.

— Нет, Майлз, дело не в том, что эти чувства были нестойкими, а в том, что они были для меня совершенно новыми.

Алекс убрала руку и отвернулась, не выдержав его испытующего взгляда.

— Ты опытный мужчина, ты знаешь, что такое любовь, но для меня это пробуждение было равносильно второму рождению, второму появлению на свет. Я явилась в мир, где нет места равнодушию, где все наполнено страстью, где если смеются, то от всей души, а если плачут — то сердце рвется на части. Там нет середины ни в чем; чувства там самой высокой пробы, а сердца и души обнажены — открыты для ласки и для боли. Ты сам сказал, что собираешься меня продать, и мой новый мир разлетелся на осколки.

— Но я извинился за свои слова, — удивленно заметил Майлз, не совсем понимая, что за кошка между ними пробежала. — Однако даже когда ты поняла, что ошибалась, ничего не изменилось. Ты ясно дала мне понять, что сожалеешь о том, что мы делили с тобой… Ты сказала, что боишься меня.

Алекс покачала головой и повернулась к нему. Глаза ее блестели от слез.

— Я не тебя боюсь, Майлз, я боюсь своей любви, того, что будет со мной. Ты — знатный лорд, а я дочь простого лекаря. Я не перенесу еще одного предательства, но и ненависти твоей я тоже не переживу.

Голос ее сорвался, и одинокая слеза покатилась по щеке.

— Что ты говоришь, Александра? — прошептал он и, осторожно поддерживая ее, губами коснулся ее влажных глаз, осушая слезы, и только затем нежно поцеловал в губы.

Алекс боялась дышать, чтобы нечаянно не спугнуть волшебный миг счастья, рожденный его поцелуем. Не сразу набралась она смелости открыть глаза. Еще больше мужества потребовалось, чтобы закончить свою мысль.

— Я пытаюсь сказать тебе, — прошептала Алекс, слегка отстранившись, чтобы тепло его рук и губ не мешало ей формулировать мысль, — что я простая деревенская акушерка, которая никак не может спрятаться от своей любви к красивому, гордому лорду.

Ее тихое пронзительное признание в любви словно сорвало путы с сердца Майлза, и с трепетной нежностью он взял в ладони ее лицо и приник к ее губам.

— Прошу, не надо, — прошептала она, отворачиваясь.

— Не понимаю, ты сказала, что любишь меня…

— И я действительно тебя люблю, — выкрикнула она со слезами. — Но я не могу принять то, что ты предлагаешь мне.

— И что я тебе предлагаю? — спросил он, нахмурившись.

Алекс опустила глаза, не зная, в какие слова облечь свои мысли.

— Майлз, ты богатый и знатный человек, а я никто — ни титула, ни состояния. Но, несмотря на то что род мой не такой древний, как твой, и предки мои не прославили себя в боях и сражениях, как твои, у меня есть гордость и есть убеждения — идеалы, которые я не могу предать, не предав себя. Я люблю тебя, но я не могу жить с тобой в грехе — как любовница.