Проведя шесть месяцев на "мыльных операх", Джонни стяжал славу и отправился в Голливуд, чтобы сняться в своей первой картине. После официальной встречи с продюсерами и различными специалистами со студии они закатили прием в честь Джонни. Ему предлагали кокаин, любая красивая женщина была ему доступна, он мог получить все и всех - чего только мог пожелать.

На следующее утро Элби, появившись около семи утра в одной из спален, снял Джонни с одной из красоток и затолкал в автомобиль.

Они вернулись в отель. Элби не знал, что принял накануне Джонни, серьезно опасаясь, что тот прекратит дышать во сне. Сидя на стуле возле его кровати, он вскоре и сам задремал.

Когда он проснулся, то обнаружил Джонни возле бассейна, где тот самозабвенно гонял футбольный мяч с одним из коридорных.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.

Джонни покачал головой.

- Здесь все происходит так быстро, я просто не в силах угнаться. Все это говно. Я очень боюсь, Элби.

Элби обнял его за плечи.

- Я научу тебя, как следует выходить из такого состояния. Я покажу тебе, - и он стал вбивать ему в голову основополагающие правила: - Нужно всегда быть свежим, подтянутым и собранным на рабочем месте. Вечеринки прекрасны, но нужно знать меру. Нужно найти себе постоянную девушку и не якшаться с проститутками, грибок - это тебе не шутка. И никогда, никогда, никогда не делай того, что может отразиться на твоей внешности. Запомни, твой бизнес зиждется на красивой внешности.

Джонни был воспитанным парнем, но не святым. Он следовал советам Элби, но время от времени начинал беситься, делал все, что хотел, совершал безумные поступки. Все обрушилось на него разом, и хотя он всегда был собранным и внимательным на площадке, опасная сторона жизни влекла его к себе и очаровывала, хотя он был довольно осторожен, пытаясь не позволить ей целиком завладеть им. Он понял, что был смазливее многих молодых актеров и рок-звезд, которые пришли раньше него и либо сгорели, либо покончили с собой из-за злоупотребления наркотиками. Он учился быть привлекательным, красивым, неотразимым и считал, что сможет всего добиться, если только не утратит бдительности.

Джон Эллисон, двадцати пяти лет, богатый, знаменитый, пригожий актер, получающий большое удовольствие от своего бродвейского дебюта, разглядывал через щелочку публику в зале, словно какой-то мальчишка на школьном вечере "Мы ищем таланты". К нему подошел Элби.

- Так это та самая девушка?

- Какая девушка?

- Та, для которой ты приготовил билет в партер? Она не похожа на твой типаж, - сказал Элби. - У нее слишком маленькие груди и слишком просветленный взгляд.

Джонни ухмыльнулся.

- Может, мне необходима умственная стимуляция, - он продолжал глазеть через занавес. - Значит, это и есть та сценаристка, о которой поднимают столько шуму. Маленькая, худосочная девица. Кожа да кости.

Элби тоже разглядывал зрительный зал.

- Ну ладно, повеселись с ней как следует. Во всяком случае, она, по-моему, достаточно чистая, - он похлопал своего протеже по плечу. - Я иду в первые ряды. Ни пуха ни пера.

Элби направился в партер, заполненный богатыми европейцами, прибывшими в эту страну, промышленниками и просто состоятельными людьми. "Небольшая война" была милой банальной пьеской о супружеской неверности, но стала гвоздем сезона. Некоторые пришли, чтобы посмотреть на этот всеми восхваляемый британский импорт, написанный молодым известным драматургом. Роли мужа и неверной жены играли ветераны английского театра, поэтому многие приходили, чтобы посмотреть на них. Не каждый день можно было увидеть на сцене актеров такого калибра. Но большинство явилось сюда, чтобы стать свидетелями, как с треском провалится на Бродвее знаменитая кинозвезда. Джонни очень упорно работал, и у него было немало положительных рецензий. Вот уже несколько месяцев кряду приходилось работать без передышки, и он мечтал о кратком отпуске. Элби знал, что ему хотелось немного покуролесить.

В партере он заметил девушку Джонни, которая тихо сидела в кресле, изучая "Театральную афишу". На ней было желтое шелковое платье с каким-то восточным орнаментом, высокий воротник плотно облегал ее тонкую шею. Она казалась персонажем из старого кино. Через несколько минут к ней присоединилась другая женщина, которая, если и не была Лейк Истмэн, то добротной ее копией. Элби понимал, что ему грозит беда. Николс, вероятно, послал ее с кучей готовых к подписи контрактов, и она явно пыталась соблазнить ими Джонни, чтобы навсегда разъединить их. Но Элби не был в этом абсолютно уверен. Он знал, что у Джонни чешутся руки, он хочет попробовать себя в каких-то более серьезных постановках. Элби не считал, что нужно спорить с успехом. Он целиком полагался на бродвейское шоу, хотя еще никто на Бродвее на этом не разбогател. Итак… Лейк Истмэн сидит в партере в кресле, которое ей предоставил Джонни. Может, между ними что-то есть, романтическая связь. Лейк была его типом: мятущаяся, вспыльчивая, опасная. Эта девушка в платье с восточным орнаментом, вероятно, была ее нью-йоркская подружка, которая радовалась, что заполучила бесплатный билет в театр, и принарядилась по этому случаю. Обе они самозабвенно болтали. Не отдавая себе отчета, Карен вдруг повернулась к Элби, давая ему возможность как следует рассмотреть ее. "Она на самом деле красивая девушка, - подумал Элби, внезапно почувствовав прилив нежности к ней, однако не настолько, чтобы забыть о треволнениях последних дней. - Безмятежная, тихая красотка, но внутри у нее чувствуется прочная сталь. У нее китайские глаза, как у Джин Тьерни". Восточный наряд лишь подчеркивал чувство отчужденности. "Жаль, - вздохнул Элби, - судя по всему, никого уже не привлекает такой мягкий тип".

Началась пьеса. Зрители старались устроиться поудобнее, кашляли и скрипели креслами до тех пор, покуда не появился на сцене Джон Эллисон. "Боже, как он хорош", - подумала, испытывая что-то вроде шока, Карен. Он легко подчинил себе сцену, точно так, как опытные профессиональные актеры, работающие рядом с ним. После того как она привыкла к его легкому английскому акценту, она поняла, насколько Эллисон созрел, насколько вырос из привычного имиджа идола-тинейджера. Он, конечно, был способен на великое.

Пьеса закончилась на очень грустной, просто угнетающей ноте: жена оставляла своего мужа и уезжала к молодому любовнику, но очень быстро поняла, что ее место заняла молодая прекрасная блондинка. Расстроенная супруга уходит со сцены, занавес опускается.

- Как все это угнетает, - прошептала Карен на ухо Лейк. - Я могу себе представить, что нечто подобное происходит со мной.

- Прекрати, - прошептала Лейк. - Сегодня мы еще позабавимся. Ты выглядишь превосходно.

Карен улыбнулась.

- Да, это милое платьице. Благодарю тебя за такой замечательный подарок.

- Ну ты же не можешь выходить в город с Джоном Эллисоном в тряпье, - поддразнила Лейк.

- Лично я отправляюсь домой, - охваченная паникой, сказала Карен.

Джон Эллисон сразу должен понять, что она абсолютно чокнутая девица. Она очень хотела домой, к Мэтту.

Лейк схватила ее за руку.

- Нет, ничего не выйдет, дорогая, Я отнюдь не дипломат. Ты мне нужна здесь, рядом. Кроме того, нельзя всю жизнь провести, словно отшельник, скорчившись за письменной машинкой. Пошли на сцену.

Он ожидал их прихода, опираясь на дверь своей уборной. Он все еще был взволнован после спектакля.

- Привет, привет, значит, ты Лейк. Я с интересом смотрю твое шоу. Ты в нем очень смешная, он пожал ей руку, и она сразу почувствовала, как ей передалась его энергия. - Ну, а это писательница? Кажется, Карен, так? - он тряс ее руку вверх и вниз, одновременно подталкивая обеих женщин в свою уборную. У него работал радиоприемник и комнату наполняли статичные ритмические звуки рок-н-рола.

- Джонни, у тебя было время, чтобы просмотреть сценарий? - спросила Лейк холодным тоном профессионала.

- Мне бы не хотелось сразу переходить к делу, - сказал он, потянувшись к стоявшей возле зеркала вазе с фруктами. - Хотите яблоко?

- Да, спасибо, - ответила Карен. Он бросил ей одно, самое крупное. Лейк отказалась.

Глядя в зеркало, Джонни начал снимать грим.

- Я был пай-мальчиком так долго. Сегодня вырываюсь на волю. Если хотите ко мне присоединиться, то это будет просто замечательно. И тогда мы обсудим все дела.

Лейк так сильно наклонилась вперед, что линия груди ее платья опасно обнажилась.

- Я готова. Куда ты намереваешься пойти?

Джонни задумчиво разглядывал ее.

- Может, в "Призрак"?

Лицо у нее вспыхнуло.

- Я всегда хотела там побывать. У тебя есть членский билет?

- Конечно, являюсь членом всех самых лучших злачных мест. Из многих меня выталкивали ногами. Но мне нравится "Призрак" из-за музыки. Там лучший в городе джаз.

- Мне это нравится. Ну а что ты скажешь, молчальник Сэм? Тебе нравится "Призрак"?

"Хотя она и писательница, но все же весьма привлекательна, - подумал Джонни. - Интересно, считает ли она меня глупым и малообразованным?" Джонни, конечно, не тратил своего времени на чтение "Мобби Дик". Он был очень чувствителен к тому, что люди могли считать его ограниченным.

Карен задумчиво жевала яблоко.

- Мне нравится джаз, - сказала она, выражая про себя сомнение, что люди ходят в "Призрак" из-за джаза и хорошей музыки.

- Хочешь укусить? - Джонни взял у нее из рук яблоко и, надкусив, вернул обратно. Посмотрев прямо в глазе Карен, он сказал:

- Я никому там не позволю приставать к тебе.

- Я могу постоять за себя, - резко бросила она.

- Вполне в этом уверен, - с самым невинным видом согласился он. - Знаешь, кого мне напоминает твоя подружка? - спросил он у Лейк. - Маленькую крольчиху.