Малвина мягко, неслышно ступая, приблизилась к певице и остановилась за ее спиной, дожидаясь, когда отзвучит последний аккорд.

— Изаура! — сказала она, легко коснувшись изящной рукой плеча девушки.

— Ах! Это вы? — встрепенулась Изаура, застигнутая врасплох.

— Что с тобой?.. Продолжай… у тебя такой красивый голос! Но мне бы хотелось, чтобы ты пела что-нибудь другое. Почему тебе так нравится эта грустная песня? Где ты ее услышала?

— Она нравится мне, и я нахожу ее красивой потому… Ах! Я не должна об этом говорить…

— Говори, Изаура. Разве я не говорила тебе, что ты ничего не должна скрывать от меня. Тебе нечего бояться!

— Потому, что она напоминает мне мою мать, которую я не знала. Бедняжка! Но если вам не нравится эта песня, я ее не буду больше петь.

— Да, мне не нравится, что ты ее поешь, Изаура. Люди могут подумать, что к тебе плохо относятся в доме, что ты несчастная рабыня, жертва грубых и жестоких господ. Не забывай, что твоей жизни здесь могут позавидовать многие свободные люди. Ты пользуешься уважением своих хозяев. Тебе дали образование, какого не получили многие знакомые мне богатые и знатные девушки. Ты очень хороша собой, у тебя такой замечательный цвет кожи, что никто не сможет сказать, что в твоих жилах течет африканская кровь. Тебе хорошо известно, что моя добрая свекровь, прежде чем покинуть бренную землю, просила для тебя защиты у меня и моего мужа. Я всегда буду помнить просьбу этой женщины, и я скорее твоя подруга, чем госпожа. Нет, тебе не пристало петь эту жалобную песню, которую ты так любишь. Я не хочу, — продолжала она тоном ласкового упрека, — я не хочу, чтобы ты пела ее, слышишь, Изаура?.. Иначе я запрещу тебе играть на моем пианино.

— Но, сеньора, несмотря на все это, разве я не обычная рабыня? К чему мне образование и красота, которую все так расхваливают? Это просто неуместная роскошная утварь в убогой лачуге. Из-за этого лачуга не перестанет быть тем, что она есть на самом деле.

— Ты жалуешься на судьбу, Изаура?

— Нет, сеньора, у меня нет причин для жалоб. Я только хочу сказать, что, несмотря на все мои таланты и достоинства, которые мне приписывают, я знаю свое место.

— Вот оно что! Я догадываюсь, что тебя мучит. В твоей песне говорится об этом. При такой красоте у тебя наверняка есть возлюбленный.

— У меня! Что вы, сеньора.

— Да, у тебя. Но что же в этом особенного? Не обижайся, это совершенно естественно. Признайся мне, у тебя есть возлюбленный, и ты грустишь, что не можешь свободно любить того, кто тебе нравится и кому ты мила? Разве я не права?

— Простите меня, госпожа, — ответила рабыня с чистосердечной улыбкой. — Вы заблуждаетесь, я совсем не думаю об этом!

— Неужели совсем? Ты не обманешь меня, моя девочка! Ты любишь. Но ты слишком красива и талантлива, чтобы благоволить какому-нибудь рабу. Разве может быть раб под стать тебе? Я не сомневаюсь в своих предположениях. Такая девушка, как ты, легко может покорить сердце любого красивого юноши — вот причина твоей печали. Но не огорчайся, моя Изаура, я торжественно заверяю тебя, что завтра же ты получишь свободу. Пусть только приедет Леонсио. Это позор, что такая девушка, как ты, находится в положении рабыни.

— Не думайте об этом, сеньора. Я не помышляю о романах и еще меньше о свободе. Иногда я грущу просто так, без всякой причины.

— Все равно. Я хочу, чтобы ты была свободна. Так и будет!

Тут разговор был прерван суматохой, вызванной подъехавшими и спешившимися у ворот поместья всадниками.

Малвина и Изаура поспешили к окну посмотреть, кто приехал.

Глава 2

У порога спешились два всадника — красивые и элегантные молодые люди, приехавшие из поселка Кампус. По тому, как они уверенно себя вели, очевидно, что это свои люди в доме.

Действительно, один из них — муж Малвины Леонсио, а другой — ее брат Энрике.

Перед тем как продолжить повествование, мы должны поближе познакомиться с этими молодыми господами.

Леонсио был единственным сыном богатого командора Алмейды, владельца великолепного поместья, в котором мы сейчас и находимся. Командор, достигнув преклонного возраста и страдая от множества недугов, после женитьбы сына, состоявшейся за год до начала этой истории, передал ему управление и право распоряжаться своими доходами. Сам он остался жить в столице, где искал облегчения от часто мучивших его недугов в многочисленных развлечениях.

Леонсио, с раннего детства злоупотребляя добротой и снисходительностью своих родителей, открыл множество способов вводить в заблуждение и подкупать сердца близких. Ленивый ученик и вздорный ребенок, неугомонный и непослушный, он переходил из школы в школу и, как кот по раскаленным углям, прошел через все классы, впрочем, не провалив благодаря отцовскому покровительству ни одного экзамена. Учителя не осмеливались огорчать благородного и щедрого командора переэкзаменовками сына. Будучи зачисленным в медицинскую школу, уже на первом году обучения Леонсио почувствовал отвращение к этому предмету, а так. как его родители не умели ему перечить, отправился в Олинду изучать право. Растратив там немалую часть отцовского состояния на удовлетворение своих безумных прихотей, он испытал отвращение также и к юридическим наукам и пришел к заключению, что только в Европе сможет достойно развить свой интеллект и утолить из чистых и обильных источников свою жажду знаний. Об этом он и написал отцу, тот же поверил сыну и отправил его в Париж, надеясь по возвращении, юноши обрести в его лице нового Гумбольдта. Окунувшись в роскошь беспорядочной жизни и разнообразных удовольствий Парижа, Леонсио изредка и только от скуки посещал университетские лекции лучших профессоров того времени. Впрочем, он не появлялся и в музеях, учебных классах и библиотеках. Зато был прилежным завсегдатаем сада Мабиле, всех самых модных кафе и театров. Вскоре он стал одним из самых знаменитых и элегантных львов парижских бульваров. По прошествии нескольких лет пребывания то в Париже, то в увеселительных поездках, на воды и по основным европейским столицам, он так основательно и безжалостно истощил отцовский кошелек, что командор, несмотря на всю свою снисходительность и нежность к единственному обожаемому сыну, был вынужден, чтобы избежать разорения, вернуть его под кров отеческого дома. Однако, чтобы не причинять ему излишних огорчений, резко прекратив эту сумасбродную расточительную скачку, командор Алмейда решил приманить сына, намекнув на перспективу богатой и очень выгодной женитьбы.

Леонсио заглотал приманку и вернулся домой истинным денди, красивым и элегантным, как никто другой. Привез он из странствий вместо образованности лишь самодовольство и заносчивость, а также осведомленность в делах высшего общества. Встретив Леонсио, вы приняли бы его за принца крови. Но хуже всего было то, что он привез опустошенную душу и развращенное сердце, растленные привычкой к порокам и распутству. Те немногие хорошие качества, которыми наделила его природа, погибли, срезанные под корень отвратительными теориями, подкрепленными еще худшей практикой.

По возвращении из Европы Леонсио отпраздновал свое двадцатипятилетние. Отец в самых вкрадчивых и привлекательных выражениях дал ему понять, что настало время чем-либо заняться, выбрать какую-то карьеру, что он уже более чем достаточно воспользовался отцовским кошельком для своего образования и что ему следовало бы научиться если не увеличивать, то, по крайней мере, сохранять состояние, которое рано или поздно он унаследует. После Долгих размышлений Леонсио, наконец, остановился на казавшейся ему самой независимой и надежной из всех карьере предпринимателя. Но его грандиозные замыслы не вызвали энтузиазма у командора. Даже крупные импортные и экспортные торговые сделки, даже торговля рабами казались Леонсио унизительными махинациями, недостойными его высокого положения и великолепного воспитания. Розничная торговля вызывала у него отвращение и брезгливость. Ему подходили только крупные биржевые спекуляции, банковские операции и сделки, в которых он ставил бы на карту солидный капитал. Только так он мог в короткое время удвоить или утроить отцовское состояние. Находясь под впечатлением от увиденного на парижской бирже и в других европейских столицах, он возомнил себя достаточно подготовленным для того, чтобы руководить операциями самого значительного банковского заведения или грандиозного промышленного предприятия.

Однако у отца не хватило духу доверить свое состояние спекулятивным способностям новоявленного финансиста, проявившего до того момента только замечательный талант расходовать за короткое время значительные суммы и только в убыток семье. Поэтому отец решил не возвращаться к этой теме, надеясь, что со временем молодой человек сам придумает для себя какое-нибудь разумное занятие.

Увидев, что отец практически забыл о своих намерениях дать ему собственное дело, Леонсио расценил женитьбу как самый приятный и естественный способ разбогатеть, как единственную доступную ему карьеру, сулившую возможность транжирить деньги в свое удовольствие.

Малвина, красивая дочь богатейшего столичного коммерсанта, приятеля командора, предназначалась Леонсио в жены с общего согласия и одобрения их родителей. Семья командора отправилась в столицу, молодые люди встретились, полюбили друг друга. Родители без промедления сыграли свадьбу. Вскоре после свадьбы Леонсио имел несчастье потерять мать, умершую внезапно. Эта добрая и уважаемая сеньора не была слишком счастлива в личной жизни со своим мужем, который, обладая черствым и холодным сердцем, был чужд святых и чистых радостей супружеской привязанности и ежедневно терзал сердце своей несчастной супруги распутством и безнравственностью. В довершение всех бед она потеряла еще в младенчестве всех своих детей, кроме Леонсио. Более всего она сетовала, что небо не сохранило ей ни одной дочери, которая могла бы стать опорой и утешением ее печальной старости. Между тем судьбе было угодно возместить ее потери, подарив ей хрупкое создание, заполнившее пустоту ее доброго и нежного сердца и скрасившее грусть и одиночество жизни в роскошном доме, где столь однообразно текли скучные дни.